tea-stained polaroids

Бокуто замечает его в тот момент, когда он заходит. Невозможно не заметить: по-настоящему высокий парень делает фотографию кофешопа, как только оказывается внутри, ослепив Котаро яркой вспышкой и заставив его из-за этого моргнуть и потереть глаза. — Какого?.. — слышится от одного из посетителей. Нового клиента, кажется, вовсе не волнуют повёрнутые в его сторону головы, провожающие его, пока он идет к стойке, поправляя ворот куртки. Он красив. — Я собираюсь встречаться с этим, — торжественно заявляет Бокуто, и Куроо ударяет его по голове пластиковой ложкой. — Он определённо не из твоей лиги. — И натурал, скорее всего, — добавляет Лев с зевком, закинув руки за голову и откинувшись за спинку стула у кассы. — Но камера отличная. Бокуто поправляет свой тёмно-оранжевый фартук, выпячивает грудь, чтобы удостовериться, что его бейджик с именем легко рассмотреть, и проводит пальцами по волосам, чтобы поднять их выше. К тому моменту, как посетитель оказывается перед ним, Бокуто уже приветствует его своей лучшей улыбкой: широкой, но не слишком, самое то между очаровательностью и вежливостью. Посетитель, кажется, вовсе не очарован. — Я буду чай, — говорит он, быстро пробегаясь глазами по меню позади Котаро, хотя это, скорее всего, больше по привычке. Его взгляд не останавливается ни на чем достаточно долго, чтобы изучить ассортимент напитков, подобранных Некомой. — Простой. Без сахара. — Ой, да брось, — произносит Бокуто, улыбаясь шире. — Ты пришел в кофейню, чтобы заказать чай? Парень смотрит прямо на него. — Да. — …ну, ладно, — плечи Бокуто немного опускаются под этим пустым, не впечатлённым выражением лица, и Куроо, вежливо отвернувшийся в сторону, чтобы хихикнуть, совершенно не помогает. Также как и Лев, который полностью выпрямился, чтобы с интересом посмотреть на провалившуюся попытку Бокуто пофлиртовать, и нагло усмехается. — Как тебя зовут? — Акааши. — Простой чай без сахара для Акааши. Пока Акааши оплачивает напиток, Бокуто подписывает на его кружке «Хей хей хей, Акааши, я Бокуто, но ты можешь звать меня мистер Свободен-В-Любое-Время» вместе с его номером телефона ленивыми каракулями, чтобы, как он надеется, это всё выглядело повседневно и мило. Но по факту он так и не звонит Бокуто в тот вечер или в любой другой за следующие полторы недели, пока не заходит в кофешоп ещё раз. В этот раз Бокуто видит вспышку еще до того, как видит Акааши, и моргает, чувствуя комок ужаса, возникший в желудке. Он несёт ту же камеру, перекинув ремень чехла через плечо, и с зонтом в другой руке, хотя на улице не было дождя уже недели две, насколько помнит Бокуто. Котаро жалобно и тихо стонет, прячась за стойку и легонько тыкая Льва по ноге. — Прими за меня, — шепчет он. — Ни за что, — отвечает Лев с большой ухмылкой на лице, которая сильно напоминает Куроо, и, вот серьёзно, зачем он вообще этих двоих познакомил? — Это не моя работа, сенпай. Ты принимаешь заказы, Куроо делает напитки, я беру плату. Вперёд, — он машет кому-то по другую сторону стойки. — Здрасте. — Привет, — вежливо отвечает Акааши. Бокуто пытается подняться так грациозно, насколько способен. При этом он бьётся головой о стойку и матерится, когда к глазам подступают слёзы от удара. — Хэй, — сохраняй спокойствие.  — Дай угадаю: снова чай? Акааши кивает, и Бокуто видит удивление на его лице (он расширил глаза буквально на мгновение) оттого, что он помнит его заказ после практически двух недель. Его пальцы рассеянно настраивают камеру, касаясь её с мягкостью, граничащей с благоговением. Это напоминает Бокуто то, как игроки держат волейбольный мяч перед тем, как сделать подачу; Акааши либо профессиональный фотограф, либо на пути к этому. Пока Куроо делает чай, Бокуто не может удержаться от вопроса: — А что с зонтиком-то? На улице, вроде, замечательная погода. Акааши поднимает взгляд. — Задание на урок. — Угадаю ещё раз. Урок фотографии? — Мне приходилось носить вещи и похуже, — говорит Акааши, пожимая плечом, на котором нет сумки. — Зонт — ещё ничего. Бокуто было бы интересно услышать об этих «вещах и похуже», но молчаливый отказ прошедших недель удерживает его от этого, заставляя