Голод_Жажда_Безумие

Наслаждаясь давно забытыми ощущениями, Гермиона медленно бродила по магазину «Флориш и Блоттс». В последние месяцы войны книжная лавка не работала. Оно и к лучшему. Завладей ей тогда Пожиратели Смерти, и ничего, кроме лживой печатной пропаганды, там все равно бы не продавали. Заколотить двери и исчезнуть оказалось единственно верным решением для владельцев. Прошло полтора года с тех пор, как она была в Косом переулке в последний раз. Разруха, охватившая это место, казалась невыносимой даже на снимках «Ежедневного Пророка», а уж о том, чтобы прийти сюда, не могло быть и речи... К счастью сейчас все постепенно восстанавливалось: вновь открывшиеся магазины снова были полны народа, будто войны и не было. Процветали и «Ужастики Умников Уизли» — теперь Джордж работал там на пару с Ли Джорданом. В центральной витрине был выставлен Орден Мерлина погибшего Фреда Уизли: предполагалось, что он должен подбадривать друзей, воодушевлять их. Но, несмотря на непрекращающийся поток посетителей, оба были уверены, что без второго близнеца магазин стал другим. Все стало другим... Как же она радовалась тому, что пришла во «Флориш и Блотс»! Это было еще одним доказательством победы, еще одним подтверждением того, что она свободна, как в старые добрые времена. Подумать только! Можно как раньше, спокойно и вдумчиво побродить между рядами полок, выбрать любую книгу и тут же погрузиться в другой мир, забыв обо всем на свете! Создавалось впечатление, что магазин вот-вот взорвется от обилия новинок. Война оказалась богатой на события, и это стало благодатной почвой для выхода тысяч биографий, мемуаров и романов сразу по ее окончанию. Да и саму Гермиону десятки раз просили написать нечто подобное. Однако желания взяться за перо не возникало. К тому же, что за нелепость писать мемуары в девятнадцать лет? Повернув за угол, Гермиона резко остановилась. В проходе между полками неподвижно застыли несколько человек, и выбор каждого из них пал на одну и ту же книгу — издание в белом переплете, с красными буквами на обложке. — Извините, — обратилась Гермиона к посетителю, стоявшему ближе всех и успевшему прочесть больше остальных. — А что это за книга? Мужчина оторвался от чтения. — Вы что же, ничего о ней не слышали? Гермиона покачала головой. — О, эта книга произвела фурор! — последовал ответ. — А самое интересное, что никто не знает, кто же ее автор, — протянув руку, он достал еще один экземпляр с находившейся рядом полки, — впрочем, прочтите лучше сами. И сразу же отошел, возможно, в поисках более укромного местечка. Гермиона посмотрела на обложку: на ее белоснежной поверхности ярким пятном алели печатные буквы. Называлась эта книга "Faim". А под названием, буквы поменьше — «мемуары». Она нахмурилась. Кажется по-французски 'faim' означает «голод». Так и есть, это она помнила наверняка. Но...ни автора, ни аннотации. Лишь одно это слово. Гениальный ход. Создавалось впечатление, будто сама книга была голодной. Гермиона открыла ее на первой попавшейся странице. «В молодости он не видел разницы между черным и белым. Оба понятия были для него пустыми. Однако, прошло время, и он уяснил: «черное» связывали с отсутствием какого-либо цвета, а в «белом» присутствовали все цвета радуги, соединяясь воедино. Ну, и где справедливость? Кто решает, что лучше: черное или белое? Все или ничего? Кто решил, что черное — это всегда холод, зло и грязь, а белое означает лишь свет, добро и чистоту? Зима полна белого цвета! — едва удерживался он от крика — но зима может уничтожить жизнь. А ночью правит черный цвет, но ночью мир отдыхает и обновляется, чтобы снова начать жить с восходом солнца.» «Хм, неплохо для начала.» Гермиона пролистала несколько страниц назад. «... звук пощечины эхом отразился от высоких каменных сводов. — Не смей! — вскрикнула женщина. — Никогда в