«Где-то моя любовь в жарких Сахарах, где-то моя любовь цедит зелёный чай, Не отвечай на боль. Времени мало. Шепчет: «Не отвечай»…
Я задыхаюсь — может быть, хватит сожалеть обо мне? © «Где-то моя любовь» by Мара
Это был конец истории. Финал. Саша оставил меня одну в комнате, попросив не думать ни о чём. Особенно не рассуждать на тему того, что всё, на самом-то деле, закончилось. Никто не произнёс тех последних слов: «Мы расстаёмся», но всё было и так слишком ясно. Я налила немного янтарного напитка из домашней алкогольной коллекции и упала на пол веранды. Больше всего хотелось расплакаться. И я рыдала, наблюдая размытым взглядом за переливающейся по дну стакана жидкостью. Мы не могли больше быть вместе. Моя учёба, его работа, наши образы жизни — всё не совпадало. Нас всегда разделяло больше, чем объединяло. Расставание было лишь вопросом времени. Но, как бы то ни было, влюбиться я успела и даже начать лелеять надежды на то, что всё несколько не так, как было изначально. Сдаю экзамены в июне, перебираюсь в Старый Свет в августе — осталось каких-то пару месяцев быть вместе. И лучше, что я не рыдаю у него на груди за сутки до отбытия. Лучше уезжать со светлыми эмоциями, пусть среди них и будет едва ощутимая грусть по несбывшемуся. Но это ведь было. Я пережила нечто чудесное, красивое и трогательное. И точка была поставлена аккуратным, осторожным прикосновением чернила к бумаге. — Прости за то, что я приехала, — услышала голос подруги. Пришлось напрягать слух, чтобы различить слова, а потом превратить их в полноценную мысль. — Я не знала, что будет празднество. И подарка никакого нет. Оплошала, стало быть. Дай мне, пожалуйста. Варя закашлялась. — Горький и терпкий. От тебя табаком обычно не пахнет… Жалеешь? — Я редко курю. — Находишь утешение в сигаретах? … — Если ты устал — скажи. Я всегда могу уехать, не дожидаясь восхода солнца. — Ты утомилась не меньше моего. Второй голос принадлежал папе. Поняв это, я с куда большим интересом стала вслушиваться в каждое слово диалога. — Если бы я попросила, ты бы не уехал. Я же рассуждаю иначе. Скажи мне, чего ты сейчас хочешь. — Не думать о том, как я попал в такую беспросветную задницу. — К сложной ситуации завтра прибавится жар. — Умоляю, не надо. — Не надо что? — Заботиться обо мне, Варя, не надо! Хватит, иди отдохни, очень прошу. Ты не способна ничем мне помочь сейчас. — Не доводи до абсурда. Всё очень просто. Выбор элементарен. — Да неужели? Соответственно, я дурью маюсь? — Ты раздуваешь из мухи слона. — Варь, я ещё раз прошу тебя: будь так мила, уйди. Иначе ты, в конце концов, сильно на меня обидишься. — Может, я к тому и стремлюсь, только в том и нуждаюсь? Повисла неопределённая пауза. Теперь был слышен изредка только Варин кашель. — Не жалей меня. Скажи всё, что тебя мучает. — Эх, Варя, Варя. Какой ты ещё ребёнок. Если бы все решения принимались так легко и просто, а потом не несли за собой никаких серьёзных или даже трагических последствий… — А в реальности так и есть: всё слишком просто. Тишина. — Я люблю тебя, ты — жену. Но я, тем не менее, каким-то чудесным образом смогла пробудить в тебе твою долго спящую животную сущность. Ты лишь хочешь обладать мною — молодой, наивной, другой. Не такой, какие тебя окружают. Взрослые, независимые или наоборот — те, в глазах которых читается «хищница». Мне, что прекрасно, ничего от тебя не нужно, кроме тебя самого: чтобы ты сидел вот так рядом, молчал или говорил, обращал на меня внимание или нет — это второстепенно. Я озвучиваю данность и понимаю, что сама бы попалась на такой заманчивый крючок. Нечасто ведь бывает так — чтобы любили просто. За взгляд. За душу, если хочешь. За разум, за слово, за усталое сонное бормотание, за тепло рук — за совершенно естественные вещи, обычные, что есть у каждого. Но, тем не менее, они у всех разные. Твои вот я люблю. А ты любишь иные. И это положение вещей ничем не объяснить. Возможно, это и к лучшему. Я, Вань, хоть пока и не опытна, но не глупа. Смогу