чувствовать себя необычно застенчивым и не знающим, что сказать. Он благодарен Куроо за то, что тот протягивает посетителю чай всего минуту спустя, в этот раз с простым «Акааши», написанном на стакане, и когда Бокуто передает его парню, то замечает, какие холодные у него пальцы, когда они соприкасаются. Сегодня идеально солнечный день, так что Котаро предполагает, что он из тех людей, у которых всегда холодные руки, независимо от погоды и времени года, чему он немного завидует. Он обожает подсовывать руки под свитера ничего не подозревающих друзей, когда зимой пальцы мерзнут. Самой частой жертвой этого преступления оказывался Куроо, хотя Лев обычно вскрикивает громче и веселее. Акааши уходит со стаканом к тому же столу, за которым сидел и в прошлый раз, и Бокуто демонстративно не смотрит на него (ну, может быть, совсем немного всё же проскакивает, но это только на спину Акааши, и когда это безопасно, так что-). Куроо похлопывает его по плечу. — Ох, да успокойся, на нем свет клином не сошелся, в мире полно других парней. Парней, которые не носят зонты в солнечный день. — Отстань, придурок, — бормочет Бокуто, чувствуя включающийся эмо-режим. — Почему ты вообще позволил мне дать ему свой номер? Нам ведь запрещено подкатывать к покупателям, это вредит репутации, и всё такое. Ты должен был меня остановить. — Ты просто выглядел напрочь сражённым, — отвечает Куроо со смешком, тыкая в живот Котаро пальцем. — Но вообще, если серьёзно, он всё равно выглядит каким-то скучным. Уверен, всё, о чём он может говорить, — это фотографии и, может быть, ещё какая-нибудь пафосная ерунда типа музеев и книг. Ты можешь найти себе и получше, друг мой, — он закидывает руку на шею Бокуто и притягивает его ближе. — Ага, — задумчиво говорит Котаро. — Ага! — повторяет он более воодушевлённо. — Ну, скучный и пафосный парень уставился на тебя прямо сейчас, — слышится голос Льва, потягивающегося на стуле и выглядящего от этого выше, чем кто-либо вообще должен выглядеть в сидячем положении. Бокуто тут же поворачивается, чтобы проверить, в его желудке происходит что-то странное, и ведь правда: Акааши пьёт чай и смотрит прямо на него через свою кружку, немного хмурясь. Но как только он понимает, что Котаро смотрит на него в ответ, парень опускает взгляд и больше не поворачивается в их сторону. Никаким образом он не мог слышать то, о чём они говорили, но Бокуто хочется всё равно извиниться, хочется пройти к столику Акааши и сказать, что он не думает, что он скучный и пафосный, хотя зонт – это действительно немного странно. Но не плохо — Бокуто нравятся странные вещи. — Подойди, — говорит ему Куроо. — Это твой шанс. — Мне показалось, ты сказал, что он скучный и пафосный. — Вполне вероятно, — пожимает плечами Тетсуро. — Но он горяч, а тебе давно пора перепихнуться. — Я соглашусь, — добавляет Лев. — Про «перепихнуться», а не про «горячий». Он ничего так, но слишком высокий. Куроо и Бокуто одновременно поворачиваются к нему и смотрят со скептицизмом. — Что? — удивлённо спрашивает он. — Я предпочитаю низких! Бокуто сглатывает. Он решается на быстрый взгляд в сторону Акааши, и их глаза встречаются через всю кофейню. В этот раз он не отворачивается так же быстро, как в прошлый, удерживая взгляд Котаро. — Окей, окей, — вздыхает Бокуто. — Подойду, если он продолжит смотреть. — Трус, — выдыхает Куроо, и Бокуто стукает его в плечо. — Козёл. — Совиноголовый. — Подушкоголовый*. — Не спорю. В кофешоп заходят ещё три посетителя, старшеклассницы в школьной форме, которым, по виду, около пятнадцати, и Бокуто обслуживает их с яркой улыбкой, передавая им капучино, холодный чай и эспрессо, что заставляет их немного хихикать, пока они говорят «спасибо». На самом деле, Бокуто очень любит свою работу. Ему нравится работать с Куроо и Львом, даже если они и не останавливают его от флирта с горячими покупателями, которые определённо отошьют его, и ему нравится изучать что-то новое о напитках, потому что однажды ему бы хотелось ими заняться, если Куроо оставит эту работу раньше Котаро. Платят неплохо, график легко совмещать с учёбой, большинство посетителей вежливы, и он получает бесплатный