Срок годности

      Она не думала ни о чем. Да и если бы вообще могла думать, мыслям этим не принадлежала материальность или логичность. Ты для нее никто. И был никем. Практически всегда и везде. Просто пустое место. Больно.Неприятно. Распирает от злости изнутри. Я правда пытался стать чем-то особенным, единственным, старался заменить ей все, но… Был кем-то… Никем. —  Как мило, значит вы не будете против, если я составлю вам компанию? Светлана подозрительно посмотрела на собеседника. Что нужно такому человеку? У таких, как Соколов, по мнению юной особы, было лишь одно на уме, выпить, приятно провести время, снова выпить и удариться в дела типичного бизнесмена. —  Какая я в вашем списке? Двухсотая? – она прикрыла глаза, оставив лишь узкие щелочки, в которых блестел неприятный огонек.       Соколов обомлел. Что? Двухсотая? В каком смысле? Да нет, он никогда не считал себя совсем таким. На устах натянулась усмешка. — Прошу прощения? — Я не попугай, чтобы повторять.- девушка поднялась с места и вложила деньги в книжку, только что принесенную официантом, а уж после поспешила удалиться восвояси. — Какая странная…но необычайно красивая, ах, кажется… мы еще с вами встретимся, моя лилия. - он плавны движениям поднял со стола бледно-голубой платок и приложил к губам.       Коридоры напрочь пропахли формалином. В воздухе витает ароматы тлеющей кожи, уксуса, мертвых. Спокойно. Слышатся приглушенный звук колесиков- везут очередной материал.       Снимается верхняя одежда, белое полотно покрывает легкое одеяние, пуговички проникают в предназначенные им дырки. Со лба убираются непослушные прядки, полупрозрачная шершавая ткань покрывает голову, шапочка, такая же белая, как и сам халат. Включается кран, руки подставляются под струю воды. —  Не выключай. - раздается бас над ухом девушки.       Ева поднимает голову и сталкивается с взглядом янтарных глаз. На посеревшей от частого пользования раковины, лежит широкая рука мужчины, белесые костяшки, выпирают из-под тонкой кожи. И такое впечатление, что она живет своей жизнью, дано умерла, но еще существует, занимаясь своими делами, внося свою лепту в смысл существования человека.       Высокий, как скала, он едва навис над ней, слегка склонив голову в шее. Разница в росте всего-то десять сантиметров, которые все-таки давали о себе знать. Ева была среднего роста, а вот Томас был похож на пальму, конечно метр с лишним хвостиком аж в восемьдесят сантиметров. Пальма. — Да. - тихо произнесла девушка.       Ни тени эмоций, ни одна мышца не совершила работу, чтобы содрогнуться под этим диким орлиным взглядом. Ева обработала руки порошком, и медсестры помогли надеть ей медицинские перчатки. По сути, они и помогали надевать халат и все остальное. Серебрянская вошла в операционную. Вот он: ее Рай, ее работа, место, где приятно быть не всем. Тихо, спокойно, мёртво.       Следом входит Рихтер, он перебирает приборы на столе и бросает беглый взгляд на труп женщины, лежащий на операционном столе. Пока Серебрянская вдыхала аромат и самоудовлетворялась, он уже взял папку со стола и подошел к девушке. — Шестьдесят лет. Проблемы с сердцем. Много раз теряла сознание. — Проблемы с ногой. Гангрена.       Рихтер отложил бумаги, оба подошли к столу. —  Новичкам лучше стоять в сторонке и подавать инструменты.       Ева хмыкнула. Это он ей-то говорит? Кто еще тут новичок! Ух, сейчас я ему задам жару!       Они вскрывали ее, вытаскивали органы, такие скользкие неприятные, слабонервного уже стошнило бы, не будь наши герои такими хладнокровными. Печень, желудок, почки. Каждый орган сверялся со списком в папке.Когда с этим все было покончено, Ева соединила трубки, скальпелем она сделала надрез в шее и вставила их туда, такие же трубки выходили с другой стороны, включила прибор, закачивающий специальную жидкость, и выкачивающий кровь. Насос. Рихтер занялся лицом. Глаза, вата. — Есть разрешение на кремацию? Рихтер расправился с последним элементом лица и взял папку. — Да. - коротко, ясно и по делу.       Еве спокойно на душе. Почему-то именно здесь, в морге, в подвале, она такая, какая есть, какой является. Свободна,вольна быть самой собой. НЕТ. Спокойно. Остановись и выровняй дыхание. Ты не одна. Держи себя в руках. Не распускайся. — Все в порядке? - опять голос, заставляющий дрожать, хотя ничего страшного и не происходит.Стоит попросить сменить партнёра. Ева тяжко выдыхает и смотрит на труп. Следующая стадия. Что там… Это … Серебрянская делает шаг, ее мутит. Давно такого не было.Рихтер обвивает одной рукой ее талию. — Новичкам здесь не место. – без доли сострадания он сверлит ее орлиным взглядом, в котором читается лишь недовольство и раздражительность. — Нет, я не новичок,- Ева собирает все силы в кулак, будь сильной, нельзя слабеть на глазах у других. Будь сильной, крепкой. – Идём кремировать.       Рихтер пожимает плечами. Не его проблемы, если что-то пойдет не так, начальство взяло этого доктора. А он не ее надзиратель. Своих дел много. Не до новичка. Они провезли тело в зал. Аккуратно положили в печь и закрыли.       Странно, но только что Ева поняла, руки дрожат. Страшно, а ведь раньше такого не было. Никогда. Может потому, что раньше всегда одна, всегда сама, всегда, всегда…       Ева нажимает кнопки рычажки, торопится, не скрывает этот факт. Все так ново. Рихтер устало зевает, работа на сегодня закончена, теперь только вечером бумажные дела. Дела. Ева уходит следом за ним.       Жизнь возвращается в свое русло. Будто всех переживаний вовсе не было. Молодежь разбредается по общежитию.       Сегодняшний цикл закончен. Завтра начнется новый. Жизнь бесконечна. И мы не можем, как древние ученые пойти по Земле и сказать, что там, на краю, конец, пропасть. Жизнь…Она… Бесконечная река, не имеющая конца, а только прибрежья, островки, континенты. Каждый плывет на своем корабле.       А куда плывешь ты?