Новые злые

Было до твоего приезда в Питер. Не смог позвонить: закрывал смену. Хорошо. На следующий день договорились в восемь. Ты написал в скайп. Потом написал в контач. Написал смс-ку: дисциплинировано, как будто ждал скайп с московским филиалом (конторы, не Слова). Половина девятого. Нет ответа. Начал нервничать. Позвонил. Он не взял трубку. Ты подождал. Позвонил еще раз. Потом еще раз. Потом подумал: а если его, например, сбила машина? А если сосулька упала на голову? А если драка, тогда что? А если опять нехорошо ему стало – и он упал где-то? К половине десятого ты извелся. К десяти напился. Половина одиннадцатого: «Прости, забегался, не могу сейчас» «Все в порядке?» «Да» Ниже, через пять минут: «Со мной да» «Я наберу» «Прости еще раз» К этому моменту, если быть до конца честным – лучшее, что ты от него мог услышать, это «прости». Его вина и нежность грели сердце, он был с тобой внимателен и бережен, и ты не упускал возможности, любой, чтобы добиться извинений после ссоры. И если не было проеба – пожалуй, да, пожалуй, ты рад бы его отыскать. Это все правда. Цапались бесконечно. Еще правда, что ты перечитывал старую переписку, как подросток, засыпал – под нее и под коньяк из подарков-корпоративок. И, в общем, тебе хватило бы, если бы как-нибудь он написал, что скучает. Что ищет время приехать. Что ты нужен ему. Что ты ему тоже снишься. Что он тоже заебался дрочить и думать об Англии. Что готов прилететь вечером и улететь утром, лишь бы тебя увидеть. Ты был - готов. Ты так и сделал в итоге. Кончилось провально. Я любил, меня не любили, мне надо, я нахуй не нужен – это самые не выгодные, самые тяжелые слова, самые опасные признания, и ты признаний не делал, ты хранил эти слова при себе, как Кощей – свою смерть в яйце, но сути дела это не меняло. В полночь ты написал – ждал, пока на часах будет ровно: «Я не сплю еще, если что» Тишина. Половина первого: «Может, помощь нужна какая-то?» Все еще глухо. «Серьезное что-то?» На Словофесте он трахал телку-куратора. Трахал вашу Снежанну, с которой вы ночевали в офисе, открывали заезд, сводили бюджет. Снежанну, которая в три часа ночи в казане на костре на пляже варила гречку, чтоб накормить обкуренных балбесов, и которой ты канцелярскими ножницами вырезал из волос жвачку, когда она уснула у бассейна спьяну и влипла прядью. Ты не ревновал толком. Тебе было больно и сладко, и ты представлял, как он снимает мокрый купальник с нее, представлял ее белую влажную кожу, которую не тронул загар, ее крупную тяжелую грудь и длинные волосы, которые можно было намотать на кулак, и пять человек, включая Сережу, сказали тебе, что они ебутся безвылазно, что Вера переехала к Кучеру, чтоб освободить бунгало, и его новая девушка вибрирует, что Пунктир ночевал на матрасе около орг-домика и наслушался порева на жизнь вперед, что надо отдать Чейни должное – телка с ним орет, как воздушная тревога, что «я же тебе говорил. Ну я же тебе говорил». Тогда все разлетелось в дребезги, и ты был рад подтверждению, и ты сам себе уже все сказал, не раз. И лучше уж она, чем Гной. Вот это ты знал наверняка. В половину второго – в недостижимом, неправдоподобном марте, - позвонил ему еще раз. Вот тогда ревновал. Тогда ревновал всерьез. Это звучало нелепо, это звучало жалко, с какой стороны не глянь, но ты очень долго не верил, что что-то происходить может – кто-то происходить может – у него там, пока он не с тобой. А потом на тебя как будто опрокинули ковш с холодной водой. «Занят все еще?» «Да» «Какие дела могут быть неотложные, в два часа ночи?» И не ответил. Потрясающе. «Ты где сейчас?» «Серьезно вообще?» «Серьезно. Ты говоришь, занят очень. Форс-мажор какой-то неебический. В сети ты есть. Я переживаю. Скажешь мне, о чем переживать-то?» «Проблемы возникли» «Так. Какие?» Это не вопрос недоверия – ты