кофе. Да, он определённо любит эту работу. Акааши взглядом просверливает дыру в его голове; Бокуто осознает, что его пронзительные глаза сосредоточены на нём. Он подходит к стойке, чтобы попросить ещё чай, и этот тихий, напряжённый взгляд заставляет Котаро ошибиться в его имени, так что он предлагает заменить стакан. — И так нормально, — говорит Акааши. Он касается пальцами ремня чехла и говорит тихо, так что Бокуто приходится слегка наклониться, чтобы слышать. — У меня есть предложение для тебя. — Охо? — Заткнись, Куроо, — Котаро кидает пакетик сахара в Тетсуро и поворачивается обратно к Акааши. — Моя смена закончится через полтора часа, если можешь подождать. У нас ещё есть посетители, — как будто по команде, в кофейню заходят двое: пара, держащаяся за руки и смеющаяся. — Подожду, — кивает Акааши и возвращается к своему столику. В этот раз Бокуто сверлит дыру в его спине, потому что не может оторвать взгляд. — Молодец, — усмехается Лев. — Отличная работа, — добавляет Куроо, взъерошив волосы Бокуто. Но Бокуто не так уж надеется. Если Акааши хотел бы от него что-то в этом роде, то позвонил бы в определённый момент. Он забрал с собой тот стакан с номером Бокуто, но Котаро не способен утешить себя тем, что Акааши попросту забыл записать номер или выбросил стаканчик, лишь потом пожалев об этом. Он сдаёт смену к семи часам и борется с желанием посмотреть на себя в отражении ложки, чтобы проверить, в порядке ли волосы. Акааши, скорее всего, просто хочет спросить, есть ли свободное место для ещё одного бариста в кофешопе или, может, предложить Бокуто общаться как друзья. В жизни Котаро такое происходит не первый раз: именно так он познакомился с Куроо, когда он впервые пришёл сюда как посетитель, и попытался позвать бариста с хитрой улыбкой прогуляться. Однако Куроо сразу отшил его, но сказал, что Бокуто классный, и его команде выходного дня по волейболу пригодился бы новый игрок, если ему интересно. Может быть, и Акааши будет новым другом для Котаро. Он совершенно не против этого. Место для новых друзей в его жизни всегда найдется, а того, кто разговаривает о фотографиях и, может быть, книгах и музеях, у него ещё нет, что, на самом деле, не так уж пафосно, по мнению Бокуто. Акааши допивает вторую кружку чая к тому времени, когда Бокуто подходит и усаживается перед ним, стараясь особо не суетиться. Окей, может быть, ему потребуется какое-то время свыкнуться с тем, что придётся быть другом с самым симпатичным парнем из всех, что он видел, если Акааши захочет пойти этим путём. — Ну, эм. Привет. — Привет, — серьёзно отвечает Акааши. — Спасибо, что пришёл, — добавляет он так, словно Бокуто посетитель, которого он обслуживает. — В первую очередь, до того, как я скажу, о чём речь, хочу предупредить, что тебе не нужно соглашаться из вежливости, если ты один из таких людей. Мне нужен тот, кто хочет этого и относится серьёзно. Лучше будет для меня, если ты сразу откажешься, если не хочешь. — Окееей? — произносит Бокуто, и это звучит больше как вопрос, потому что теперь он вообще не понимает, чего ожидать. Садомазо? Это всегда самые тихие, как говорят люди. Или, может, клуб манги? Но он не видит никаких аниме-наклеек на камере Акааши. — Выкладывай уже. Акааши глубоко вдыхает. — Мне нужен кто-то в качестве модели на несколько недель для проекта. Я почти закончил курс фотографии, и моё последнее задание — это фотографировать одного и того же человека каждый день на протяжении всего месяца в разных ситуациях; ничего необычного, и тебе по сути не придётся особо позировать. Ты кажешься… — он задумчиво поджимает губы, — идеальным для этого, я так думаю. — О. — Я, конечно же, заплачу. Можем обсудить, сколько именно, сразу, как захочешь, если ты соглашаешься. Бокуто тихо присвистывает и опускает руки на стол. — Интересно, — говорит он, и это правда. — Окей, согласен. Акааши сужает глаза. — Точно? У меня ещё несколько дней до начала проекта, так что у тебя есть время подумать. — Не, — Бокуто непринуждённо взмахивает рукой. — Мне бы не помешали лишние деньги, да и звучит это весело. Пока фотка на последний день не включает моё убийство, а затем фотографирование