***
В следующей жизни они встретились в колледже. Кларк бежала, потому что она опаздывала на первую лекцию. Она уже прошла полпути и поняла, что забыла учебник. Она заворачивает за угол и тут же врезается в стену, от чего девушка падает прямо на тротуар. Вот только когда она поднимает взгляд, Кларк понимает, что стена — не стена, а красивая девушка с острыми скулами, суровыми глазами, а волосы её зачёсаны назад и стянуты в тугой конский хвост. Она одета в спортивную форму, и Кларк понимает, что глазеет на мускулистые ноги своей родственной души, ещё даже не проронив ей и слова в этой жизни. — Извини пожалуйста, — извиняется Кларк, так и лежа на асфальте. Лекса смотрит на ней: — Ты вообще смотришь, куда идёшь? — выпаливает она. И Кларк уже уверена, что она влюблена в этот резкий голос и лёгкий акцент, происхождение которого она никак не может установить, но это и не важно, ведь она не хочет её отпускать. Так что прямо сейчас она и пытается вцепиться в неё. — Ты даже не поможешь мне встать? — парирует Кларк. Она встаёт, даже не дожидаясь, когда Лекса предложит ей руку помощи. Кларк взметает бровь и гримасничает, ведь завтра всё будет болеть. — Это ты врезалась в меня, почему я должна извиняться? — Может потому, что ты уронила меня? — Это ты в меня врезалась! — воскликнула Лекса. — А знаешь, что? У меня нет времени. Я опаздываю на пробежку. Тогда Лекса убежала, и Кларк прокричала ей вслед: — Знаешь, что? Иди ты нахер! Я тоже опаздываю! И тогда Кларк ринулась на лекцию. Пока она сидит на заднем ряду, она не может не думать о том, что это определённо не одна из их лучших первых встреч. Но Кларк лишь улыбается, ведь она нашла её, и всё, что теперь нужно — это чтобы Лекса влюбилась в неё. Так всё и длится, пока промежуточные экзамены Кларк не заканчиваются, и ей снова не удаётся поговорить с Лексой. Она иногда видела её, но лишь на доли секунды, а после — девушка вновь исчезала. Кларк подумала, что у них, вероятно, совершенно разное расписание, потому что она практически никогда не видела девушку. (Позже она узнает, что Лекса проводит практически всё своё свободное время в тренажёрном зале, и тогда Кларк понимает, почему она никогда её не видит: потому что сама блондинка не ходила в тренажёрный зал с самой старшей школы, когда это было обязательно). Теперь все празднуют окончание промежуточных экзаменов, Кларк позволяет Беллами, футболисту и другу с её факультета, перетянуть её на одну вечеринку в доме. Парень добрый, спокойный, тихий, и он — практически полная противоположность тому, кого в нём видит большинство людей, и, наверное, частично от этого-то она его и обожает. Он даёт ей стакан. Она доверяет парню, так что без сомнений пьёт из этого стакана. Музыка гремит так, что толком ничего и не слышно. Здесь больше людей, чем могут уместить в себя размеры этого дома. В основном здесь высокие спортивные люди, и Кларк чувствует себя немного не в своей тарелке. Беллами объясняет, что в основном здесь люди из спортивных команд. Кларк не стоило сильно удивляться тому, что, спустя час, она, выходя из ванны, натыкается на кого-то, и этим кем-то оказывается Лекса. Ну разумеется мир настолько ироничен. Кларк врезается в неё, и Лекса наваливается на своего друга, который тут же спрашивает: — Ты в порядке, Лекса? — и она кивает, а после — поворачивается к обидчице. — Ты, — признаёт Лекса с бешеным взглядом. — Это случайность, — сказала Кларк. — Ты разлила моё пиво. — Ты вообще можешь сказать что-нибудь хорошее? — Не-а, — Лекса скрестила руки на груди. Кларк борется с диким желанием посмотреть на её вздымающуюся грудь. — Я не собираюсь извиняться. — И я тоже. — Кухня там. — Что? — озадаченно спросила Лекса. — Ты, наверное, хочешь новое пиво, да? — Кларк пожала плечами. — Пофиг, я по любому пойду за новой выпивкой. Она слегка удивлена, когда