просто не любишь, когда тебя держат за идиота. Примерно так и сказал ему. «Не один, что ли?» «В смысле?» «Ну вообще это бы объяснило многое» «ЧТО бы это объяснило?» «Тебе на пальцах?» В ответ: «Ох, блядь Щас» У тебя зазвонил скайп. Он включил вебку. Слава Гнойный спал на кровати чьей-то (на своей? В своей квартире?). Обнимал Дениса за пояс. Едва-едва подрагивали длинные ресницы, из-за опухших век казалось, что глаза заплаканные. Денис последовательно показал тебе его, темную спальню, себя (одетого, Гной лежал в майке и под одеялом), закрытую дверь, из-под которой не шел свет. Потом видео выключил. «Доволен?» Не стал голосом говорить – чтоб его не будить, получается? И как было ответить ему «нет»? Почему – «нет»? «Славка черти что сожрал, позвонил в истерике – мол, монстры под кроватью. Я без денег на такси, пешкодралом, блядь, до него бежал. Потом замок ломали. Потом с окна его снимал. Потом промыванье делать пришлось. В домашних условиях. По инструкции мамы Феди Букера. Я тебя по-человечески прошу – вот только ты сейчас не начинай» И в тот момент – ты написал: «Хорошо». Написал даже: «Доброй ночи. Сам отдохни немного» А в процессе ночной дрочки, пытаясь уснуть, ты вдруг увидел – на своем месте – не себя. Мозг даже не ухватился сперва за то, что это Гной. Тебя не было. Ты исчез. В твоем выдуманном мире, тебя помножило на ноль, и ты себя не находил, картинка не перестраивалась, застучалось сердце, и тебе вдруг стало страшно, панически, как в первый раз, когда в туре дунул за сценой, и Олег держал тебя за ворот футболки, и гладил по голове, и ты полчаса не мог выйти выступать, вместо вас зашла другая группа. Этого никому не расскажешь толком. Это звучало бредово, даже в твоем сознании: полупьяном, полусонном. Но казалось, будто они убили тебя. И тебя больше нет. И не будет. Никогда. Хотелось мысленно сбежать – но, потому, что хотелось, - ты остался внутри этой фантазии, чтобы досмотреть. Там не было порева – «на жизнь вперед». Не было ни голых тел, ни ебли, ни страсти, ни любви. Слава Гнойный медленно моргнул, глядя на тебя. И когда его белые ладони легли Денису на предплечья, тебе стало холодно и больно, как будто зимой голой рукой взялся за мерзлое железо, и ты сам не заметил, как фантазия перетекла в сон, а во сне твой мир тлел и распадался, необратимо, и ты парализовано, бездумно наблюдал, а перед тобой осталось только мертвое тело Дениса, крепко стоящее на ногах, – и мучительная, тщетная гримаса у Гноя на лице, он что-то хотел сказать тебе, но не было языка, и когда ты понял – что во рту за острым грязными зубами нет языка – ты проснулся. Светало, и ты обрадовался, хотя с первого класса не боялся темноты. Ты бы не дергал его в Питере, если бы он назвал любое другое имя. Ладно, дергал бы, но и в половину не так нервозно, не так отчаянно. Если бы увидел хоть тень сожаления – в его лице, когда он уезжал. Не сожаления «сейчас опять ты доебешься». Сожаления «я хочу остаться, лечь с тобой рядом, спать у тебя на плече, хочу, чтоб мы с утра будили друг друга, пока орут мобильники, и подбадривали, и вместе приняли душ, хочу отупело и вяло вместе позавтракать, проводить тебя утром на рейс, обнять на контроле». Но это все были твои мелодраматичные дешевые фантазии, и ничего похожего ты не находил в нем, и знал, что уже не найдешь. Немыслимо об этом было думать – и жалеть – потом. Потом он уехал, и его не было не два, а три часа. Потом ты мерил его комнату шагами, искал себе хостел на случай, если он не захочет видеть тебя, когда вернется. Искал слова, чтоб попросить прощения. Ты бы второй раз встал на колени, запросто. И проще было бы, наверное, если бы он тебе вмазал. Проще было бы сильно. Его тело в твоих руках (его мертвое тело) не выдавало ни тени протеста, ни намека на сопротивления. Он бросил его тебе, как