жизни не смей говорить со мной так! — В этот миг она выглядела, словно загнанная лошадь: глаза широко распахнуты, ноздри раздуваются от гнева — и все это из-за прозвучавших от него угроз. Конечно, он пытался укусить ее, укусить как можно больней, отравить ядом реальной жизни; он был точно змея, подстерегающая свою жертву в траве.» Гермиона закусила губу. Два из двух. Оставался еще один отрывок. Она привыкла выбирать книги именно так. Открывала наугад три раза подряд и, если каждый отрывок оказывался удачным, то покупала книгу. Судорожно пролистав почти до конца, Гермиона выбрала страницу так, чтобы не узнать развязку раньше времени. «Жажда власти превращает людей в рабов. По своему личному опыту он мог сказать, что те, кто раньше не знал могущества и вдруг его обретал, теряли от этого голову. Все имеющиеся принципы и моральные устои летели к чертям. Власть сводит с ума, как сводит с ума легкомысленная красотка на первом же свидании. Легкий макияж, робкое поведение. Но вот тебе позволено к ней прикоснуться... и тогда, ощутив ее возбуждение и осознав дозволенность, ни о чем другом ты больше думать не можешь — лишь бы навсегда завладеть ею. Всей, целиком и полностью!» Гермиона негромко кашлянула, огляделась по сторонам и почувствовала, что краснеет. Что за ребячество! Подумав, что читала вещи и пострашней, чем книга, наполненная откровенно эротическими описаниями, она продолжила читать. «Его интрижка с властью началась, пожалуй, как у всех. Сначала он действовал осторожно, но пристрастившись, стал более уверенным, стремительным и жестким. А власть была просто восхитительна и доставляла ему куда большее наслаждение, чем он мог вообразить. Она выжимала из него все соки так, что даже на жену не оставалось сил. Пока он не осознал, что может обладать ими обеими. Одновременно. И, несмотря на то, что от этой идеи ему было не по себе, с тех пор каждая близость с женой проходила в присутствии власти. Отныне она всегда участвовала в этом, его немая любовница, о которой супруга даже не догадывалась.» Ну и ну! В метафорах автор явно силен... Гермиона даже представить не могла, что от этих непристойных откровений что-то дрогнет в ее теле. Подумать только — ее возбудили всего несколько строк. Ох! Эту бы энергию, да в нужное русло. Она вздохнула: жаль только, что Рон сейчас за сотни километров отсюда — в тренировочном лагере для авроров. От раздумий ее отвлекло покашливание. Погрузившись в чтение, Гермиона, сама того не заметив, перегородила проход. Рядом уже никого не осталось, а единственным препятствием для посетителей оказалась она сама. — Изви..., — начала было она, да так и замерла на полуслове. В конце прохода стоял Люциус Малфой, демонстрирующий, куда большее спокойствие и терпение, чем можно было от него ожидать. Лицо аристократа не выражало ровным счетом ничего. Взглянув на книгу в ее руках, он, к ее огромнейшему удивлению, ухмыльнулся и спросил: — Это часть, повествующая о Любовнице-Власти? Гермиона покраснела еще больше. Так, значит, он тоже читал эту книгу. Неужели у нее все написано на лице? Или он просто пытается вывести ее из себя? Не дождется! — Да, — нашлась Гермиона. — Очень удачная метафора. — О, да, — послышалось в ответ. И больше ни слова. Стойте, а как же двусмысленные намеки? Где привычные оскорбления, куда подевалось слизеринское красноречие? В замешательстве Гермиона сделала шаг в сторону, давая ему пройти. Вот сейчас-то он и выдаст, наверное, очередной мерзкий комментарий по поводу того, как должны вести себя грязнокровки в присутствии чистокровной аристократии. Но Малфой, по-прежнему молча, быстро прошел мимо. И только прежде чем завернуть за угол, все же произнес: — Если Вы так краснеете, читая о Любовнице-Власти, что же будет, когда на сцену выйдет Любовница-Боль? И исчез, взмахнув волосами цвета платины. Гермиона не двигалась