Лекса пошла за ней, ведь она действительно была уверена в том, что Лекса вернётся к тому, что будет её игнорировать. Кларк ощущает её присутствие позади, когда начинает пробираться через толпу подростков на кухню. Здесь не намного тише, зато здесь чуть больше места и, что намного важнее, здесь есть алкоголь. Кларк просовывает руку в ящик со льдом и достаёт оттуда две бутылки пива. Одну она отдаёт Лексе, а вторую открывает для себя. — Будем, — говорит Лекса, слегка поднимая свою баночку. Она уже собралась делать глоток, когда Кларк спросила: — За что пьём? Лекса пожала плечами: — За то, что я стала ненавидеть тебя немного меньше после того, как ты дала мне это пиво? — лишь предполагает она, и Кларк смеётся. — Ну разумеется. Они чокнулись напитками и начали пить, глядя друг на друга из-под вершин своих банок. — Знаешь, ты сказала, что ненавидишь меня, но ведь ты меня не знаешь. Ты даже не знаешь моего имени, — сказала Кларк. — А ты не знаешь моего, — парирует Лекса. — Ну, я тебя не ненавижу, — ответила Кларк. — И я знаю, как тебя зовут. Лекса. — Узнавала? Кларк усмехнулась: — Не будь о себе столь высокого мнения. Твой друг сказал недавно, — сказала она (и это — лишь часть лжи, ведь когда её друг сказал это, она уже знала её имя). — Пофиг. — А ты не хочешь узнать моё имя? — Не-а. Студентка биологического факультета подумала, что Лекса сейчас уйдёт, но она этого не делает. Она стоит на месте и просто пьёт своё пиво. Кларк делает то же самое. Она прокашлялась: — Так, что у тебя за акцент? — спросила Кларк, опустив свою баночку. — Ирландский, — ответила Лекса, и Кларк от удивления взметнула бровями. — Родители перевезли нас туда, когда мама получила там работу. Мне было шесть. И мы жили там шесть лет. Я переняла акцент, — просто ответила она. — Почему вы переехали обратно? — Работа завершилась. — Ты не особо любишь общаться, да? — Кларк засмеялась, и Лекса взметнула бровь, словно говоря «и что?». — Не больше, чем это нужно… о, чёрт! — выпаливает Лекса, шипя. Взгляд становится бешеным. Кларк оборачивается, пытаясь понять, что случилось. — О, блядство, злополучные шарики, — ругается Лекса. Кларк задаётся вопросом, не является ли подобное ругательство чем-то ирландским, ведь она никогда не слышала, чтобы Лекса ругалась таким образом в прошлых их жизнях. — Что такое? — Бывшая, — ответила Лекса, и Кларк сразу замечает её. Тёмная кожа, мягкие каштановые волосы, большие глаза. Кларк готова признать, что она привлекательна. И она идёт прямо к ним. — Что ты делаешь? — сурово, но тихо шепчет Лекса, когда Кларк обвивает её талию рукой и прижимает ближе к себе. — Просто подыграй, — бормочет Кларк. Пальцами она поглаживает кожу Лексу над джинсами и не упускает того, как тело брюнетки невольно содрогается от этого действия. Кларк усмехается, а Лекса лишь впивается на неё. — Лекса, кажется, ты нашла новую девочку для траха, — бывшая Лексы подошла к ним, и Кларк съёживается от этого голоса. — Эмори, — говорит Лекса. — Лекса, — ухмыляется Эмори. — Как зовут твою очередную девочку? — Отъебись. — Ты, кажется, не понимаешь этого, но ведь ты наверняка переспишь с ней и уйдёшь от неё на следующее же утро. Кларк уже практически начала смеяться, но потом… — Не говори, блять, так о Кларк, — рычит Лекса. Кларк пытается скрыть свою реакцию. Эмори лишь сильнее начинает ухмыляться, а после — теряется в толпе, от чего Кларк на секунду забывает, что ей стоит отпустить свою родственную душу. — Так ты знаешь, как меня зовут, — выпаливает она, и Лекса краснеет. — Откуда ты знаешь моё имя? — Я… — Узнавала? — глумится Кларк и усмехается на то, насколько красными стали щёки Лексы. — Заткнись, — фыркнула она. Кларк посчитала, что это невероятно очаровательно. А ещё она подумала о том, что Лекса, возможно, вовсе и не ненавидит её так, как казалось. (Позже она