Стеклянные совы.`

Текст песни Oomph! - Ich Will Deine Seele. Плюс много недочетов и ошибок, нестыковок. А еще практически нет смысла. За это прошу прощения.~ Я был сонным. И писалось это днем, а потом еще и ночью. Так что несовпадений тьмаа. _____________ Казалось бы, что может быть лучше тихих зимних вечеров в заснеженной Италии? Приятный хруст снега под ногами, когда идешь по почти безлюдному парку, теплый кофе, купленный из автомата, что на улице. Казалось, что это самое лучшее, что только может быть. По крайней мере, для тех, кто любит умиротворенность и тишину. Дино сидел за кипой бумаг, которые с любезной улыбкой ему подсунул Ромарио. Кое какие были написаны от руки, то хорошим, а то и не очень почерком, а другие - старый добрый факс. Блондин был готов уже выть от мелькающих перед его глазами букв. Хотелось лечь на самую мягкую кровать и провалиться в мир Морфея. Именно провалиться. Чтобы уж наверняка. Каваллоне откинулся на спинку кресла, устало потирая виски и прикрывая глаза. Он бы сто процентов уснул, - это даже не обсуждается - но под кипой бумаг завибрировал мобильник, который заставил немного дернуться от неожиданного звука в наступившей тишине. Перебирая пальцами бумаги, чтобы добраться до издающего вибрации аппарата, Дино уже по инерции уронил несколько листов на пол, которые тут же разлетелись по всему ковру. Вибрация прекратилась. Должно быть, это сообщение. «Черт с ним, завтра прочту.» — лениво протянул про себя Дино, зевая и медленно перебираясь на кровать, так и не дойдя до телефона. Думаешь, никогда больше не пойдешь вперед? Боишься, потому что все кружится? — Ну надо же, никакого звонка даже спустя час. — голос был чересчур резким и бьющим по помутневшему сознанию. Хотелось подняться и оторвать голову его хозяину. И не только голос раздражал. Раздражала походка и неправильность его действий, несправедливость его игры. — Кажется, ты не играешь особой роли в его жизни, - раздражающая усмешка, и чужие пальцы впиваются в темные волосы и заставляют приподнять голову, украшенную парой ссадин с едва запекшейся кровью. Ни звука со стороны «потерпевшего». Лишь ненависть. Томящаяся и, казалось бы, неудержимая, если закрыть глаза на рассеченную грудь и изрезанные ледяные руки, кровь на которых была слишком контрастным зрелищем, — раз он и пальцем не пошевелил ради тебя. — со стороны послышались практически тонны усмешки. Четыре... Да, скорее всего их было четверо. Четверо мужчин довольно крупного телосложения и с довольно грубыми голосами, один хуже другого, усмехались, радовались... Радовались тому, что доминируют сейчас над одним подростком. Четверо, включая главаря, бесили сейчас больше всего. Хотелось раздавить, как мошек, но не получается. Тело не слушается, не чувствуется, но тем не менее болит. Пальцы сжимают и без того поврежденную голову и резко впечатывают в бетонную стену, вынуждая элементарно отключиться. Так легко. Даже не понимая, какую боль причиняют, как темнеет в глазах и кажется, что рвет на части затылок. Так и есть. Почти так. — Какой послушный мальчик. Никто не услышит тебя, Никто не увидит тебя, Никто не помешает нам, Никто не уйдет. Утро было солнечным. Настолько солнечным, что это самое солнце и разбудило блондина. Сделав все свои дела, он пошел завтракать. Длинный стол был накрыт с одной стороны, с которой обычно сидел десятый босс семьи Каваллоне. Кивнув служанке, (мол, та уже может быть свободна) Дино про себя отметил, как же напряженно быть боссом: все время нужно кому-то приказывать, куда-то ехать... А личной жизни... А личной жизни нет практически. «Я так соскучился по Кее...» — вздохнул блондин и, молча встав из-за стола, направился обратно в спальню за телефоном. Порывшись во вчерашних бумагах, он находит-таки под ними телефон. Сообщение. Неужели, от Кеи? Медовые глаза светятся, предвкушая теплые строки от любимого человека, но вместо улыбки сердце падает куда-то в пропасть, и зрачки нервно бегают, снова перечитывая сообщение. Они... Он. Это он виноват. В тебе никого нет, С тобой никто не говорит. Ты и я, и мы, Сейчас здесь никого нет. — Ромарио, машину к выходу, и как можно скорее, — нервы в голосе выдают с головой. Ноги трясутся. Страшно. Безумно страшно. Страшно, что не успеет. Сердце вот-вот выпрыгнет. — Что-то случилось, босс? — с удивлением глядя. — Скорее, я сказал! — срывается на крик. Мужчина без слов кивает, что-то клацая в электронном приборе. — Все готово, — снова кивает. Блондин лишь молча направляется вниз, быстро перебирая ногами ступеньки, выходя на улицу. Садится в машину, говоря водителю следующую их остановку. «Я успею. Потерпи, прошу тебя. Кея...» — кусает губы, сжимая в руках хлыст. Хочешь освободиться? По-настоящему освободиться? Все тело жутко ноет, болит. Брюнет делает едва заметные движения головой, чувствуя, будто череп раскололи на сотню осколков и теперь каждый из них давит, мешая, почему-то, именно дышать. Жгучая боль. Болят вены. Он уже и не помнит, сколько раз ему вкалывали наркотики, чтобы окончательно ослабить тело, заставить ноги быть ватными, заставить отключиться. Чтобы было легче бить, легче издеваться и доминировать в силе. Легче хлестать по лицу. Ведь он - дорогой человек Каваллоне. Того, кто успешнее, кто в десятки раз известнее. Того, кого хочется стереть в порошок, но сила не позволяет. Они все слишком слабые. Но только когда поодиночке. А теперь Дино один. Что он сможет против них? Какова будет его сила, когда он увидит то, что еле сидит в углу, опираясь из последних сил об стенку. Где будет его пылкая уверенность и усмешка? Разве ты не чувствуешь волну, парализующую тебя? Разве не ощущаешь наркотик, берущий над тобой верх? Машина остановилась и Дино быстрыми шагами, выйдя из нее, направился ко входу в заброшенную кондитерскую. Как основательно. Кея ненавидит сладкое. Он знает, кто его ждет. Знает, что его ждет и зачем. Но не понимает, почему именно Кея? При чем здесь он? Эти мысли заставляют ноги трястись, а в голове полнейшее дерьмо, осознание того, или даже нет, именно надежда на то, что с ним, с его Кеей все в порядке. Лишь бы все хорошо... Боишься, потому что все кружится? Думаешь, никогда больше не увидишь ясно? Ноги осторожно ступают по лестнице. Скрипучей и слишком ветхой. На перилах кое-где оставшаяся кровь. Дино молится, чтобы это была совсем чужая кровь. Недовольно хмурится, прислушиваясь к звукам за дверью. Она здесь одна, и блондин уверен, что это нужный путь. Там гулкие и режущие слух голоса. Слишком выводит из себя. Значит, все, что он мог накручивать себе до этого - правда. Каваллоне слышит глухие удары и тихие стоны боли, приглушающиеся лишь зубами. Мычание и снова удары. Будто хлещут по сердцу, не давая стучать. Он должен действовать осторожно и четко. Не давая им и шанса против него. Должен забрать самое ценное. Дверь резко распахивается: была не закрыта, что странно. Мужчины так же резко хватаются за оружие. Все, кроме одного, посмеющегося. Который бесил больше всех. Они становятся впереди, поотдаль от угла, в котором Каваллоне успел заметить лужу крови, а рядом чересчур мятого и избитого Хибари. Сердце в секунду сжалось. Это он виноват. Это все из-за него. Блондин зло хмурится, хочет что-то сказать, но его перебивает высокий тембр. — Вы только посмотрите кто пришел за нашей птичкой, — встает с корточек, вытирая кровавый кулак об кусок ткани, на которой уже не оставалось места от красного цвета. Дино поджал губы. — Что тебе от него нужно? — серьезность. Кея никогда не слышал такой решительности в голосе Мустанга. Пусть в голове ураган и режущая боль на лице, он слышит каждую нотку голоса этого травоядного, не