еще добрых пять минут, пытаясь переварить эту странную встречу. И, поняв, что это ей не по силам, направилась к кассе. Оплачивая покупку, она с трудом стояла на ногах, которые вдруг стали ватными. _______________________________________________________________________ Едва дождавшись момента, когда сможет вернуться к чтению в успокаивающей тишине своей квартирки, она прочитала книгу взахлеб. Что ж, талант автора не вызывал сомнений. Он — а теперь Гермиона была уверена, что ее написал мужчина — умудрялся вплетать в сюжет такие откровенные детали, которые порой шокировали. Автор сего произведения несомненно знал толк в жизни и прекрасно разбирался в себе, но почему-то казалось, что зачастую эти две составляющие с трудом уживались в его сознании. В повествовании упоминалось, что герою исполнилось двадцать три. Но разве человек в двадцать три года может написать нечто подобное? Написать то, что открывает глаза читателей на столь ужасные, а порой и просто отвратительные вещи? От описаний пережитого автором все внутри у нее замирало от ужаса, но крохи сострадания улетучивались, стоило главному герою причинить кому-то боль, хотя бы отчасти напоминавшую его собственную. Ведь он же сам прошел через ад! Как он мог заставлять других людей испытывать то же самое?!! Так почему она не могла возненавидеть этого бессердечного мерзавца? Нет, безусловно, его поступки вызывали отвращение! Поступки, но не он сам... Противоречивые чувства сбивали ее с толку. Гермионе казалось, будто он одерживает победу в их вымышленном поединке, благодаря тому, что она не может чувствовать ненависть к этому негодяю. В разгар ее мысленных дебатов с самой собой раздался стук в дверь. Это была Джинни, которая постучала, просто чтобы привлечь к себе внимание. С недавних пор Гермиона помогала ей подготовиться к ЖАБА. Направившись прямиком к дивану, рыжеволосая колдунья вздохнула и плюхнулась на него. — Тяжелый денек? — спросила Гермиона, отгоняя мысли о книге. В ответ Джинни продемонстрировала забинтованную руку. — У Хагрида закончилось средство от плотоядных слизней, и он забыл нас об этом предупредить. Гермиона поморщилась. Бедняжка Джинни. Она с трудом переносила учебу. Сама Гермиона закончила Хогвартс полгода назад. Вообще-то они должны были выпуститься вместе, ведь она с друзьями пропустила седьмой курс, пытаясь отыскать крестражи. Но Джинни, как и многие ребята с ее курса, решила повторить шестой год обучения. Руководство школы и немалая часть профессоров при Снейпе куда больше времени уделяли пыткам, нежели преподаванию, и правильнее казалось получить упущенные тогда знания, чем торопиться вступить во взрослую жизнь. Джинни не раз высказывалась, что всем, пережившим режим Снейпа, автоматом полагались сплошные «превосходно». Острячка! Хотя, возразить было сложно: они, и впрямь, чудом пережили то время. — Ну, а ты чем сегодня занималась? — поинтересовалась Джинни, отдув с лица прядку волос. — Была во «Флориш и Блоттс». — И чем же теперь платить за квартиру? — Джинни лукаво приподняла бровь. Гермиона показала язык, прежде чем ответить. — Очень смешно. Я всего одну книгу купила. — Одну? А ты умеешь удивлять! — Ага, — Гермиона протянула ей покупку. — Слышала про нее? — Конечно, — Джинни вернула книгу Гермионе. — Прочла на прошлой неделе. — Я что, единственная не знала о ней до сегодняшнего дня? Джинни пожала плечами. — Я прочитала, потому что Амелия Вентворт из Когтеврана отзывалась о ней, как о самом неоднозначном произведении. — Ну и? — Ну, ты же прочла. Так что, сама знаешь ответ. Джинни улыбнулась. Обе прекрасно понимали, о чем речь. Сестра Рона была в смятении от прочитанного, пока разговор с Амелией не подтвердил, что ее реакция вполне адекватна. — Если уж серьезно, я чувствовала себя сексуально озабоченной и ненормальной одновременно, с тобой-то я могу этим