узнает, что Лекса в первый же день после знакомства искала её на различных известных сайтах, где общаются люди). Той же ночью Лекса отвела Кларк в своё общежитие, и Кларк понимает, что она определённо любит спортивную Лексу, ведь в прошлых жизнях она никогда не была настолько подтянутой. В этой жизни они практически полные противоположности, и Кларк наконец выучила урок, который, как она думала, узнала ещё много лет назад. Они могут быть разными, и они могут влюбиться. Лекса уделяла практически всё своё свободное время тренировкам. Кларк — лежанию на диване. На выходных Кларк в основном училась. Лекса же ненавидит открывать свои учебники. Лекса здоровая и проворная. Кларк вечно спотыкается о собственные ноги. Кларк любит попсу. Лекса любит рок. Лекса — собачница. Кларк — кошатница. Они разные, они сталкиваются при колебании электрических искр, но они всё-таки полюбили друг друга в собственных различиях. И это — всё, что в действительности имеет значение.***
Кларк не думала, что встретит свою родственную душу в этой жизни. Ковчег был домом для 2,658 людей, и ни одного из них не звали Лексой. И Кларк приняла это. Её дом — это летающая смертельная ловушка, которая в итоге убьёт их, но потом они спустились на Землю, и на долю секунды появились надежда. Так было до того, как всё не начало скатываться в тар-тарары. Кларк увидела Лексу на свой тридцать восьмой день на Земле. Она сидела на своём троне с клинком в руке, а лицо омрачнено краской войны. Командующая. Кларк думала, что она должна быть напугана, что она должна бояться. Но она снова влюбилась в неё. Кларк не удивило то, что Лекса живёт жизнью, заполненной властью. Она всегда была храброй и сильной. Лидером. (и пока она сидит там, Кларк на долю секунды стало интересно: а умеет ли Лекса готовить в этой жизни). Когда Лекса поцеловала её одиннадцать дней спустя, этот поцелуй оказался не таким, какие были другие их поцелуи, потому что Лекса была другой. Она уязвима и напугана под слоями этой кожи и под годами тяжёлых решений и страданий. Когда Лекса оставила её на горе, сердце Кларк разбилось, оно невероятно болело, потому что Кларк не могла прекратить любить Лексу. Пока она блуждала на протяжении следующих месяцев, она мечтала о своей родственной душе. Она думала о их совместном прошлом и задавалась вопросом, каково их будущее в этой жизни. Но Кларк уже выучила урок о том, что любви не всегда достаточно. Гибель невиновных и её людей падает ношей на её плечи на целые месяцы к тому моменту, когда она в следующий раз видит свою родственную душу. Эмоции захлестнули её. Злость. Ненависть. Разочарование. И тогда, когда она кричала: — Я убью тебя! — это-то она и имела в виду. И это ужаснуло её. Они — родственные души. Их жизни навечно переплетены друг с другом, им суждено всегда находить друг друга, неважно, в этой жизни или в другой. Решимость быстро начинает ускользать от Кларк, потому что она видит, что Лекса знает то, насколько ошибалась. Она чувствует, что Лекса любит её. А потом её родственная душа даёт ей клятву, и она понимает, что она пропала. Ведь Командующая двенадцати кланов стоит перед ней на коленях, и Кларк борется с желанием поцеловать её. Вместо этого, она подаёт ей руку и поднимает Лексу на ноги, и это — первый шаг вперёд. Кларк нужно вернуться на ковчег. Назревает война, и ей нужно остановить её до того, как она начнётся. Но она не может уйти без того, чтобы увидеть Лексу в последний раз. Когда она входит в спальню Лексы, Кларк не знает, что делать. Но потом входит её родственная душа. Глаза удивлённо расширяются от осознания её присутствия. — Когда ты уезжаешь? — спрашивает она. Голос её мягче, чем тогда, когда Кларк слышала его перед походом на гору. Кларк сглатывает ком в горле, её почти раскусили. — Сейчас. Она увидела горе во взгляде её родственной души, и