Прозваньем - дракон

Многочисленные отсылки к песням 70-80-х; написано было на фб-2019 Не каждый день журналиста посылают в клуб. Правда, не развлекаться, а очень даже работать. — One way ticket! — ещё ото входа прозвучало этаким предупреждением. Ну да, в один конец. «Оставь надежду...» и далее по тексту. Я хмыкнул — что-то воображение разыгралось… Конечно, это для журналиста (если это не военные сводки, конечно!) профессиональное — надо же уметь грамотно и убедительно прокачать невзрачную муху до слона в варварском восточном убранстве личной ходячей беседки многорукого индийского божества, иначе никто твои статьи читать не будет. Но и нервы журналист должен иметь стальные, а у меня они что-то шалят. Наверное, дело в сегодня только введённой в нашей маленькой редакции системе штрафов, угрозы целостности зарплаты и титановые нервы супергероев не выдержат. За опоздание и сквернословие я уже получил, невзирая на попытки объяснить, что второе следует из первого, следовательно, второй штраф смысла не имеет, нельзя же дважды за одно и то же. Не хватало ещё за невыполнение задания начальницы схлопотать. Я в очередной раз клятвенно пообещал себе написать заявление. Вот только зарплату получу… и придумаю, как две недели не отрабатывать. Например, срочно уеду куда-нибудь по семейным обстоятельствам. Лучше сразу на Южный полюс. Там пингвины. Буду их поднимать. Впрочем, начальство моё всерьёз поползновения эти не принимало: заявление я аж с Нового года писать порываюсь… прошлого, а воз и ныне там. И пингвины, опять же, никем не поднятые... Публика в клубе была… разной. В основном, конечно, ностальгирующие из разряда тех, «кому за...», но и молодёжь тоже присутствовала. Яркие зеркальные шары под потолком бросали разноцветные блики, по стенам и полу скользили изломанные тени. Среди этих причудливых теней старательно изображали национальный танец племени мумба-юмба два лысых серьёзных джентльмена в рваных майках и аутентичных неровно выцветших джинсах-клёш, остальные танцоры мирно покачивались, изображая лихой пляс в замедленном воспроизведении, а кто-то просто умудрялся беседовать, сидя за столиком. Наверное, читали по губам. На удивление, общая атмосфера была... дружелюбной, что ли. С этакой ноткой ностальгии. В клубах она зачастую более агрессивная по ощущениям, мне всегда казалось странным, почему это называется отдыхом. Ну да, я журналист, который терпеть не может скопления людей. Я от них устаю быстро. То ли дело мои пингвины... Впрочем, моя квартирная хозяйка не только пингвина не одобрит, но даже и кота. На возвышении виднелась монументальная фигура диск-жокея, которую скользящие блики и цветные изломанные тени превращали в сказочное неведомое чудище. Судя по афише, именно сегодня музыкой повелевал диджей, у которого я должен был взять интервью. Для колонки о культуре. Конечно, разумнее подождать, пока шоу закончится, но я специально явился пораньше, чтобы проникнуться духом всего происходящего. Вдохновиться. Тем более вдруг возникла пауза — диджей что-то там мудрил за своим пультом, не торопясь включать новую мелодию. Ну, мне по должности положено с реальностью, логикой и обоснуем дружить, я и дружу — то есть мы живём в любви и согласии, точно как знаменитый всегда-говорящий-правду барон со своей женой. Врозь. Но реальность, видно, решила последовать примеру баронессы и доказать мне, что я… Словом, это было немного неожиданно, хотя, разумеется, я, бывалый журналист и где-то даже человек (в чём иногда после общения с начальством возникали сомнения), отреагировал достойно, полностью сохранив самообладание. — Змей