поделиться. — Ну слава Богу! А то я уже начала думать, что она только на меня действует подобным образом! — с облегчением воскликнула Гермиона. Читая, она несколько раз закрывала книгу, чтобы прийти в себя. Автор умудрялся все превратить в похабщину. Эротический подтекст улавливался даже в самых ужасающих местах. И за свою реакцию ей действительно было неловко. Этот ублюдок был чертовски талантливым писателем и, наверняка, знал об этом. — Как ты думаешь, то, что написано в книге — правда? — спросила Джинни. — Лично я сомневаюсь. Гермиона задумалась. Повествование шло от третьего лица. Но разве мемуары не принято писать в первом? Да еще та туманность, с которой он описывал события... Чтобы понять, о чем речь, сказано было достаточно, но подробности приходилось додумывать самому читателю. И никаких имен, никаких фамилий, никаких указаний на место и время. Понятно — почему... Если бы имена вершителей ужасных деяний, описанных в этой вещи, были названы, то магический мир был бы снова потрясен неизбежной чередой судебных процессов. — Да, я тоже, — она кивнула, и сердце как-то странно замерло. — Надеюсь, он все это просто придумал. _______________________________________________________________________ Прошел месяц. Гермиона уже отвлеклась от мыслей о книге и той странной встрече в магазине. После удачного собеседования она шла к выходу из Министерства. Большинство ее знакомых было уверено, что после Хогвартса она поступит в Университет, однако война заставила пересмотреть и планы, и приоритеты. Гермиона никак не могла понять, чем именно ей хочется заниматься. Колдомедицина, зелья, заклинания, продвинутая трансфигурация. Ну как тут выбрать что-то одно?! Мистер Уизли помог ей попасть на собеседование в свой отдел, и большую роль при этом сыграло ее происхождение. Гермиона была почти на сто процентов уверена, что ей предложат должность. Это было бы замечательно! Она набралась бы профессионального опыта, подзаработала бы денег на оплату учебы и аренды квартиры, и, конечно, выиграла бы время, чтобы понять, что именно хочет изучать всерьез. Покидая Министерство через вход для посетителей, Гермиона почувствовала, как заурчал желудок. Волнуясь перед собеседованием, она так и не смогла позавтракать и только сейчас поняла, что страшно проголодалась. Ну, ничего, по пути к Кинг Кросс полно всяких кафе, уж где-нибудь она сможет перекусить! Уже десять минут спустя она шмыгнула в уютный чайный магазинчик. До отправления поезда еще оставалось минут сорок. Сегодня, вместо того, чтобы возвратиться к себе, Гермиона решила навестить родителей. Тем более она так давно у них не была. Подойдя к стойке, она заказала кекс и любимый сорт черного чая[1]. «Надеюсь, это поможет протянуть до пиршества, которое мама наверняка затеяла к моему приезду.» Получив заказ, Гермиона обернулась, размышляя над тем, где бы лучше присесть. Заведение, конечно, не было забитым до отказа, но посетителей хватало. И разместиться они, пока находились свободные места, старались поодиночке. Подождите-ка! Что за... О, нет! Снова Люциус Малфой! Подумать только! Чистокровный принц в магловском кафе. Он сидел за столиком, с незнакомым Гермионе мужчиной и — надо же — оба они были в магловской одежде. Хотя мантия Люциуса все же при нем: висит на спинке его стула. Малфой, наверное, и спит в ней! А в этой одежде он выглядит иначе... Необычности картинке добавлял тот факт, что Люциус был в очках. Он что-то оживленно обсуждал с собеседником, время от времени указывая на внушительную стопку пергаментов, лежащих на столе. Гермиона попятилась к стойке. Может постараться укрыться за ней, на случай, если он вдруг обернется? — Извините, — обратилась Гермиона к девушке за стойкой. — Вы случайного раньше не видели вон того блондина? Девушка перегнулась через стойку, посмотрела, куда указывала Гермиона и кивнула. — