Неправильный

Неправильный. Именно это слово калёным железом плавится на нервах у Чонгука, когда он в очередной раз закрывается в ванной подальше от любопытных глаз и включает воду, поворачивая вентиль до упора. В серебристой глади зеркала — стройный, хорошо сложенный и вполне привлекательный парень. Недостаток у него один — он альфа. Это, конечно, не недостаток совершенно, но Чон настолько втемяшил себе в голову это утверждение — «неправильный альфа», что уже даже как-то привычно. Ванная заполняется наполовину, значит, можно приступать. Он медленно, словно сомневается — хотя куда там сомневаться, если эта процедура столько раз имела место быть — забирается в ванную и облокачивается головой на прохладный бортик. Кафель уже запотел, а напор из душевой лейки всё такой же — максимальный. Должно хватить. Чонгук аккуратно перехватывает шланг и направляет туда отточенным движением. Туда, где ласкают себя только омеги, но раз он неправильный альфа, ему тоже можно, так ведь? Мощные струи воды щекочут чувствительную кожу входа, заставляя мышцы сокращаться, и альфа почти стонет, непроизвольно съезжая чуть ниже и раздвигая стройные ноги, закидывая одну из них на бортик. Так удобнее. Он почти ненавидит себя в такие моменты — чувствует себя слабым, податливым, раскрытым и беззащитным, готовым отдаться любому, кто попросит. И он благодарит небеса за то, что после оргазма это наваждение проходит. Ненадолго, правда, но всё же. Чонгук не помнит, когда именно это началось. Это была какая-то очередная студенческая вечеринка, на которой он накачался бесплатным алкоголем, а потом Намджун насильно запихнул его в душ, чтобы хоть немного отошёл и не заблевал ему дорогие ковры в гостиной (не то чтобы Намджун сноб или чистюля, просто ковры реально дорогие, и если с ними что-нибудь случится, родители с него шкуру снимут и ею испорченные ковры заменят). В целом, воспоминания туманные и размытые, но он помнит лишь, как, глупо хихикая, ласкал себя пальцами там, где недавно ласкал Юнги, одного из самых популярных омег университета. Юнги под ним стонал горячо, оплетал его конечностями, шептал что-то пошлое на ухо, а Чонгук что-то никак. В смысле совсем не. Не возбудился даже, просто вытащил руку из чужих штанов, пробормотал что-то вроде «простимненадоидти» и под пристально-обиженным взглядом вывалился из тёмной комнаты в прокуренный коридор. Ему срочно нужно было напиться, что он и сделал. Напился, потому что такие случаи повторялись с завидной частотой — омеги ему нравятся, привлекают его, ему приятно с ними флиртовать, целоваться, но едва дело доходит до последней стадии — ни в какую. Ноль реакции. Словно он импотент. Об этом он и думал, пока напивался вдрызг, пока Намджун ворчал, пристёгивая его в такси и подавая пакет (на всякий случай), пока он запихивал его в кристально-чистую душевую кабинку в доме Кимов и швырял в лицо полотенце. А потом внезапная пьяная мысль, словно вспышка — и вот он уже ласкает себя, откровенно, глубоко проникая пальцами, нежно массируя края, выгибается навстречу своей руке, а пальцы второй прикусывает, чтобы не застонать от застилающего глаза вязкого удовольствия. Такого же вязкого, как то, что он потом судорожно отмывал от темного кафеля и молился, чтобы Намджун не вошёл. После, в тишине темной гостевой спальни, куда он доковылял не без помощи друга, пришло осознание того, что именно он сделал. Нечто грязное и запретное, но зато это привело к тому результату, к которому он стремился — причем в разы быстрее, чем если делать это рукой. Потом, спустя несколько дней, Чонгук, отчаянно краснея (хотя, казалось бы, перед кем, если он был один дома и даже — на всякий случай — запер дверь комнаты на ключ) и зажмуриваясь, словно то, что он ничего не увидит, как-то спасёт его подмокшее самолюбие, осторожно приспустил домашние штаны и скользнул левой рукой под резинку. Нежная кожа входа словно жаждала осторожных прикосновений, отреагировав мгновенно. Тело с макушки до поджимающихся пальцев на ногах пронзила стрела постыдного удовольствия, когда Гук принялся осторожно проникать в себя пальцами, лаская нежные сокращающиеся стенки, оглаживая и растягивая. Ему казалось, что он свихнулся, когда спустя несколько минут правая рука, все это время обхватывающая напряжённую плоть, оказалась испачканной в вязком. В ушах стучала кровь, дыхание потихоньку приходило в норму, а в голове билось осознание того, что это неправильно. Чонгук долго пытался избегать повторения. Всеми силами убеждал себя в том, что он альфа, а значит, чувствительной зоной у него должно быть совсем иное место — но уже спустя неделю, сдавшийся и отчаявшийся, он ублажает себя в ванной. Сначала пальцами, а затем — мощной струёй воды. Закусывает губы и в момент пика удовольствия ныряет под воду, чтобы протяжный сладкий стон вышел на поверхность тихо лопающимися пузырями на водной глади. Вынырнув и отдышавшись, он откидывает голову на бортик. Нужно что-то с этим делать — но что именно?