кость псу. Он бросил – а ты поймал. И вцепился зубами. Впервые: ты не находил ни возражений, ни оправданий. Ты был тем, кем он видел тебя. Не знал, когда успел таким стать. Ты хотел одного: защищать его, заботиться о нем. Ладно, это было вранье, но этого ты хотел тоже, хотел искренне, хотел всем своим существом. Не уходило ощущение, с которым головка твоего члена проникла в него. Ты столько раз представлял себе, как вы займетесь любовью. Сам себе как будто плюнул в лицо. Сам себя окатил помоями. Если бы он только выслушал – то ты бы сказал… что? Что ты был не в себе? Что не знаешь, куда вы пришли и как же так вышло? Что ты никогда бы не оскорбил его – ни похотью, ни насилием? «Никогда бы» - конечно, но вышло – как вышло. У тебя не было доводов, и ты искал поэзию, у тебя не было поводов быть верно понятым – но твое глупое сердце по-прежнему было переполнено раскаяньем и нежностью. И вы не сказали друг другу ни слова: потому что через три часа он втащил в квартиру бухого Гнойного с разбитой рожей, и – - Денис. - Нормально все. - Я – - Я погорячился. Посадить его помоги мне. Гной спал на полу. Ты спал на диване. Денис – на раскладушке. С утра он поднялся, измученный и помятый, чтобы закрыть за тобой дверь. - Мне правда очень жаль. А он махнул рукой и захлопнул створку. «Будет, как ты хочешь. Только не вычеркивай меня с концами» «Ты о чем вообще?» «Ты еще злишься?» «Я сам виноват, меня занесло. Считай, что забыли» «Я просто хочу, чтоб у тебя все было хорошо» Ответа ты не услышал. Забавно вот что: в декабре, ты просил его забаттлить с Варабом. - Потрясающая идея. - Ему полезно будет, три ступени продвижения, все, как по учебнику. - Со мной ты не баттлишь, чтобы мне сделать промо. - А тебе нужно промо? Тебе нравилось его недовольство. Нравилось его раздражение. Тебе нравилось, что он Теме почти завидовал. Хотел быть на его месте – а его место в тот момент было в круге, рядом с тобой. - Вообще, не помешало бы. - Хочешь со мной забаттлить? Денис помедлил, поживал губу. Потом поднял взгляд на тебя. Это короткое, яркое движение его ресниц неизменно приносило счастливое, невесомое волнение внизу живота. - Нет. Нет, точно не хочу. - Почему? - Мне со Славкой даже тяжело было стоять. Либо боишься задеть и делаешь лажевый материал. Либо промажешь и въебешь, когда сам не хочешь. Либо все вместе. Все вроде как ржут, а тебе посерьезке прилетает, и ты потом с этим месяцами ходишь. Он внимательно, неуверенно, нерешительно вглядывался в твое лицо на экране. Искал совета. - Может, я один такой. - Знаешь, по-моему, это правильно. Если ты это всерьез принимаешь… - Хорошо бы только я. - Если ты и оппонент это всерьез принимаете. Лучше не стоит. - Я не хочу делать тебе ебано ради лишних просмотров на счетчике, вот это точно. И так я тебя знаю слишком хорошо. - Думаешь? - Да. Он улыбался. Ты улыбался ему. Потрепал бы его по загривку, если б был рядом. - Ставишь баттл? - После того, как ваш выйдет. Если уж я баттлю ебаната, которого баттлил Хайд, хочу, чтоб остальные знали: я баттлю ебаната, потому что его баттлил Хайд. - Я напишу ему. - Угу. Ты донеси ему, что я свинчу ему башку. И когда во втором раунде толпа орала, а он швырял в Артема панчи, ты видел – уже без фантазий, без иллюзий, не выдавая желаемое за действительное, - он баттлил, чтобы показать, тебе, конкретно, насколько он хорош, насколько лучше Темы, насколько он заслуживал (всемерно), чтоб ты выбрал его. Тогда все так было перемешано, так туго переплетено. Торжество на его лице. Его азарт боевой. Его грудь тяжело, часто поднималась, он запыхался, он нервничал (из-за тебя), он до предела разогнался, ты считал тогда, он свой лучший баттл сделал. Тема в восторге был от него. Ты от него был в восторге. Ты пересматривал манифест его. Ты послал его Сереже, чтоб ребятам показали