Гор.. Горыныч?! — неприлично вытаращился я. Рефрен «оne way ticket», кажется, грозил стать реальностью. Ну да. За пультом стоял самый настоящий дракон. Трёхголовый. В залихватски развёрнутой назад козырьком кепке на средней голове, банданах на двух крайних и джинсовой жилетке потрясающего размера. Сзади топорщились небольшие крылышки. В позолоте. Едва ли на таких летать возможно иначе, как в мультиках. И нет, это был не плюшевый костюм. И почему со мной фотографа не послали? — Попрошу! — обиделся дракон, подцепляя когтём лежащие перед ним на клавиатуре большие наушники и цепляя на уши средней головы, которая со мной и говорила. — Мы — не он! Мы — Горгоныч! Горыныч — наш дальний родич. — Очень дальний! — добавила правая голова. А левая просто хулигански подмигнула и показала язык. И дракон нажал пару каких-то кнопок. Пластинки перед ним снова завертелись, и даже послышался шорох коснувшейся виниловой пластинки иглы. — Йети!!! — жизнерадостно завопила солистка «Радиорамы». Я аж подпрыгнул. — Не любишь йети? — прищурился на меня сказочный персонаж. — Я не умею их готовить! — огрызнулся я, игнорируя пробежавший по спине холодок. Где там мои пингвины... Но этот Змей… Горгоныч только ухмыльнулся всеми тремя пастями. — А что вы тут делаете? — уточнил я. Ну мало ли, вдруг это у меня глюки, или я вовсе сплю. Едва ли глюк сможет внятно всё объяснить. Насчёт сна, конечно, нельзя быть уверенным, это ведь моё подсознание, а я-то что угодно кому угодно объясню, хоть то, почему снег должен быть чёрным, динозавров истребили хищные человеки с дубинками в аккурат после падения Тунгусского метеорита, который на самом деле космический корабль, а чудищ сказочных надо защищать, они ведь, чудища эти, такие беззащитные, тем более из шкафов и подкроватья — исконного места обитания — их вытеснили котики. Ещё и сам в это поверю. — Мы — лучший диджей этого клуба! — с гордостью провозгласил дракон. И добавил доверительным шёпотом: — Если что, мы — не галлюцинация. Вопрос со сном остался открытым. Может, мне снится, что я себя щипаю. Но, похоже, нынче работодателей не только корочки дипломов не волнуют, но и видовая принадлежность. Какая, мол, разница, что дракон, лишь бы человек хороший. То есть работник. Я обречённо вздохнул. Хочешь не хочешь, а задание для нашего маленького, но гордого журнала выполнить надо. Дракон там из русских сказок или не дракон, начальство не волнует, и сон там или нет — тоже. А мне что, спросить, сколько девиц он похитил и со сколькими богатырями дрался?.. Почему три головы — не спросишь, как-то это некорректно. Мало ли, у кого две или три головы, так что теперь, пальцем в него тыкать?.. — Меня зовут Сергей Новицкий, журнал «Неугасимые звёзды» — вы, конечно, слышали о нём, — и я здесь для того, чтобы взять у вас интервью. Любимая уловка, главное — не спрашивать разрешения, большинство тут же машинально ответит «нет», и верно интонации соблюдать — людям при такой постановке вопроса неловко признаваться, что они о каком-то махоньком журнальчике и не слыхали. А раз слыхали — то отказать тем более неудобно. — Подожди пока, — отмахнулся когтистой рукой Горгоныч. — Видишь, я занят. И пробежался картинно по клавишам пальцами (как когти не мешают?), будто музыкант за роялем. Я — смотрел. И на крылья, за спиной трепещущие, и на руки когтистые — на одной красовался массивный перстень размера этак тридцатого с каким-то зелёным поделочным камнем, — и на морды лица… вдумчивые такие. Вдохновенные. Набирался впечатлений. Формулировал так и эдак предложения в голове, подбирал слова по звучанию, чтоб текст не звучал