всё, что она может сделать — это поцеловать её. Она инстинктивно подаётся вперёд и охватывает губы Лексы своими. Лекса судорожно дышит, Кларк ощущает горячие слёзы на её щеках и чувствует солёный вкус на губах. Кларк использует мышечную память для того, чтобы поднять руки, развязать одеяние Лексы и снять с плеча лямку её лифчика. Лекса — дом. Лекса — её солнце. Она помогает ей повзрослеть в каждом жизненном цикле, который они делят вместе. ВЫСТРЕЛ! Кларк слышит звук прежде, чем успевает понять, что произошло. Но потом она видит Лексу и сразу всё понимает. Она ловит Лексу, когда та начинает падать, когда чёрная кровь начинает просачиваться через её одежду, забирая её жизнь. — Твой дух останется здесь, Лекса. Я тебя вылечу, — утверждает Кларк, потому что она нужна ей. Ей нужна Лекса. Особенно в этой жизни. Но кровь не останавливается, и Кларк чувствует, как силы покидают её. — Следующий командующий защитит тебя, — прошептала Лекса. Голос её уже ослаб. — Я не хочу следующего командующего. Я хочу тебя. Она поцеловала Лексу, словно этого может быть достаточно, чтобы вернуть её. Но она ушла. Кларк издала сдавленный всхлип, который она не смогла бы сдержать, даже если бы попыталась. Когда она нежно закрыла глаза своей родственной душе, её пальцы окрасились в чёрный. Кларк подумала, что это — самая болезненная смерть из всех, что у них были.***
В этой жизни Кларк не получает шанса начать скучать по Лексе, потому что когда ей исполняется семнадцать, вирус начинает распространяться. Она не уверена насчёт того, где это началось, но скоро он распространился повсеместно, и было слишком поздно, чтобы остановить его. Всё началось с тихого ропота о новом заболевании (как о Эболе или о свином гриппе), на которое никто не обратил особого внимания. Затем пошли информационные уведомления. А через месяц началось массовое волнение. Мир начал осыпаться, выходить из-под контроля. Жизни людей начали рушиться, и на какое-то время все начали цепляться за свои прошлые жизни. Кларк делала вид, что это не реально, она жила своей жизнью, не обращая внимание на людей вокруг. Но однажды её маму укусили в больнице. Она вернулась домой с лихорадкой и изнеможением. Она обратилась той же ночью, и Кларк рыдала, вынужденная убить маму прежде, чем и саму её тоже укусят. С тех пор все её мысли были сфокусированы лишь на одном. На выживании. Кларк находит свою родственную душу в жизни, в которой не ждала её встретить. Она встречается с ней тогда, когда пытается сбежать. Она бегает по улицам на протяжении трёх месяцев с тех пор, как её мама умерла, и сперва Кларк даже и не поняла, что это — она. Кларк лишь увидела пострадавшую девушку, бегущую прочь от орды ходящих. Инстинктивно она ускорила свой мотоцикл. Она отвлекла на себя внимание ходячих. Кларк быстрее их и мчится мимо них, пока не пытается остановиться перед девушкой. Её сердце прыгает в груди, пока Кларк пытается спасти её, но потом она понимает, что орда слишком близко, и у неё нет времени на то, чтобы смаковать первую встречу с её родственной душой в этой жизни. Она достаёт пистолет, который лежал в заднем кармане её джинсов, и стреляет. Её родственная душа вскрикивает, а потом — валится на пол, когда ходячий падает на неё. — Запрыгивай, — кричит Кларк. — Кто ты? Твоя родственная душа. — Девушка, которая спасает твою задницу. Лекса снова смотрит на орду. Они близко. Она бежит вперёд к блондинке и запрыгивает на мотоцикл. Кларк уезжает прочь, направляясь к дому, где она оставалась уже на протяжении нескольких дней, оставляя за собой орду на приличной дистанции. Она объезжает дом и проезжает в открытый гараж, а после — слезает с мотоцикла и закрывает дверь гаража. Дверь захлопнулась, и единственный свет, который устремляется на них — это свет из разбитого окна. Когда Кларк разворачивается, она видит, что