***

В университете никто не знает о странных и неправильных наклонностях Чон Чонгука. Он, как и прежде, тот альфа, за которым омеги с курса ходят толпами в надежде хоть как-то заинтересовать. Даже Юнги после той вечеринки не отлипает, а наоборот, кажется, поверил в успех и теперь осаждает его по любому поводу — подсаживается на парах, пристаёт с бессмысленными разговорами, и порой даже зовёт выпить. Чонгук лишь раздражённо отмахивается от него, искренне не понимая, что этот привлекательный парень хочет от него — ведь кажется, их прошлая встреча окончилась не так уж успешно, и вполне можно было бы догадаться (хотя бы по отчуждённому поведению альфы), что повторения не будет. Хорошо, что хоть Намджун рядом — ему наоборот нравится, когда вокруг крутятся омеги, и ему не лень подарить каждой улыбку или многообещающее подмигивание.  — И не надоел тебе этот серпентарий вокруг? — фыркает Чонгук однажды, когда в столовой они едва отбились от приглашения Юнги присесть к ним за столик.  — Ты прикалываешься? — искренне возмущается Ким, уже успевший набить рот едой. — Словно это я виноват, что они вокруг вьются.  — То есть, виноват я.  — В какой-то степени. Привлекательный и свободный альфа, один из лучших на курсе, а значит, перспективный муж — думаю, как-то так ты выглядишь в их глазах. Чонгук вздыхает и подпирает голову рукой, слыша за спиной шепотки и смех. Словами не передать, как его это бесит в последнее время. Бесит быть альфой, обладать сущностью альфы, и при этом заводиться от того, от чего обычно омеги текут. Неправильный альфа. Сломанный. Бракованный. Видимо, с омегами ему ни черта не светит с такими пристрастиями, ибо стоит сказать хоть кому-то — и на следующий день весь университет будет гудеть от новых грязных слухов. Под альфу он тоже не ляжет — это он точно решил. Остаётся лишь до конца дней своих ублажать себя пальцами, душем, а может быть, и специальными игрушками (если он когда-нибудь осмелится заглянуть в секс-шоп). Внезапно шум и гомон в столовой немного затихают — но буквально на пару секунд, чтобы затем возобновиться с утроенной силой. Чонгук невольно крутит головой, чтобы понять причину изменения в обычно ленивой атмосфере обеденного перерыва. «Причина» неторопливым шагом идёт к раздаче, разговаривая по телефону. Судя по внешности — омега. Невысокий, с растрёпанными русыми волосами и привлекательной внешностью. Казалось бы — обычный вполне, но что-то не позволяет Чонгуку отвести взгляд и он продолжает глупо пялиться на парня, которому, кажется, класть на то, что происходит вокруг, и на то, что его обсуждают. Взяв на раздаче сок, он разворачивается и окидывает помещение взглядом на предмет свободных мест. Чонгук невольно давится едой, когда равнодушный взгляд омеги лениво скользит по нему, даже не задерживаясь надолго. Но… что-то такое в его глазах, да и в целом — в выражении лица и внешности тоже. Что-то необъяснимо манящее, как магнит. Такое, что невольно хочется посмотреть на него снова. Чонгук не смотрит. Подавляет в себе минутный порыв и поворачивается к Намджуну, который уже несколько минут распинается о каком-то омеге, с которым он вчера пересёкся на Tinder и проболтал полночи.  — Нам. Друг мгновенно замолкает и выразительно приподнимает бровь, мол, я весь во внимании.  — Кто это? — проклиная всё на свете, и делая тон как можно более безразличным, кивает Чонгук на омегу, который вполне удобно устроился в гордом одиночестве за столиком у окна.  — Это Ким Тэхён, — улыбается альфа как-то странно, словно одно это уже объясняет абсолютно всё. Когда он видит на лице друга недоумение, то закатывает глаза и терпеливо, словно ребёнку, поясняет: — Ким Тэхён, первокурсник. Разве ты не слышал о нём ничего?  — Нет, — пожимает плечами Чонгук, осторожно косясь на загадочного Тэхёна, который с отсутствующим видом потягивает сок через трубочку. — А должен был?  — Наверное. О нём так-то интересные слухи ходят, я думал, ты в курсе. Чонгук выразительно смотрит и ждёт продолжения — ненавидит, когда говорят загадками.  — Тэхён — омега по омегам. Вот такие слухи, — с победной улыбкой сообщает Намджун.