моего тела, висящего на крюке в твоём подвале, я в деле. — О, — произносит Акааши; ресницы отбрасывают тень на его лице, когда он опускает взгляд. — Тогда сделка отменяется. Бокуто требуется несколько мгновений, чтобы сообразить, а после он откидывает голову немного назад и громко, искренне смеётся. Он слегка трясет головой, когда успокаивается, широко улыбаясь Акааши. Его невозмутимое лицо делает шутку только смешнее, так что Бокуто смеётся ещё. — Я точно в деле. Рассказывай, когда начинать. Они выходят из кофешопа вместе пять минут спустя, Акааши объясняет детали его проекта, в чём его цели и что он ожидает от работы с Бокуто, и останавливается только для того, чтобы достать камеру и сфотографировать кота, стоящего у дерева. Последние лучи солнца отражаются от его чёрного меха и от опавших оранжевых листьев вокруг. — Так что он, типа… Фотографирует тебя. Каждый день. — Да. — Только вы вдвоём, прогуливаетесь по городу. — Ага. — И он сказал… как там? Что ты хорошая модель, и он бы хотел продолжить работать с тобой в будущем, если ты не против и будешь свободен? — Думаю, что так, да. — Чёрт, — Куроо моргает. — Это что-то. Бокуто очень громко вздыхает для драматического эффекта. — И не говори, чувак. Акааши Кейджи двадцать два года, и его курсы фотографии для него как хобби — это первое, что Бокуто узнает о нём. Он обучается графическому дизайну, фокусируясь на дополнительном занятии по «Визуальной рекламе», и иногда он любит совмещать работу и удовольствие, используя фотографии, которые он сделал в свободное время, для заданий в колледже. Он самый тихий человек из всех, кого встречал Бокуто, за исключением, может быть, Кенмы, парня Куроо. И его юмор невозмутимый, сухой, что всегда словно бьёт Бокуто и заставляет буквально задыхаться от смеха. А еще у него самые красивые руки, что когда-либо видел Котаро. Длинные пальцы, бледные и тонкие, держащие камеру напротив его лица под идеальным углом — Акааши знает, что делает. На одном из его пальцев есть родинка, и он всегда делает что-то такое запястьем, когда заканчивает с фотографией и убирает камеру. Что-то вроде изящного поворота, заставляющего Бокуто задыхаться так же, как и его сухой сарказм, на этот раз без смеха, но с некомфортным, тянущим ощущением в животе. Первая неделя проходит достаточно неплохо, пока они пытаются приспособиться друг к другу, научиться общаться и работать вместе, чтобы сделать дни как можно более продуктивными. Акааши заходит к Бокуто, когда тот заканчивает работу, и они направляются вместе туда, где Акааши запланировал следующее фото дня — на данный момент они пока останавливались в парке (трижды), на станции (один раз), посреди улицы, когда Бокуто даже не знал, что Кейджи собирается фотографировать (дважды) и перед воротами бывшей старшей школы Котаро (тоже всего один раз). Инстинкты Бокуто не подвели в том, что это должно быть весело; поначалу было немного неловко, когда он не знал, какое сделать выражение лица или как лучше стоять, чтобы фотография у Акааши получилась лучше, но парень всегда был терпелив и подсказывал ему, что делать, спокойным голосом, который по ощущениям для Бокуто был как нежная ласка. Ему действительно нравится Акааши. Он добрый и никогда не злится, даже если Бокуто портит фотографию тем, что моргнёт или чихнёт, под всей этой собранной внешностью он правда тихий и спокойный, с сильной любовью к фотографированию, и вызывать у него улыбку для Бокуто чувствовалось, как самая лучшая награда на соревнованиях (да и требует так же много усилий). Ни один из них так и не упомянул тот день, когда Бокуто дал ему свой номер в самой никудышной в истории человечества попытке пофлиртовать — как это назвали Куроо и Лев, — но из-за этого между ними не возникает неловкости. Бокуто начинает думать, что ему просто нужно было быть более осторожным и менее прямым. Акааши не был похож на того, у кого было много опыта во флирте и свиданиях или вообще в общественной жизни, так что не удивительно, что заигрывания Бокуто остались без ответа. Акааши, в первую очередь, очень хороший фотограф. — Хэй, вот эта классная, — говорит Бокуто, глядя на самую свежую фотографию, которую Акааши сделал, когда Котаро разговаривал по телефону с Куроо и даже ничего не подозревал. На фотографии Бокуто широко улыбается, лицо отражает псевдосердитое выражение, смешанное с привязанностью, а его левая рука указывает в сторону на что-то неопределённое. Он выглядит счастливым, открытым и в какой-то мере харизматичным. — Тема восьмого дня — дружба, — поясняет Акааши, довольно кивнув. — Главным условием было то, что на фотографии не должно быть никого, кроме тебя. — О, сложно, — произносит Котаро, приподняв брови. До этого задания и правила были самыми обычными и простыми, с требованиями лишь о правильном освещении или фокусировке. Ему нравится эта дополнительная работа больше, чем он ожидал. Акааши предупредил, что позировать не придётся, и он не соврал, так как большинство фотографий были обычными и занимали не больше пары минут, а то и меньше. Он просит Бокуто вести себя естественно, быть самим собой и игнорировать объектив, что не было для него проблемой, так как он никогда не стеснялся ни окружающих, ни камер. — Какое ключевое слово на завтра? — заинтересовано спрашивает Бокуто. — Не знаю, — Акааши всё ещё смотрит на новую фотографию, определённо добавляя фильтры и слои в своем мысленном фотошопе, возможно, даже обрезая ненужные края. — Я проверяю каждый день. А, точно. Фотографирование включает в себя спонтанность и готовность к чему бы не привёл день, или что-то вроде того. Бокуто понимающе кивает. — Ага, хороший план, — он засовывает руки в карманы на пути домой. — Заходи завтра в кофешоп поздороваться, мне нужны свидетели на случай, если ты не шутил насчёт крюка в твоём подвале. — Очень смешно, Бокуто-сан. — Но вообще, если серьёзно, я налью тебе чего-нибудь за счёт заведения. Или, скорее, за счёт того, что ты мне платишь. Что думаешь? — он игриво подталкивает Акааши плечом и салютует ему двумя пальцами. — Увидимся. Не зависай всю ночь, корректируя эту фотку, потому что, если твои мешки под глазами станут ещё больше, ты в них сможешь носить свою камеру. — Я закажу кофе, — сухо отвечает Акааши. А потом: — И у меня вообще-то даже нет подвала. Акааши и впрямь заказывает кофе. Чисто чёрный, конечно же, и все трое в ужасе. — Офигеть, — выдыхает Бокуто, глядя на то, как Акааши пьёт из стаканчика, на котором написано «лучший на свете работодатель» с совой, взгромоздившейся на букву «р». На ней надеты очки, и она несёт камеру. Очень мило, что Бокуто назвал бы своим собственным произведением искусства. — Как, чёрт возьми, — в ужасе комментирует Куроо. — Истинный герой, — добавляет Лев в благоговении. Куроо передаёт Акааши как минимум семь пакетиков сахара через стойку, закрывая глаза в болезненном выражении. — Пожалуйста, — произносит он. — Я не могу на это смотреть. Избавь себя от этих страданий. Бокуто хочется, чтобы его друзья были не такими смущающими, но не то чтобы очень. Куроо делает ему милкшейк и говорит, что «прикроет его жалкую гейскую задницу, пока он флиртует со своим боссом», так тихо, чтобы этого не заметил Акааши, но услышал Лев, который одобряюще кивает. — Не думал, что ты действительно зайдёшь, — честно говорит Бокуто Акааши, когда они усаживаются вместе. Он чувствует себя немного глупо, всё ещё находясь в фартуке, но его милкшейк достаточно вкусный, чтобы компенсировать это. — Мне нравится это место, — Акааши окидывает кофейню взглядом. — Жаль, что мои фотографии не запечатлели это как следует. — Даже я знаю, что освещение здесь отвратное для фоток, даже с этой ужасной вспышкой. Без обид. — В том и дело. Наше прошлое задание состояло в том, чтобы совершить ошибки начинающих, а потом исправить их в фотошопе. Я как-нибудь покажу тебе, что получилось в итоге. Думаю, вышло вполне сносно, и профессор оказался того же мнения. Они продолжают разговаривать: о фотографировании, о железном вкусе Акааши, выдерживающим густой чёрный кофе без сахара, и о причёске Бокуто, но вот мысли Котаро были в другом месте, застряли в прошлой теме, на том факте, что Акааши не планирует бросать его и больше никогда не показываться, когда закончится этот месяц совместной работы. Он и раньше это говорил, когда отметил, что Бокуто - неплохая модель, и они ещё могли бы поработать однажды, но это было неопределённо и расплывчато, обычное «возможно» далеко наперёд. Но сейчас всё более серьёзно. Руки Бокуто начинает покалывать со странным ощущением, так что он вытирает их о фартук под столом. Акааши уходит полтора часа спустя и забирает бумажный стаканчик с собой, хотя кофе в нём уже нет. На вопросительный взгляд Котаро он просто пожимает плечами, говоря: — Сова милая. Куроо присвистывает, когда Бокуто возвращается за стойку. — Вот оно, лицо сломленного человека. — Я в дерьме, — просто отвечает Котаро. Следующая половина второй недели сложнее, потому что Акааши нужно хорошее освещение для фотографий, и он предпочитает находиться на улице, что значит, что после работы Бокуто в семь ничего не получится. Они попытались найти компромисс с их учёбой и работой Бокуто и в итоге сошлись на том, чтобы встречаться с самого утра, чтобы сделать фотографию сразу, как встанет солнце. И это так рано, что Бокуто хочется отказаться, только чтобы поспать на пару часов больше. У него даже толком нет времени, чтобы уложить волосы. Это раздражает, однако он чувствует себя лучше, когда видит Акааши, ожидающего его по ту сторону улицы с камерой за плечом. С первого взгляда видно, что и он не утренний человек; его волосы взъерошены (хотя даже это не сравнится с причёской Куроо), глаза наполовину закрыты, и он не отзывается первые три раза, когда Бокуто зовет его, и на последний раз они так близко, что их ноги почти соприкасаются. Это вроде как мило в сонном, мертвенном смысле. Бокуто лениво усмехается, и они сдвигаются с места. Он задумывается, что бы сказал Акааши, если бы Котаро рассказал ему, что причина, по которой он не выспался, если не считать ранний подъем, в том, что он не мог перестать думать о его руках, настраивающих линзу камеры, о том, как его глаза сужаются и фокусируются прямо перед тем, как он делает фотографию, и о движении его кадыка, когда он пьет свой адский чёрный кофе. «Ему стоит сделать сегодня фотографию и сохранить её на тот день, когда ключевым словом будет „жалкий“ или что-то типа того», — думает Бокуто, убирая волосы со лба и вздыхая. — Ты сегодня тихий, Бокуто-сан, — произносит Акааши. — Ага, — отвечает Котаро. Он очень устал. Ему хочется вернуться в кровать и, возможно, взять Кейджи с собой в качестве подушки, что только подтверждает, насколько глубоко Бокуто завяз в этом, ведь Акааши очень худой и совершенно не подходит на роль подушки. — Ага. — Мне эта работа больше не нравится, — жалуется он к концу второй недели. — Грубо, — отвлечённо говорит Куроо между приготовлением напитков и передачей их Бокуто. Котаро отдаёт заказы посетителям и потирает шею, когда они отходят к столику. — Ладно, я соврал. Я слишком сильно её люблю. Слишком сильно. — Оуу, люблю тебя тоже, бро. — Сенпай, — произносит Лев, жуя пончик. — Если это поможет, то, думаю, Акааши тоже нравится с тобой работать. Он указывает на дверь без всякого умысла, Бокуто поворачивается и видит заходящего Акааши. На нём клетчатая рубашка с закатанными рукавами, что заставляет Бокуто практически пустить слюнки, и на этот раз он заказывает обычный чай, а уголки его губ слегка дёргаются, когда он видит на стакане нарисованную Бокуто сову в защитных очках, пилотирующую маленький самолёт. — Почему она на самолёте? Совы и так могут летать. — Боже, ну я не знаю, просто прими это как факт. И когда час спустя Акааши поднимается и собирается уходить, остановившись лишь для того, чтобы провести большим пальцем по подбородку Бокуто, произнеся «нужно аккуратнее пить милкшейки, Бокуто-сан», Котаро всё же позволяет себе поверить в то, что, возможно, Лев прав. Лев был прав. Или, как минимум, не полностью ошибался. Акааши определённо наслаждается компанией Бокуто (в его собственном ты-уверен-что-это-хорошая-идея-Бокуто-сан стиле), и во вторник третьей недели он приглашает Котаро к себе, чтобы поужинать, поговорить о волейболе и после, чтобы Бокуто понаблюдал, как он корректирует сделанные в течение месяца фотки. Они едят рамен, Бокуто выпрашивает у Акааши обещание, что они однажды вместе поиграют, и Кейджи попасует ему, а