Лекса уже слезла с мотоцикла и выставила перед собой руки для защиты. — Теперь ты меня убьёшь? — Какого чёрта мне тогда вообще тебя нужно было спасать? Просто чтобы убить? Она пожала плечами. Тогда Кларк увидела порез на джинсах девушки и насторожилась: — Тебя не укусили? — спросила она, смотря на её ногу. Лекса сгримасничала: — Нет. Я упала, — сказала она, и Кларк кивнула. — Её надо прочистить. Когда Кларк нашла этот дом, он был разгромлен, и до сих пор оставался в плохом состоянии. Тарелки побиты, диван разорван, шторы раскромсаны. Зато замки работают и до сих пор есть вода. Кларк провела Лексу в гостиную. Она вычистила небольшую комнату, потому что здесь не было ни единого окна, зато было три выхода. Она сконструировала себе кровать на полу из нескольких подушек, которые были всё ещё целы, и вынесла разбитое стекло и мусор. То, что уцелело — хранилось в её рюкзаке на спине. Она положила рюкзак на пол, а после — присела рядом с ним на корточки и начала рыться. Через секунду она достала оттуда аптечку. — Раздевайся. — Извини? — Нога. — Точно. Лекса положила собственный рюкзак рядом с рюкзаком Кларк и взялась за пуговку на своих джинсах. Кларк чувствует неудобство Лексы, так что она отвернулась и начала возиться с аптечкой, хотя она и знает, что через секунду ей всё равно будет необходимо смотреть на девушку. Когда она повернулась обратно, джинсы Лексы уже лежали рядом, а она сама сидела на краю самодельной кровати. Кларк видит, что ей полегчало от того, что сейчас не приходится напрягать больную ногу. Потом взгляд падает на рану. Она рваная и немного поблёскивает. В тусклом свете комнаты видно несколько кусочков стекла, впившихся в плоть девушки. Кларк присела перед ней, положив ладонь на ногу своей родственной души. Она посмотрела на неё, ища одобрения. Когда Лекса кивнула, Кларк приступила к работе. — Ты спасла меня. Зачем? — спросила Лекса, когда Кларк начала доставать кусочки стекла из её раны. Ей стало легче от того, что рана не слишком глубокая и не понадобится много швов. — Девушка просто не может спасти милую девушку, не задавая лишних вопросов? — шутит Кларк, видя то, как Лекса покраснела. — Я серьёзно. Она пожала плечами: — Я считаю, что в мире, где воскресли мёртвые и начали слоняться вокруг, немногие из нас, что выжили, должны держаться вместе. Лекса резко вздохнула, когда Кларк полила антисептиком её рану. Начинает щипать, и она зажмуривает глаза, пытаясь побороть боль. — Извини. — Всё нормально, — сказала она сквозь зубы. Кларк уже начинает делать несколько первых стежков, когда Лекса спрашивает: — Как тебя зовут? — и Кларк думает, что девушка пытается отвлечь себя от боли. — Кларк. — Это же мужское имя, — сказала брюнетка, и Кларк заливается смехом. — Я никогда не следовала гендерным нормам, — подмигивает она. — Мне это нравится. — Всё благодаря горячим моментам, — усмехнулась Кларк. — А как мне называть тебя? — Александрия. Кларк взметнула бровь, потому что она прожила так много жизней, но её родственная жизнь никогда раньше не просила звать её полным именем. — Довольно полно. — Это моё имя. — Мне оно не нравится. — Ну, значит хорошо, что тебя не так зовут, — парирует Лекса, и, хотя Кларк считает, что ей нравится нахальная Лекса, она всё равно закатывает глаза. — Ну, — сказала она через секунду. — Ты можешь всё поправить. Она нажала на бедро Лексы, и девушка вздрогнула: — Ауч. Кларк слегка усмехнулась: — Живи для того, чтобы бороться в другой день, Лекс. Она не стала комментировать своё прозвище, Лекса скорее смотрела на Кларк с негодованием, но блондинка не стала обращать на неё внимания. Апокалипсис укрепил её. Она быстро упаковала свою аптечку и сложила её обратно в сумку. Она снова начала рыться в ней, на сей раз вытащив предмет одежды. Когда она передала это Лексе, она вопросительно посмотрела на