на отборе. В апреле вышел Сван-Гнойный. И когда у тебя надрывалась личка, ты думал: время вас подуспокоит. Обоих. Ты горячий. Он горячий. Если обоих понесет, костей не соберете. Он спросил тебя, под конец прений: «А если б мы еще ебались, все б по-другому было, да?» И сказать честно: да. Да, было б по-другому. Если бы ты снова был в его руках. Если бы вы просыпались вместе. Если бы он целовал тебя, и клал ладонь тебе на затылок, и сжимал волосы у тебя на загривке. Если бы ты кончал под ним, как в первый – единственный – ваш раз. Да. Ты бы сделал так, как он хотел бы, мгновенно, без нареканий и споров, потому что ничто на свете не стоило бы того, чтобы отказаться от этого. «Ты в себе вообще?» «А нет?» «Я тебе сказал уже: так дела не решают. Сережа ведет паблик. Договаривайся с ним» «Паблик ведет Сережа. А я думал, ты Слово ведешь. Я думал – так, невзначай, - что это проект твой» «Ты опротестовать судейство хочешь?» «ТАМ НЕ БЫЛО СУДЕЙСТВА» «Капс выключи» «Там даже голосованье зрителей пройти не успело» «Хорошо. По-твоему, там Гнойный уровень дал или что такое? Это серьезное выступление, по-твоему?» «Это причем здесь?» «Я к тому, Денис, что дружба – это отлично, конечно, но надо еще что-то кроме дружбы видеть. Иногда» «Это ты мне говоришь сейчас, да?» «А не похоже?» Ты дождался майских праздников. Съездил на море. Выпил с Сережей. Выпил без Сережи. На побережье, восьмого числа, встретил мальчика. И даже уехал к нему. И даже неплохо поебались. Ну как – неплохо? Ты не запомнил секс, не запомнил его лица, не запомнил, почему именно с ним ты пошел и как его звали. Но на грудь легло теплым весом чувство глубинного, нетленного удовлетворения. И ты хранил его бережно. Одиннадцатого Ден написал: «Вы уже ставите пары на фест?» Любая тема разговора была лучше той, на которой вы подвисли, и ты ответил: «Ну допустим» «Выходи со мной в круг» «?» «А в чем проблема? Я не Тема Вараб? И не Волки Ти? Переживаешь, что будет заруба?» «Насколько я помню, ты сам не хотел» «Насколько я понял, мы теперь друг другу нихуя никто» «Так ты считаешь?» «Если боишься, что я потащу в текст твои внутряки – я не потащу» И через два месяца, на финале в Москве, ты все еще думал, что вы остынете, и когда он вышел из гримерки, ты вышел вслед за ним. - Денис – - Я курить. - Давай пройдемся. Ты взял его за локоть, и он ударил по руке. Вполсилы, вяло, но тебя задело. - Нет. - Ах вот так даже? - Мне сказать нечего. - Ты текст на три раунда мне настрочить собирался. - Ты будешь баттлить все-таки? - Это сейчас важно? - Нет, ну что ты. Пять минут назад ты об меня ноги вытирал – пиздец как ржачно, еще Niki L, блядь, надо мной не стебался, - теперь поговорить пойдем? Вы стояли в служебном коридоре. Шум поднялся в гримерке. И он вернулся туда – мимо тебя, едва разошлись, не касаясь друг друга, в узком коридоре. Охранник местный. Растерянный пьяный Ники. Вы с Денисом, и почти одновременное ваше: - Что случилось? - Что в зале? - Надо мероприятие остановить. Здоровый, бритый налысо мужик объяснял – как будто извиняясь, севшим голосом: - Там драка растет. У нас столько людей нет… А дальше в гримерку влетел Нарек. - Денис, Гнойный с тобой пришел? - Да его вообще здесь быть не должно – - Ему, по-моему, голову разбили. Интересное зрелище было - когда хрупкий, легкий Тама Вараб оттаскивал из мясной кучи здоровых мужиков. Когда Денис в нее нырнул с разбега. Когда охрана распихивала бухую толпу, чтобы новые не налетали. И Нарек орал, чтобы: - Кто адекватный – трезвые кто – э, ребят, помогли разнять! По-братски! Нервные смехуечки. Кровь на полу. Пиво разлитое. Пластиковый стакан у тебя под ногой. Добрался до майка, отодвинул ведущего. - У нас сейчас будет короткий перерыв, и мы возобновим баттл. Не расходимся, участники продолжат, Grime Clash на мейне в силе, давайте