издавая и звука. Молча, словно совершенно мертв, не открывая глаз. — От него? — растягивает последнее слово, переводя взгляд на брюнета. — Да он уже по ходу сдох. — гадкая и прыткая усмешка. — Теперь он бесполезен, хотя ты и пришел спасать его, «спасатель». - выплевывает слова, перебирая ногами и подходя еще немного ближе к блондину. Кея выплевывает сгустки крови, поднимаясь на побитых локтях. Он не может себе позволить валяться на глазах у этого травоядного, пусть и не слишком понимает всей ситуации. Наплевать. Теперь даже наркотики не на всю мощь овладевают им. — Жиив? — снова усмешка. Дино не выдерживает и достает кнут, но его с силой заламывают, заставляя становиться ногами на пол. Если бы Ромарио был где-то по близости... — Смотри. — снова подходит к брюнету, заставляя того подняться, хватая за голову и пиная ближе к Мустангу. — Ты видишь, как он страдает из-за тебя? Как ему плохо и неуютно. — с силой пинает его по спине, из-за чего слышится хруст костей. — Остановись! — слишком дрожащих голос, слишком громкий, с нотками ужаса и привкусом ненависти. — Он ведь тебе ничего не сделал, тебе нужен я, так бей меня! — пытается вырваться, чтобы разорвать на куски это ненавистное лицо. Убить и распепелить. Стереть с земной глади. — Нет другой боли, как наблюдать то, как убивают самое родное, ведь так? — ставит ногу на чужую голову, собираясь вдавить в пол. Разве не видишь правды, мучающей тебя? Но в этот же момент в руках у Мустанга оказывается пистолет, что был у одного из громил в кармане пиджака. Какой глупый. Четыре пули попадают в живот одному - рука освобождена. В голову другому - можно подняться и действовать дальше. В грудные клетки двум остальным. Главарь делает шаг, но Кея не издает ни звука. Будто манекен. Сердце екает. Дино сталкивает мужчину подальше от лежащего Хибари, едко вцепляясь пальцами в его пиджак. Он безоружен. Совершенно. В один момент блондин швыряет мужчину на пол, в угол, но уже другой, и достает хлыст. Ненависть в его глазах. Жаль, что Хибари не видит этого. Кто, как ни он оценил бы это? Всю беспощадность. И даже теперь, когда, именно Дино доминирует над всей этой кучкой трупов и одной полуживой мразью, которую нещадно хлестают, даже теперь, он не понимает, зачем это все... Зачем и почему Кея? И как это возможно - победить его. Даже таким людям. Как? Хочешь ясности, которой тебе не хватает? Последний удар по уже кровавому лицу и главарь отключается. Каваллоне отбрасывает почти алый хлыст на пол, подходя к Хибари, осторожно, дрожащими руками переворачивая его на спину и приподнимая. Он не из тех, кто будет говорить речей, убивая. Он не станет уделять много времени мрази. Не будет. Без лишних движений. Он молчит, не двигаясь. Думаешь, никогда больше не пойдешь вперед? — К-кея... — такой тихий, но одновременно хриплый голос. Легкое касание чужой щеки. Отрицательное мотание головой - не может быть такого. Он жив. — К-кея, ты меня слышишь? — вопреки тому, что брюнету может быть больно, Дино осторожно трясет его, тихо паникуя. Что делать, что делать, Господи?

Тихий хриплый вдох.

Каваллоне так же осторожно поднимает его на руки, как можно быстрее спускаясь вниз, к ожидающей его машине. Дает распоряжение в больницу и как можно скорее. От Хибари пахнет кровью и чужими руками. Блондин душевно полностью убит. Из-за него, из-за этого глупого травоядного это все заварилось, чуть ли не убили самое дорогое, что только было в жизни. Из-за глупости и нерасторопности. Даже привезли в Италию из Японии. Потом будет куча извинений со стороны Дино. Потом, когда Хибари придет в себя и уже будет в состоянии холодно отвечать ему. Или же будет зол и ударит разок другой. Пусть все это будет. Дино будет рад, если это будет. Лишь бы Кея жил, лишь бы видеть его, лишь бы заслужить прощение... Ты и я, и мы.