Живые и мертвые

Трудно понять, что стучит сильнее: сердце Альфреда после очередного кошмара или часы на стене? Ему снова и снова снится тот день. Вот он лежит, задыхаясь, на мокром от дождя и собственной крови асфальте, вот ему говорят: — Впрочем, можешь ничего лорду не передавать. Он сам поймёт. У Альфреда сломаны рёбра. И почки точно отбиты… Он поворачивает голову, видит, как по переулку Смеющихся Теней идут люди в остроконечных колпаках с прорезями для глаз. Он слышит голос, похожий на голос Гийома Астерса. — Хэ-эй! Железные волки! С нами правда, с нами сила. Последний маг Рауль Астерс. Выйди! Потом вдруг вопли, крики, запах палёной плоти. Темнота и тишина. Альфред пришёл в себя уже в больнице. С колотящимся сердцем, с ощущением хорошо знакомым: жирный пепел, оставшийся от форта, смрад сгоревших человеческих тел. И тут то же самое. Он вскочил, не обращая внимания на боль. Не защитил, не сумел. Не успел. Молоденькая медсестричка испуганно взвизгнула, когда Альфред, не удержавшись, упал к её ногам. Его уложили, привязали под ругань врача: «Сместите кости, хромать будете!» Что-то ему вкололи, и горячее чёрное забытье, пахнущее жирным пеплом, оставшимся от человеческих тел, снова приняло его в объятья. А когда рассеялось, он увидел того самого нотариуса, похожего на хищную птицу. — Тихо. Всё закончилось, — улыбнулся он. — Лорд Астерс оставил вам письмо… Желаете ознакомиться? Перед глазами всё плыло. Альфреда замутило. Пока он выворачивал пустой желудок над поданным ему медсестричкой тазом, нотариус неторопливо зачитывал письмо вслух. Бред и идиотизм. Благородный бред и великодушный идиотизм от первой буквы до последней — вот чем было это завещание. Вполне в духе Рауля. «Пока я сидел в доме и не мешал уничтожать магов, я был всё равно что мёртв, любовь моя, Альфред! Ты оживил меня, вытащил из склепа, подобно древним магам, для которых не было ничего невозможного. Но и они не могли подарить второй раз приведённым в мир долгую жизнь… Такой забавный и практичный обычай наших славных предков: возвращать к жизни тех, чьи незаконченные дела вредили обществу. Ты сделал это для меня. И я теперь уйду счастливым. Нет больше магов, но и Железных волков нет, они сгорели в том огне вместе со мной. Те, кто остался, те псы, а не волки. Не тебе их бояться, мой дорогой капрал. Вот что: если хочешь увековечить мою память, построй школу. И пусть в ней по прихоти миллионера Пикока, наследника семьи Астерс, преподаётся теория магии. Есть много способов понять, есть ли у человека склонность к магии, или нет. Природа не терпит пустоты, а мы, маги, такая же часть природы, как и ветер, и птица, и яблоко на ветке. Природа заполнит эту пустоту новыми магами. И мы ей в этом поможем, капрал. Ведь правда?» Альфред рассеянно дослушал этот возвышенный бред и спросил: — Что случилось? Нотариус развёл руками: — Взрыв. Колоссальный взрыв. И огонь. Они сгорели, как спички. Все Железные волки, что пришли под стены дома Рауля Астерса. — А он? — Дома больше нет. Пепелище. *** И на этом пепелище Альфред стоял теперь. Плакал, пока никто не видит, плакал, и слезы тут же высыхали. Жара, жара, пекло! И нет больше этих смертей… Только его, Альфреда смерть… Улыбается ли она теперь за плечом законного владельца? Какой смысл стоять здесь и плакать, в самом деле? Рауль хотел школу? Будет ему школа! Самая лучшая, просто огромная. Школа-интернат, почти в переулок размером. Эти пустые дома тоже теперь его, Альфреда, собственность. Будет всё, как Рауль хотел. Загадочный, никогда ничего не говорящий напрямик… Ждал ли он Альфреда, знал ли, что рано или поздно тот найдёт его? Ждал. Знал. Знал ли, что Железные волки захотят расправиться с последним магом лично? Безусловно, знал. Альфред ни разу не видел, чтобы Рауль играл в шахматы. Но эта партия была разыграна безупречно… Интересно, вдруг вспомнил он, что тогда сказала Раулю тойла? Он услышал, как позади него кто-то перешагивает через то, что осталось от стен. — Простите, сударь, ваше имя Альфред Пикок? Перед ним стоял мальчишка посыльный. Лет десяти, или около того. — Да. Это я. Мальчик несмело улыбнулся и протянул запечатанный конверт. — Вот, сударь. Мне велено было ждать вас на этом месте каждый день. — Кем велено? Когда? Серебряная монета прочистила память мальца. — Ну, он высокий такой, ваших лет. Волосы и глаза светлые. Без бороды. Офицер, наверно. Бывший. И походка странная… Будто на угли наступил… Или на гвозди. Холод прошёл вдоль позвоночника и сменился огнём надежды. — Когда? Где? — Полгода назад, сударь… «Когда я только приехал», — обречённо подумал Альфред и открыл письмо. Прочёл, перечитал и рассмеялся. «Тойла сказала мне вот что, любовь моя: "На пепелище вашей любви, из зерна твоей смерти, из влаги его слёз родится новая магия". Всё имеет свою цену. Что поделать. P. S. Найди целый кирпич и позаботься о том, чтобы он занял свое место в фундаменте». Отсмеявшись, Альфред проворчал: — А из грома моего гнева родиться ничего не должно, нет? Досадная оплошность. Такой гнев качественный, душевный втуне пропал…