после Котаро опускает голову на плечо Акааши, когда они сидят рядом у ноутбука с открытым фотошопом с почти пятнадцатью фотографиями Бокуто и ещё кучей маленьких окошек с кривыми и номерами, чего он не понимает и не особо интересуется. Акааши позволяет ему уснуть у себя на плече и не будит его до тех пор, пока не заканчивает, а лаптоп не извещает о том, что уже почти полночь. Бокуто из принципа отказывается уходить, сказав, что он заслужил хотя бы один эпизод какого-нибудь хорошего сериала. В итоге они смотрят какую-то дораму, фразы которой Бокуто всё время переигрывает высоким голосом, что заставляет Акааши фыркать и слегка смеяться, несмотря на то, как сильно он пытается это скрыть от Котаро. Они всё ещё сидят также, впритык друг к другу, соприкасаясь плечами и ногами, и Бокуто чувствует вибрацию его тела и мог бы пересчитать каждую веснушку на его щеке, если бы ему можно было так долго смотреть. Когда Акааши поворачивает голову, его взгляд так быстро опускается к губам Бокуто, что тот думает, что ему это показалось из-за собственного желания. Они так близко, что Котаро требуется наклониться всего на дюйм, чтобы почувствовать дыхание Акааши, когда он разговаривает. — Можешь остаться. Мне всё равно нужно, чтобы ты проснулся в половину пятого. — Злоупотребление служебными полномочиями, — бормочет Бокуто, усмехаясь и выдвигаясь в сторону ванной, чувствуя себя так, словно кожа чешется изнутри. По пути в уборную, когда он бросает быстрый взгляд в сторону библиотеки Акааши, Бокуто натыкается на полароидную камеру. Он уверен, что причина, по которой Акааши позволяет ему её позаимствовать — это потому, что он почти ей не пользуется, и ещё потому, что у него не хватает сил отказать Бокуто. Парень знает, что может быть похожим на ребёнка, которому невозможно сказать «нет», когда он чем-то очень взволнован, но, в его защиту, камера того стоит. Она старая, на ней несколько пятен, которые не сходят, как бы сильно он ни старался их оттереть рукавом, а ещё она немного пожелтела, так что ясно, что её жизнь близится к концу, но этот полароид — всё равно лучшая вещь, что он видел, так что он берёт камеру с собой в кофейню. Он делает фотку Куроо и улыбающегося Льва, который надевает свой фартук, делает селфи, держа в руках стаканчик, который спас из мусорного бочка, где он нарисовал милейшую черепашку в первый день своей работы, а также делает фотку одного из их посетителей (Ойкава Тоору, до смешного красивый, учится на юриста), когда тот замечает Бокуто с камерой и с самой чарующей улыбкой и сладким голосом просит сделать фотографию. Если честно, если бы Бокуто не запал на Акааши так сильно, он бы попробовал с Ойкавой. Как бы то ни было, он делает фотографию и отдаёт её Тоору вместе с его макиато. Позже, когда он встречает Акааши за пределами кофейни, он держит в руках камеру и улыбается. — Это лучшая на свете вещь. — Тебе очень легко угодить, Бокуто-сан. Сегодняшняя тема — это «отражение». Акааши, судя по всему, уже всё спланировал, потому что ему требуется не больше минуты, чтобы сказать Бокуто сфотографировать его полародиом, пока сам он будет фотографировать Котаро своей камерой. Они сидят лицом к друг другу на лавочке в парке как раз в то время, когда улицу освещают последние лучи солнца, и их камеры щёлкают одновременно на раз-два-три. Он смотрит вниз на полароид, ожидая, пока тот подготовится, а после гордо потряхивает фотографию. — Я оставлю эту себе! — объявляет он, но перестаёт улыбаться, когда видит лицо Акааши. Он смотрит на Бокуто с тяжело опущенными глазами, ровные белые зубы слегка прикусывают нижнюю губу, выражение расслабленное, лёгкое и отчасти рассеянное. Он меняется сразу же, как Бокуто начинает говорить, и поднимает глаза, возвращая брови в свой обычный хмурый вид специально для Бокуто-сана, но слишком поздно. Котаро это замечает, и даже картинки не длятся так долго, как то, что сейчас выжжено в его сознании и на его веках и что он будет видеть каждый раз, закрывая глаза. — Когда ты закончишь свой проект, я снова приглашу тебя на свидание, — заявляет Бокуто. Взгляд Акааши пристальный и сфокусированный, словно объектив камеры. Он