потом фальшивой нотой. Не знаю, как — но интервью это будет. А сказочный Змей там или нет — пускай начальство разбирается. Я-то в Змеях не разбираюсь. В пингвинах больше. Вот вы знаете, к примеру, что в Австралии водятся очаровательные махонькие пингвины? Но я в Австралию не поеду, даже ради милых голубых пингвинов, мне там жарко будет. Да и поднимать этих крох боязно, а может, они и вовсе не падают... Диджей тем временем работал. О, он не просто нажимал кнопки — он вдохновенно творил, полуприкрыв глазищи, когти так и порхали по клавиатуре, и даже постукивание их чётко сливалось с ритмом музыки. Вы видели когда-нибудь пританцовывающего в такт музыке дракона? Впрочем, полагаю, вы и обычного, не танцующего под диско восьмидесятых дракона не встречали... Так что я, беззастенчиво разглядывая известного в узких кругах диджея, терпеливо выслушал настойчивый рефрен «тебе повезёт, если ты очень захочешь», историю приходящего ровно в десять почтальона, затем — про кота по имени Том, дикого, как та явившаяся к Первой женщине кошка,¹ а потом — восхваление девушки по имени Валери. Горгоныч потянулся, сменил диск. Неужто сейчас ещё кто-то дисками пользуется?.. Неугомонная левая голова скосила на меня жёлтый змеиный глаз, снова украдкой показала язык, предварительно глянув на среднюю и правую. Вот интересно, у Змея этого растроение личности, или как? «Правая не ведает, что творит левая...» А может, на публике головы меж собой отношения не выясняли. Не то растроение… расстройство личности уже посетители заработают. В довольно необычной аранжировке некогда одна популярная группа вновь и вновь разжигала пламя любви, а другая, которую с первым и главным их хитом до сих пор пародировали в развлекательных программах, причём схожесть подчёркивалась исключительно роскошными вороными кудрями одного и арийской блондинистостью второго,— пела очень правильную драконью песню — про арабское золото. Драконий рык на фоне всего этого и развесёлой варварской «кукареллы» вписался вполне органично. — Честное слово, я нечаянно, просто ближе посмотреть хотел, как вы творите, не побоюсь этого слова, — искренне повинился я, по привычке забалтывая собеседника, чтоб тот вообще позабыл, с чего всё началось, — мне ж ещё с детства любопытно было на пульт диджея посмотреть, потыкать там кнопочки… — А тут — хвост. Ваш шикарный, прямо-таки роскошный драконий хвост, и я так был потрясён, что не сумел удержать себя в руках, и ноги мои независимо от воли владельца не сумели переступить ваш несравненный хвост, мне так жаль, очень жаль! Зубы были впечатляющие, любой крокодил бы удавился от зависти. Но лохматый инопланетянин, путешествующий в синей полицейской будке, мною бы гордился. Змей-дракон даже головами потряс, явно пытаясь вытрясти из ушей весь тот словесный поток, который я на него обрушил. Потом отмахнулся когтистой рукой… любопытно, он маникюр в салоне делает?.. — живи, мол. И даже разрешил нажать пару кнопок… тот, юный Серёжка, был счастлив. Тридцатилетнему Сергею было немножко неудобно. Ладно, пингвины точно меня не осудят. Когда средняя голова напевает себе под нос что-то про волнующуюся тётю и шалуна-дядю, левая призывает немедленно обращаться к доблестным Охотникам, ничуть не боящимся привидений, а правая мурлычет себе под нос что-то подозрительно похоже на «шерри, шерри лэди», при этом сам дракон… то есть Змей не забывает крутить пластинки, подбирая наиболее удачные созвучия композиций… С ума сойти можно. Как он сам с собой-то уживается? Спасибо, хоть ламбаду не танцует. Не уверен, что пережил бы ламбаду в драконьем исполнении, это