просто все немножко остудимся. Варабу нос подбили локтем. Девчонка оператор, когда все явно, окончательно угомонилось, все еще камеру держала, как котенка у груди. Ты искал Дениса взглядом в толпе и не находил. Спустился вниз. В гримерке Алфавит наливал себе двести – и отсалютовал стаканом. Ты на всякий случай принял. - Где Чейни? Не видел? - У служебки. Ты вышел. И кто бы вы думали? Волшебный кролик. Гной сидел на земле, покачивался, кровь текла у него по щеке. Ден сверху облил его водой из бутылки. - Слава! - С ним нормально все? - Не сейчас. Слава? Слав, ты у кого живешь сейчас? Слава? У меня нет вписки, куда вести тебя? - Ко мне. Ты потом думал, что, может, это был Rickey F. С другой стороны, непонятно было, что Рики там делать. Он вообще был в тусовке тогда? Опять же, вроде, не баттлил на Слове. Скорее всего, память просто воткнула знакомое лицо – на более ли менее подходящее место. Тогда важно было другое: на этого чувака Денис тоже не посмотрел, как не смотрел на тебя, и стало немного полегче. Гной пьяно улыбался и потянулся к Дену, запачкал его, ткнув пальцами в щеку. - Если он сейчас с тобой уедет – он в порядке будет или как сейчас? - Я не знаю, когда он успел. - Что он «успел»? - Слушай – ты не думай, что я оправдываюсь сейчас или что-то такое, - но я отошел в бар к Альфе – а повернулся, когда его об стену ебнули, я не в курсе, что он тому мужику сказал - - Следующий вопрос. Где твоя куртка? Куртка. Слава. Куртка. - В зале. - Денчик... - Заткни ебало нахуй. Когда он смывал кровь со Славиных волос, его движенья были бережней и легче, чем взмахи кисточкой – у опытного археолога над хрупким черепком в пыли. От тебя не было никакого толку, им твоя помощь была не нужна, но ты не уходил, как будто прирос к месту, стоял бездвижный и безропотный, запертый внутри бесконечно повторявшейся плохой истории, и было ясно, она хорошо не кончится, никогда, и никогда не могла, ложились тяжелыми змеиными кольцами вокруг тебя ее одинаковые, тщетные витки, ты был обделен и разочарован, но даже эти чувства утратили силу и вескость, выцвели, выгорели, и, в сущности, хотелось одного: закончить - как угодно, лишь бы поскорей. Но ты не уходил. И в глубине души ты знал, что - снова - врешь себе. Закончить эту историю такой, увековечить ее - пустой, бессмысленной и мертвый, - ты не смог бы. - Ты заберешь его? - У Алфи мейн. Или все-таки это был Рики? Так Рики вроде жирный. Не суть. Денис отдал тебе бутылку, не глядя. А было бы куда поставить, он бы не вспомнил о тебе. - Давай ключи. Я вызову такси, иди за курткой. - Ты запомнишь адрес? Протянул мобильник. - Напиши. Гнойный хотел поймать его за штанину, но только сгреб воздух возле его бедра. - Ден – - Вот просто посмотри на него сейчас. Вот он такой через день. Исключительно потому, что ты уебок. Парень хотел возразить, а ты - на автомате - захотел тоже, при том, что слабо понимал, о чем речь. Ты просто привык настолько, что Денис обычно так говорит с тобой, что мгновенно готов был принять защитную стойку. - И голову ему разбили, потому что ты уебок. И убранный он в ноль, ровно по той же причине. - Денчик, заткнись… - Сиди, где сидишь! Твоя подружка как-нибудь переживет, вены опять не вскроет. Ключи. И парень ключи отдал, хотя ты был уверен, что он Дениса как следует пошлет. - Я поищу куртку. Пришло оповещение от Get`а. Мяукала бродячая кошка. Гной ухватил Дениса за руку. - Не надо больше так. - Поговори еще давай! - Я вижу Хайда… - Немудрено, блядь. Прозвучало смешно. Ты все еще улыбался – немного нервно – когда Ден развернулся к тебе. - Если ты хоть немного мужик – вот все вот это дерьмо, которое лезет из тебя, скажи мне в круге. Ты написал ему меньше, чем через час: «Забились». Ты написал Сереже, чтобы делали афишу. И до Анапы вы не виделись. Потом все стало только хуже.