него: — Что это? — Шорты, ты же не хочешь носить джинсы на зашитой ране? Если не хочешь — значит будешь моим гостем. — Я не могу бегать в шортах. — Ты и не должна пока выходить. Уже темнеет. Это не безопасно. — А разве мне безопасно здесь, с тобой? — спросила Лекса. — Да, — искренне ответила Кларк. Именно в этот момент желудок Лексы громко заурчал, и Кларк захихикала. — Ты голодная. Уверена, я видела несколько банок на кухне утром. Они молча прошли на кухню, и Кларк начала шариться в шкафчиках, а потом — вытащила оттуда две банки: с бобами и со сладкой кукурузой. Они не смогли найти консервный ножик, так что Кларк открыла их обычным ножом. Это заняло больше времени, чем вышло бы с открывашкой, но в скоро они уже сидели на самодельной кровати Кларк, уплетая их холодный ужин. — Вот, — сказала Лекса, и Кларк увидела, что Лекса держит леденец. — Где ты его взяла? — спросила она. — Я тоже была на вылазке, — объяснила Лекса. — И всё, что ты нашла — это леденец? — Нет, балда, — фыркнула Лекса. — Мне была нужна новая одежда, а леденец был в баночке у кассы. Кларк, мило улыбаясь, взяла конфетку (она получает лёгкое наслаждение от того, как раздражается Лекса). — Спасибо. Брюнетка пожала плечами: — Сегодня ты спасла меня. — И в знак благодарности я получила конфету и милую девушку в кровать. Это довольно хороший день, если говорить обо мне. — Боже, ты невыносима. Блондинка откидывает пустую банку из-под бобов на пол и, вздохнув, ложится: — Ага, но мне кажется, что каждому нужна капелька юмора, чтобы выжить в этом мире. — Каждому нужно оружие, еда и убежище. — Но это ли жизнь? — А шуточки — это жизнь? — Шуточки помогают мне чувствовать себя человеком. Тишина проскользнула мимо них, и Лекса закончила есть, а после — тоже легла. Она слегка повернулась к Кларк лицом: — Так ты одна? — Кларк кивнула. — … Я тоже. — Как ты вообще так долго выживала? — но перед тем, как Лекса успевает обидеться, Кларк добавляет: — Не хочу обидеть, просто ты не похожа на того, кто может выжить во время апокалипсиса. — Честно говоря, это — просто удача. Я осталась в пустом доме и закрыла все двери. Выходила только тогда, когда что-то было нужно. — Где твоя семья? — Мертва, — ответила Лекса. Кларк чувствует грусть в её голосе, но лицо не показывает её, она просто видит это по глазам. — Мне жаль. — Это случилось, — пожала она плечами. — И после этого остались только я и моя девушка. Её укусили два месяца назад, — Кларк не произносит «мне жаль» вновь, на этот раз она кладёт свою ладонь на ладонь девушки и мягко сжимает её, а после — отпускает. — Думаю, мне не стоит спрашивать то, как ты выжила, — сказала она, наверное, пытаясь сменить тему разговора. — Ты о чём? — Мисс задира-наездница, расстреливающая всех из оружия. — Ты думаешь, что я — задира? — Кларк ощущает ухмылку на своих губах. — Заткнись, — краснеет Лекса. Они говорили какое-то время, но они обе истощены, и в один прекрасный момент Лекса зевнула, и девушки приняли это за сигнал к тому, что пора спать. А ведь они не говорили о том, как будут спать. Обе просто заползли под одно одеяло и смаковали эту человеческую связь, ведь когда ты живёшь во время апокалипсиса, чаще всего создаётся ощущение, что ты — единственный оставшийся человек на планете. Когда Лекса утыкается под подбородок Кларк, то обнимает её за плечи и ложится ещё ближе. Кларк слышит, как Лекса судорожно вздыхает, и блондинка задаётся вопросом, как долго её родственная душа будет с ней. Они проснулись, запутавшись в руках и ногах друг друга. Лекса слегка краснеет, понимая, в какой позиции они находятся, но Кларк лишь слегка улыбается. Блондинка села и вытянула руки над головой и простонала, когда спина захрустела. Лекса потёрла глаза и начала ворчать, уж точно не радуясь тому, что проснулась. — Как твоя нога? — Болит. — Я её ещё раз прочищу