ж было бы оружие массового поражения, не иначе... Ещё через полчаса я обогатился знаниями, что деревья «как мы цветные видят сны» (и что это — «медляк»), выслушал признание почему-то не-доктора-а-мистера Живаго в любви к русской девушке, и, хотя уже готов был отправиться в вояж, снова убедился в том, что нет ничего краше «травы у дома». Иногда Горгоныч прерывался и травил байки из жизни тех самых звёзд золотых времён диско. По-моему, половину их он выдумывал сам. Не то чтобы мне было интересно, что некие нехорошие, но очень грустные парни терпеть не могли современные разговоры, даром что их студии находились буквально через дорогу, а один из вечно разговаривающего современно дуэта вызывал опасения своим здоровьем просто потому, что написанная на афише русскими буквами фамилия приобретала значение, которое в него не вкладывали. Или анекдот о том, как у вышеупомянутых спросили однажды, сколько существует в мире версий их первого хита. Не говоря уж об очаровательных инициалах звонкоголосой фройляйн Мюллер, складывающихся в слово не то чтоб неприличное, но могущее показаться кому-то смущающим. Были и анекдоты о похождениях иностранцев в СССР и столкновениях их с суровой действительностью. И просто — о буднях восьмидесятых и немножко — семидесятых. О том, как правильно «варить» джинсы, как боролись с пышными шевелюрами «под битлов», и с джинсами-клёш, о каких-то забавных повседневных мелочах. Кому-то и старый автомат с газировкой, который полагалось хорошенько стукнуть, иначе он не срабатывал, нынче казался то ли дикостью, то ли экзотикой, как треугольнички с молоком. Публика воспринимала благожелательно; кто-то вспоминал, кому-то, как мне, было в диковинку. Тем более — вещала обыкновенно средняя голова, иногда уступая правой, — голос у сказочного чудища оказался вполне поставленным, безо всякого порыкивания или шипения, и звучал приятно. Я только удивлялся, что никому, похоже, нет дела до видовой принадлежности диджея-ведущего. — Ну вот он я, мифическое создание. И что ты будешь делать? — с любопытством склонил головы набок Горгоныч, когда публика, наконец, начала расходиться. — Расскажу всем? — с сомнением предположил я. — Сенсация и всё такое. Меня напечатают на первой полосе, будут носить на руках, и я наконец прославлюсь. Горгоныч только хмыкнул. — Ты ещё про Зелёного Змия расскажи. Тоже… родич, — посоветовал он. Я загрустил. Не выйдет из меня великого журналиста. В кои-то веки — настоящая сенсация, и ведь никто не поверит! «Сказочный Змей Горыныч предпочитает диско!», «Мифический персонаж воочию»… хотя нет, надо попроще. «Змей Горыныч: я знаю толк в музыке!», «Сказочный Змей: называйте меня Горгоныч!», «Змию — не родня!» — Ладно уж, — снисходительно сказал мифический персонаж. — Интервьируй, что уж там. Работа, мы понимаем. — А почему во множественном числе всё-таки? — не утерпел я. — Царского рода, что ли? Царь-Горыныч? Или… заколдованы? Как Лягушка. — Ага, шкурку по ночам снимаем и ждём дурака, который её спалит, — в три глотки захохотал Змей. — Тогда уж не Иван-царевич должен быть, а царевна, — буркнул я. — А царевны в сказках умнее, — отрезал Горгоныч, учтиво кивнув правой головой поблагодарившей его на прощанье ухоженной даме в возрасте. — Не то и сами — колдуньи. Я благоразумно не стал поминать западных принцесс и девиц вроде подруги Финиста Сокола… кто там ещё был? Я всё же в сказках не слишком силён, так, смутные воспоминания из детства. А сердить сказочных и теоретически огнедышащих зверюг… то есть разумных нечеловекоподобных существ — как там нынче, в наш снисходительный ко всему век выразились