***
Ичиго привыкает к неожиданным собраниям, к тому, что мужчины не только пошло склабятся, глядя на нее, но и поджимают и поджимаются, зная истинную силу. А еще странно слышать в свой адрес почтительное «тайчо». Куда более непривычно слышать это от Ренджи при виде начальства. Еще он иногда обращается так к ней, переступив порог кабинета. Но в остальных случаях он то зовет ее рыжей, то еще как взбредет в его неразумную голову. — Хэй, тайчо, — сипло произносит он, скорее зевая при этом, чем действительно здороваясь. И видя, как она обкладывается бумагами, изображая башенку, глушит смех. — Это еще людям проверять, отчетам в архиве храниться, ну чего ты сальной рожей укладываешься?.. Испортятся после тебя через день, а другие веками лежат, женщина! Ичиго закатывает глаза и продолжает прятаться в белые стены. Ей даже все равно, что чернила могут отпечататься на лице. Хочется просто уйти от дел и, как старец, закуривать трубку, иногда убивать чудищ, а еще попивать мятный чай. Но Ренджи роет к ней ход через отчеты и тащит к работе. — Результаты обследований четвертого отряда закрепляешь печатью нашего отряда, а эксперименты Маюри не проверяй, лучше спихнем Зараки. Его фукутайчо журавликов понаделает, фонарики. Толково бумагу потратим... Ичиго улыбается, не скрывая зубов и рвущегося из груди смеха. Ей повезло с помощником, с Исидой ей бы пришлось работать. Благо, он — квинси и сейчас несколько занят обхаживаниями Иноуэ. Но радость не длится вечность — хорошие новости заканчиваются, а Абараи продолжает обучение: — Все отчеты, справки, уведомления, да хоть клок туалетной бумаги из первого и шестого должен быть обернут файлом, иначе оба огребем. Что касается второго... Дальше Куросаки подпирает щеку и напрягает веки. Ренджи даже не замечает, что она на деле в прострации. Годы обучения в школе, совмещенные с ночной деятельностью против Пустых, сыграли Ичиго на руку.***
Ичиго, честное слово, терпеть не может чрезвычайные вызовы. Ей по горло хватило сражаться с буйными и зарвавшимися нелюдями, которые объявлялись всегда не вовремя. И сейчас, грузно ступая по коридорам, из-за чего кажется, что идет, как минимум, хранитель врат, а не хрупкая девушка, она вспоминает о школе. Чета Кучики только усиливает яркость памяти. Переход в другой мир, окропленный ее кровью, напоминает о холодном Бьякуе, Рукия — навевает улыбку. Сколько всего они учудили. Казалось, они стали товарищами крепче не бывает, и Рукия часто это говорила. Но видя, как она радостно отвечает ее лейтенанту, Ичиго кажется, что она ничего не значит ни для Абарая, ни для Кучики. И начинает топать быстрее. — Кому-то стоит чуть меньше увлекаться мужскими порциями, — как всегда, тонка и изящна. — Слышала, Куросаки, что жирная? Вскипая, Ичиго оборачивается. У них и лица у обоих донельзя довольные и смешные. Она даже забывает все слова, которыми хотела их наградить, и хмурится, уходя уже в бесследном шаге шунпо. — Дилетант, — ставит точку Бьякуя, видя, что даже так Куросаки излишне шумна.***
Ренджи рассказывает Ичиго многое. У него много опыта не только как у бывшего лейтенанта шестого отряда, но и у шинигами, отжившего больше сотни лет. Куросаки редко признает, что действительно внимательно запоминает суть каждого их разговора. Привыкла как-то огрызаться, не смотреть в глаза и всячески передразнивать. Не может иначе, и от этого только неприятнее. — Тебя надо было сорняком назвать, а не клубникой, — шикает в очередной раз Абарай. Примечательно, что до этого Куросаки звала его ананасом и безустанно пародировала голос, делая вид, что его байки ее интересуют меньше всего. — Мое имя Ичиго потому, что мама назвала меня первым ангелом и я присматривала за сестрами, а не из-за клубники, — но в этот раз она изменяет привычкам и серьезна, как ни разу до этого. Смотрит прямолинейно, натянута от носочков до самой макушки. Ренджи усмехается. — Ты уже говорила однажды. Ичиго моргает, не расслабляет бровей, оставаясь хмурой. Правда ли, что не она одна старается прислушиваться? Абарай кладет ей ладони на щеки. Ичиго не понимает, горячо от его сухих пальцев или ее лицо так полыхает, но она не отрывает взгляда. Упряма и непоколебима. Все так и клокочет в груди, и она плюет на прежние мысли и свое поведение. — Давно пора, — и отчего этот болван улыбается, смотря на нее со своих почти двух метров, склонив голову? Куросаки возмущена, но она только продолжает сверлить его взглядом и даже готова встать на цыпочки, только чтобы не увеличивать расстояния между ними, показать, что она сильнее, главнее. Только плавятся эти мысли, топясь точно шоколад в руках. Ренджи целует уже напористее, и не хочется больше Ичиго доказать, насколько она сильна. Но вот то, что она хотела встать на цыпочки, было все же правильно, пусть даже Абарай и стал держать ее за поясницу.