смириться со своей любовью… Но не нужно так печально на меня смотреть: я всё понимаю и вижу. То, например, какая чудесная у тебя Наташа, то, как вы похожи, то, что вас много объединяет, то, что вы определённо дороги друг другу. Наверное, мне нужно было это лицезреть лично, чтобы осознать и принять. Я больше не могу и не желаю ни на чём настаивать. Нервы натянулись, как нитки наматываются на клубок. Слышать это я точно не должна была. Это не могло не шокировать. — Спасибо за то, что был со мной. Пусть и недолго, но это было приятно и радостно. Пойду поброжу, пока такси не подъехало. Надеюсь, прощаться не будем? Они замолчали. После возникла какая-то возня, которая испугала меня. Я в тот момент осознала, насколько всё услышанное чудовищно и что оно вообще значит. Стало стыдно за своё присутствие, за то, что творят папа и Варя. Я не могла больше быть свидетелем слишком интимной и аморальной сцены. И, собрав волю в кулак, поднялась и покинула веранду, спеша в спальню.***
Я в тысячный раз за сегодняшний вечер пожалел, что позволил Варе быть в этом доме в таком составе из-за подобного повода. Она не на шутку испугалась, да и спутала все мои мысли своим присутствием. Чёрт! Как можно в кругу семьи думать о барышне, которая так и не поела путём и весь вечер угрюмо разглядывала скатерть! Надо же быть таким кретином, чтобы допустить произошедшее. Чтобы она была здесь, в кругу моих старых друзей и слушала байки о том, как мы с Наташей провели школьные годы и годы совместной жизни. Да, разумеется, они были прекрасны и полны разного рода приятностей, о которых очень радостно вспомнить. Но не сейчас и не Варе. Мучилась она, страдал и я. От своей глупости и недальновидности. Оттого, что не сумел защитить её, хоть это и было слишком просто. А потом, на нашем с Наташей семейном юбилее, многозначительно рассматривал угнетённую ситуацией Варвару. И жалел её. А также ловил на себе встревоженные взгляды жены и сочувствующие — Серёжи. Но мне было бы смешно, если бы это была типичная сцены из фильма о муже-изменнике, у которого появилась молодая девушка-потаскушка, стремящаяся лишь к обогащению за его счёт, а он — желающий потешить своё ЭГО наличием оной. Но если это и было кино, то творившееся в моей голове — однозначно скучное и вялотекущее действо без элемента неожиданности или надежды на счастливый исход. Но что можно считать «счастливым исходом» в этой картине? Когда герои меняются партнёрами, раскрывают карты, выкладывают козыри или когда остаётся статус кво — то есть тайны королевского двора и клеймо где-то под рёбрами? Но мой герой — герой главный, но слишком уж нелепый и безответственный. Не будоражащий кровь и не возбуждающий не только зрителя (меня самого), но и других персонажей. Бестолковый придурок, не способный изменить хотя бы собственную жизнь, стоит ли добавлять то, как он боится испортить чью-то ещё… многие жизни. — Стой. Мы будем прощаться. — Дёргаю её за руку, и она, не удержав равновесия, падает мне на колени. Держу крепко, рассчитывая на то, что Варя будет барахтаться, но она, судя по всему, не видит в этом смысла. Смотрит своими ярко-зелёными глазищами вдумчиво. Красивая… Впрочем, я знаю, что в её случае это не имеет никакого значения. В ней много всего намешано: и этот взбалмошный характер, и это непредсказуемое поведение, и гордость волчья, и собачья преданность, и какая-то безграничная любовь ко всему вокруг — чувство, которого во мне, я боялся, уже и нет, но из-за неё, ради неё оно вновь и вновь просыпается и расцветает, и рвётся изнутри, прорываясь во внешнее пространство, и я знаю, что всему виной Варвара, её эти маленькие пальчики, скользящие по моей щетине, опускающиеся на веки и прикрывающие их, губы, которые целуют кожу вокруг глаз, мои извечные синяки под глазами — любовно так, ласково, будто ничего дороже в её жизни и нет. И я тону. В ней, в собственной похоти, в стыде и снова похоти. Она права: мне хочется её молодое прелестное тело. Но душу я хочу ещё больше.