бы, чтоб не обидеть? — словом, злить Змея Горыныча, даже если он себя именует Горгонычем, никому не рекомендуется. Надеюсь, он достаточно отуземился, чтоб не воспринимать вежливую улыбку как вызывающий оскал. — Так всё-таки — почему «мы»? — упрямо переспросил я — профессиональная деформация, чтоб её. И не хочешь, а докопаешься… до всего. — Так три головы, — удивился такой непонятливости Горгоныч. — Была б одна, как у вас, человеков… хотя вон у финнов, говорят, и трёхголовые человеки были, и двенадцати… как чудо-юдо. — Это великаны были, — объяснил я. — Народный эпос. Староанглийский. Ещё у греков, кажется, тоже был какой-то трёхголовый симпатяга… Хотя у него и туловища три было, не знаю уж, как он там управлялся. Змей Горгоныч посмотрел на меня с уважением. Я даже немного возгордился. Ну, мы, журналисты, тоже… понемногу, чему-нибудь и как-нибудь. Ещё б знать, что именно знаешь! А то просто сорочья коллекция, нахватано отовсюду яркого да пёстрого. — Пойдём, пройдёмся, — пригласил меня Горгоныч. — Проветримся заодно, больно душно здесь. Сказочные Змеи Горынычи чаще передвигались на четырёх конечностях, но Горгоныч — «плечи» у него оказались почти вровень с моими, а я среднего роста для мужчины, но за счёт голов на длинных шеях Змей казался куда внушительнее — вполне уверенно ходил на… задних ногах? Или просто — ногах, коли уж передние конечности выглядели вполне как руки. Впрочем, многие динозавры уверенно бегали на задних конечностях, уравновешивая себя хвостом и увесистой нижней частью туловища. Да и разумные динозавры в одно время почти вывелись, если верить учёным и подаренной мне на день рождения в десятилетнем возрасте энциклопедии. Может, они не вымерли, а просто эволюционировали вот в такое, разумное, говорящее и с крыльями. Вон птицы — тоже потомки динозавров, а что мы можем знать о драконах и их предках? И три головы — для большей разумности. Многим людям, к примеру, явно одной головы не хватает, да и поговорка твердит про «две головы лучше», а тут аж три — для верности. И вообще, у бедных мамонтов была одна всего голова, хоть и большая, и где они сейчас?.. Так что три головы вполне могут быть этаким залогом выживания среди хищных человеков. Светло-коричневая, почти бежевая чешуя оказалась совершенно матовой, ничуть не сверкая на солнце, скорее уж поглощая свет (ну правда, зачем хищнику быть чересчур заметным?) лишь полупрозрачные пластины гребней — на спине гребни сливались в один — и перепончатые крылья отливали позолотой. Обуви, кстати, Горгоныч не носил, и когти слегка цокали по асфальту, как у собак. Банданы на крайних головах придавали сказочному чудищу лихой и слегка разбойничий вид. — Ничего, что я «тыкаю»? — уточнил я на всякий случай, стараясь не идти слишком близко, хоть крылья Горгоныч аккуратно сложил за спиной. — Видишь ли, мне так легче воспринимать трёхглавое разумное существо как единое целое, а не три отдельных существа. У меня от этого голова начинает кружиться. — Да пожалуйста, — снисходительно к человеческой слабости отмахнулся Горгоныч — хорошо, что я не шёл рядом! Дескать, что взять с неразумных созданий, способных воспринимать лишь три измерения и подозревать о существовании четвёртого благодаря учебникам, где им осознать триединство разумного чудища — три и одно разом, и никак иначе. Может, в каком-то там над-измерении Змея и вправду — три, или вообще трижды три, просто я со своим слабым человеческим восприятием понять этого не могу. Из ближайшей кафешки под полосатым навесом донёсся голос певца, уж которое десятилетие оплакивающего судьбу несчастных белых роз. Горгоныч