кивает. Лев вздыхает и даёт Куроо достаточно денег, чтобы тот мог купить Кенме новую игру. — Засранцы, — произносит Бокуто, закатывая глаза. — Вы сделали на меня ставки? — Тебе нужно было попридержать коней хотя бы ещё две недели, — стонет Лев, выглядя обречённым. — Охохо, — всё, что добавляет на это Куроо, считая деньги. — Спишь с боссом? Горжусь. — Мы не переспали, так что верни Льву его деньги. — Что? Я думал, ты мой друг. — Мне нравится Кенма, — уверяет Лев Куроо, — но эта игра слишком дорогая. Сенпай, — он поворачивается к Котаро, складывая руки в мольбе, — пожалуйста. Две недели. Бокуто снова закатывает глаза и идёт встречать Акааши за их обычным столиком. — Что тогда заставляет его так улыбаться, если не секс? — слышит он вопрос Куроо для Льва. Бокуто держится до четверга. После дней и вечеров прогулок с Акааши по городу, ужинов вместе, фотографий, сна на одном диване, опустив голову на плечо Акааши и перекинув руку через его грудь для объятий, после четырёх недель, заполненных только рисунками милых сов на стаканчиках и Акааши с его длинными ресницами, и завивающимся чёрными волосами, и красивыми руками Бокуто готов был взорваться, или разорваться, или что там делают люди, когда они хотят кого-то так сильно, что это заставляет их пальцы поджиматься, а в груди тяжелеет, и словно нет места. У них всё равно остается всего три дня до того, как Бокуто собирается его пригласить, и, разве что он самый большой придурок на Земле, он абсолютно уверен, что Акааши скажет «да». В этот раз он не остаётся у Акааши, и когда они подходят к двери квартиры Бокуто, Котаро опускает руку на талию Кейджи и делает маленький шаг вперёд, пока их ноги не соприкасаются. Акааши замирает, но не сопротивляется, а рука, держащаяся за ремень чехла, сжимает его крепче, и он такой потрясающий, боже, Бокуто готов кричать об этом на всю улицу. Он ничего не говорит (он выше того, чтобы говорить всякие избитые фразы а-ля «я собираюсь поцеловать тебя, Акааши»), а просто наклоняется вперёд. Глаза у Акааши закрываются, а губы слегка приоткрыты, и это будет хорошо, это будет так хорошо- Акааши подставляет руку между ними, так что Котаро целует нежную кожу на его костяшках. — Не думай об этом, пока я плачу тебе, Бокуто-сан, — говорит он, и парень отстраняется. Он проводит рукой по лицу и делает шаг назад. — Серьёзно, что ли? — Серьёзно, — твёрдо отвечает Акааши. — Терпение. Он хватает Бокуто за ворот его рубашки и целует в щёку, в опасной близости к уголку губ, оставляя его стоять, затаив дыхание и уставившись на спину Акааши, пока тот уходит, улыбаясь и качая головой. Лев всё равно покупает игру, потому что он самая мягкая булочка с корицей на свете и действительно наидобрейший человек из всех, что встречал Бокуто за всю свою жизнь. Кенма играет в неё, сидя за стойкой в кофешопе, подбородок Куроо лежит на его плече, пока он наблюдает и говорит: «отличная работа», — когда его парень побеждает первого босса, и, на самом деле, это так мило, но вслух Бокуто этого не говорит, так как не хочет, чтобы в него кинули пластиковую ложку или пакетики с сахаром. Это напоминает Бокуто о том, как Акааши провёл прошлый вечер, сидя между ног у Бокуто на диване, прислонившись спиной к груди Котаро, и работал за ноутбуком, пока сам Бокуто наблюдал за ним, опустив подбородок на его плечо и прижимая висок к щеке Кейджи. Последний день проекта очень простой: фотография, сделанная самой моделью. Чтобы быть уверенным, Бокуто делает сразу несколько, чтобы у Акааши был выбор, хотя ему потом придётся поработать с качеством, которое полароид слегка портит желтоватым оттенком. На одной фотографии он целует Акааши в висок, на другой он целует его прямо в губы; прижимается к горлу или зарывается лицом в чёрные волосы, но больше всего Бокуто любит ту, где Акааши целует его линию челюсти. Ещё есть поцелуи у кухонной стойки с кастрюлями и сковородками на заднем плане и одна размазанная, потому что Котаро пытался нести Акааши, делая фотографию, и они упали. В конце концов, Акааши выбирает ту, которую Бокуто сделал поздно ночью, с опущенными волосами и закрытыми глазами, ухая напротив улыбающихся губ Акааши.