позже, — сказала Кларк. — Спасибо. Кларк довольно удивлена тому, что Лекса не делает никаких поползновений к тому, чтобы уйти. Вместо этого они проводят весь день в доме. Утром они находят книги в спальнях наверху, а после — молча читают их в гостиной у окна. К полудню Кларк становится скучно, так что она взяла аптечку и села рядом с Лексой, чтобы прочистить её рану. — Дай мне свою ногу, Лекса, — сказала Кларк. Она подала её ей и сразу закрыла книгу. — Ты не зовёшь меня Александрией. — Я ведь говорила тебе, что это имя слишком полное. Лекса осталась. Они не говорили об этом, она просто не ушла. До этого они обе были одиноки, и они сошлись на том, что лучше быть вместе, чем по-одиночке. Однажды Кларк учила Лексу стрелять. А как-то Лекса показала, как разжигать огонь. Однажды после обеда они нашли еду в близлежащих домах и попытались приготовить что-нибудь съедобное вместе. Еда получилась недоваренной и безвкусной, но они смеются, улыбаются, и им практически кажется, что всё нормально. Кларк думает о том, чтобы поцеловать Лексу, несколько раз на дню. Когда она улыбается определённым образом, когда она убирает свои волосы за ушко, когда краснеет от того, что Кларк сказала что-то смущающее. Но она не делает этого от того, что сказала Лекса. Её девушка умерла всего два месяца назад, и Кларк знает, как это должно быть тяжело. Иногда она думает, что Лекса тоже хочет её поцеловать, она смотрит в её глаза так же, как и в прошлых жизнях, но не целует. И каждый раз Кларк остаётся слегка разочарованной. Они находятся на вылазке, и впервые что-то пошло не так. Они обчищают супермаркет ради еды, заталкивают в сумки что угодно, что ещё не испортилось, и тут Лекса сваливает стойку, она ударяется о пол, и внезапно появляется группа ходячих. Они остаются там, где стоят так долго, как только возможно. Лекса размахивает битой, которую она нашла в гараже, а Кларк — стреляет из пистолета. Они не понимают того, что поблизости ходит орда, и выстрелы привлекают ходячих, с количеством которых они уже не справятся. Им едва удаётся выйти через запасной выход невредимыми. Девушки рвано дышат, а со лбов стекает пот. — Туда, — задыхается Кларк. Она указывает на металлическую лестницу, ведущую на крышу магазина. Лекса бежит первой, а Кларк следует за ней. — Быстрее! — кричит она, и Лекса ускоряется. Кларк едва успевает запрыгнуть, когда ходячий хватает её за лодыжку. Кларк подтягивается на край крыши, её ноги едва успевают коснуться земли, как она чувствует на своих губах чужие губы. Она ещё до этого не могла дышать, но ощущение губ Лексы выбивает из неё воздух окончательно, и Кларк начинает задыхаться. Лекса отстраняется, но не отходит, крепко обнимая Кларк за талию, а её губы находятся в считанных дюймах от неё. — Извини, — выдыхает она. — Не извиняйся. — Я хотела сделать это на протяжении большего времени, чем могу признать. Кларк усмехнулась: — Держу пари, что сама подбила тебя на это, — сказала она, и всё, о чём она может думать — это: она и не представляет. Теперь Кларк целует её, прижимаясь к Лексе так, словно она — единственное, что удерживает её на этой земле. Однажды они запрыгивают на мотоцикл Кларк и уезжают на запад просто потому, что могут. Процесс их поездки был таков: они ехали несколько часов, пока не находили дом, вычищали его, и в каждом проводили по нескольку ночей. Как они считают, они едут в сторону океана. Однажды вечером они лежали в постели. Лекса лежала на животе, пока Кларк вырисовывала завитки на её спине. Лекса поджала губы, и Кларк усмехнулась, а после — наклонилась, чтобы поцеловать девушку в губы. — Знаешь, иногда у меня возникает такое чувство, будто мы уже встречались, — сказала Лекса, ведь она никогда не ощущала такой комфорт рядом с кем-то. Кларк улыбается и встречается с ней взглядами: — Может быть… в другой жизни.