и сам тут же расцвёл, аки роза. Даже чешуя как-то ярче стала, и позолота на крыльях и гребне засияла. Видно, он очень любил музыку восьмидесятых. Знаете, самое удивительное — что никто не обращал внимания на шествующего по улице Змея Горы… то есть Горгоныча. Так — косились иногда, быстро теряя интерес. Причём если б это было отводом глаз каким, как в книгах, его вообще б не замечали. А Змея видели. Что и говорить, нынче по улицам большого города можно в каком угодно виде ходить, хотя бы и трёхголовом, и все сочтут это за проведение очередной рекламной акции (сам Горгоныч с интересом проводил взглядом пританцовывающую полосатую лошадку, раздающую листовки), мало ли бродит человеков-гамбургеров, человеков-телефонов и прочей нечисти. Словом, самое время удобное настало для сказочных персонажей... — А почему вдруг — диджей? — спросил я. — С чем связан выбор профессии? — Тоскуем мы, — объяснил Горгоныч, неожиданно подпрыгивая, расправив крылья, чтобы снять с ветки дерева истошно орущую киску, вставшую перед главной дилеммой рода кошачьего: залезть можно, а вот слезть — никак. Кошка в когтистых руках заорала было ещё пуще, потом озадаченно заткнулась под взглядом змеиных глаз. Отпущенная на волю, так и осталась сидеть посреди дороги памятником кошачьей богине. — Люблю кошек, что-то есть в них родное, змеиное… Видишь ли, мы ж Змей природный, нам по всем канонам положено буйствовать, царевен красть и с богатырями силушкой мериться. — Как это связано с ностальгией по восьмидесятым? — настырно уточнил я. — Да видишь, в чём дело, — вздохнул Горыныч. — Нравится мне та музыка, а люди-то всё ещё её слушают, радуются, доброе и светлое вспоминают, от их радости и мне хорошо. Всяк выживает, как умеет. Тяжёлые времена настали. Нет у нас нынче знакомых царевен, которым личную жизнь устраивать надо. Да и богатыри все… перевелись. — Ну не то чтоб, — немного обиделся я за сородичей-людей. — Просто не в рост идут. А вширь. Правда, всё больше в поясе… — тут уже и я загрустил. — А ты, Сергей, уж извини, никак на богатыря не походишь. Тощеват больно! — Может, ученик? — ляпнул я, вспомнив ученика Добрыни из мультика. А что? Нынче и взрослые мультики смотрят! — А царевны у тебя знакомой нет? — с надеждой заглянул мне в лицо Горгоныч. Я честно подумал и покачал головой. Вот если б ведьму! Что делать, жизнь такая, вымирают царевны-то, или всё больше ведьмами оборачиваются. А у всякого подъезда на лавочке — Баба Яга. — Ну да, кому сейчас нужны Змеи? — пригорюнился Горгоныч. — Скоро и диско слушать перестанут, и я вовсе стану никому не нужен… Новые времена старые не щадят. Змеи-то очень даже на слуху, — подумал я, припомнив недавний сериал, но спросить, не приходятся ли Горынычи и Горгонычи роднёй тому самому, первому Змею, любителю яблок, постеснялся. Тем более тот-то очень даже пернатый, даром что чешуйчатый... — Ну, неужто ты себе занятие не найдёшь? — удивился я вместо этого. — Хотя, конечно, на глаза показываться не всем стоит, объясняй потом, что ты не неразумная мутировавшая зверушка… А то и вовсе — инопланетянин. И вообще — заговор правительства, как не преминул бы заметить некий агент. — Мы — сказочный персонаж, — объяснил Горгоныч, пропустив мимо ушей отсылку — может, он вообще сериалы не смотрит. — Говорю же, только тем и выживаем. Хорошо, с одной стороны, что люди в сказки не верят — ну подумаешь, Змей, мало ли рептилоидов сейчас бродит, если телевидению верить! — и потому не замечают, не видят, хоть рядом с ними проходишь, а с другой — того и гляди, вымрешь, как несчастные динозавры. Надо, чтоб хоть кто-то в нас верил, иначе растаем, как туман на рассвете. Мы ещё как-то выкрутились — те, кто слушают старую музыку, верят и в «старые добрые времена», ностальгируют, и от этих чувств мы тоже подпитываемся. Как и от своей некоторой известности. Пускай верят в нас, не как в Змея Горгоныча, но диджея Горгоныча знают многие из тех, кто в теме! Пока слушают… Левая голова пригорюнилась и шмыгнула носом. Почему-то ужасно захотелось вручить сказочному чудищу конфетку. Три. Или мороженое купить. — Ну, не знаю, как там в столицах, а у нас летом точно музыка восьмидесятых из каждого утюга играет, — утешил я. («D.I.S.C.O!» — согласились из чьего-то распахнутого окна Ottowan.) — Время такое — всякий, кому за… чувствует себя этаким — снова молодым и свободным. Буйная шевелюра, джинсы-клёш, коротенькие юбочки и вообще — бунтарство. Против всего. И себя повседневного. Так что заряжайся впрок. — А ты знаток! — удивился Горгоныч. — Вроде молод, хотя мы в вашем, человеков, возрасте плохо разбираемся, разве по размерам судить. Это мы, Змеи, веками живём, а вы как огонёк шальной — вспыхнул, и нет его. — Я журналист, — объяснил я. — Немного в человеках… тьфу ты, людях разбираюсь, раз уж про них пишу. Хотя и доживи я до возраста вот этого сказочного чудища, понимать людей не начну. Они и сами-то себя не понимают. — Ты вот теперь тоже о нас знаешь, — Горгоныч вежливо раскланялся, когда попавшаяся навстречу щебечущая стайка девчушек лет по пятнадцать-шестнадцать восторженно («как настоящий!», «совсем живой!», «а можно вас сфотать?») расхвалила «костюм», норовя урвать чешуйку на память. — Не костюм видишь маскарадный, значит, ещё в чудеса веришь. — Я в тебя верю, — согласился я, честно стараясь не попадать в кадр. Ну, может, не в чудеса, но любой журналист допускает вероятность невероятного, работа такая. Всё-таки Змей Горыныч, даже если он Горгоныч — это куда интереснее мальчика-волшебника в очках. Чувствуешь, знаете ли, этакую национальную гордость. Своё ж чудище, не какой-то дракон заморский. — Ох, заболтались мы с тобой, у нас ж эфир скоро! — спохватился Горгоныч. — Ну, бывай, Серёжка! — Ты заглядывай, если что, — добавила правая голова. — Очень уж приятно с понимающим человеком поболтать! Музыка нас связала и всё такое... Сентиментальная, похоже, левая шмыгнула носом. У меня впечатлений было столько, что для интервью дальнейшей беседы не требовалось, хоть ни одного классического вопроса я и не задал. Тут бы наоборот, унять как-то воображение и уложиться в стандартный текст. Пошёл Горгоныч, махнув мне на прощанье, вперевалку, ну прямо как тот волк, напевая себе под нос что-то о милых бухгалтерах, sunny и «скрипе потёртого седла» разом, и я не смог удержаться от нервного смешка. Совершенно потрясающее чудище. Ох, он, наверное, и с бабушками у подъезда учтиво здоровается, а то и сумки-тележки помогает донести до дверей квартиры… Представленная картина, как Змей не-Горыныч дотаскивает тяжеленные сумки (у бабушек сумки всегда тяжёлые, кирпичи они, что ли, туда кладут), а его потом пирожками угощают: «Давеча испекла, внучек, ты уж попробуй, вон худой какой», уже даже не казалась сюрреалистичной. И что бабушке до трёх голов, немалых размеров и общей чешуйчатости «внучка»… Интересно, а у Змея Горыныча бабушка была? И какой могла быть змеиная бабушка? Хотя… Была, конечно. Может, потому и слушался в сказках Змей Горыныч Бабу-Ягу, которую кое-где и «змеиной матушкой» именовали. Где-то я вроде такое читал… Сорочья коллекция, одно слово. Кому матушка, а кому и бабушка любимая. Честно говоря, я не собирался терять такое чудное знакомство. Единственный шанс в жизни! Куда там всяческим сказочным принцессам до моего Змея трёхглавого! Это ж такое… такое, что впору стихи слагать. Поэмы! Ну ладно, хотя б лимерики, поскольку больше я ничего не умел, а их складывал обо всех вокруг для поддержания душевного равновесия после столкновения с логикой сынов человеческих. Как-то даже увековечил с горя портрет главного редактора. В лимерике. Неприличном. Гелевой ручкой на столе. Теперь вот прячу это под стопкой бумаг... Но и чересчур докучать Змеям не рекомендовалось даже сказками, так что продолжить знакомство я намеревался через пару дней, случайно, конечно же, повстречав Горгоныча по дороге с радиостудии. У меня ещё столько тем для обсуждений! Остаётся надеяться, в отсутствие царевен и богатырей и журналист сойдёт. Кто-то ж слагал все те сказки, так что и там без представителя древней прессы не обошлось! Наверняка сидел где-то там поодаль на камушке, пока очередной Иванушка или там Алёша со Змеем друг другу морды били. Причём в силу численного превосходства тех самых морд, думаю, чаще Змей выигрывал, но публика ж не поймёт, если так и напишешь! Вот и усекали героически головы редкому разумному созданию могучие богатыри из соседних деревень. А потом мирились, распивали вместе брагу или там квас и расходились до следующего раза. Не то Горынычей не напасёшься! Любопытно, подтвердит ли мои теории Горгоныч… И вообще, статья сама собой не напишется, так что я со вздохом открыл Либр Офис (ну да, как у истого поклонника пингвинов, у меня и операционка "пингвинья"; ну почему нет какой-нибудь операционки "Горыныч"?), отгоняя от себя чересчур уж милые картинки вроде того, как на пороге самой обычной квартиры в типовой многоэтажке сказочное чудище, которому приходится пригибать головы в дверном проёме, встречает трёхцветная кошка, которую непременно зовут Санни — потому что ведь песня «Sunny, one so true, I love you» — отирается о ноги и гнусаво требует вот прям счас покормить бедное умирающее с голоду создание, и это создание — вовсе не змей-дракон. О, интересно, а он на зиму в спячку не впадает?.. Как лягушки. И китайские драконы. Бедные неподнятые пингвины, придётся им ещё немного подождать... Через Сеть легко было найти онлайн-трансляцию того радио, где вёл свою передачу Горгоныч. — Привет, друзья, и снова с вами диджей Горгоныч и музыка восьмидесятых! — бодро провещал знакомый голос (кажется, говорила средняя голова). — Погрузимся же с головой в золотую эпоху диско! Последний, может быть, сказочный Змей Горыныч (пусть и утверждает, что очень дальняя родня) в нашем мире. Это в драконов вроде как ещё и верят — вон в Дзене каждая вторая сказка — с вечным сюжетом «рыцарь-дракон-принцесса». А Горынычи — не в моде. Интересно, многие ли на радиостанции знают, кто ведёт у них ностальжи-передачу? Модная нынче видеотрансляция из студии на передаче сказочного персонажа вовсе не прекращалась, хоть и выглядело это просто милой фишкой. Подумаешь, хочется диджею носить костюм Змея Горыныча, и начальство не против… Нынче — самовыражайся как хочешь, хоть драконом трёхглавым по улицам ходи, хоть в костюме пингвина в метро езжай (сам встречал — ну и что? едет пингвин гигантский, значит, надо ему, может, на работу даже), никто и не оглянется. Ну, разве потом фото Вконтакте выложат — «мода нашего метро». — Я в тебя верю, Горгоныч, — сказал я компу. — Это супердиджей! — с готовностью провозгласили динамики в ответ на неловко нажатый всплывший баннер, оборвав «На белом-белом покрывале января...» — Дискосуперстар! ¹В радиоспектакле по мотивам оригинальной сказки была именно кошка, не кот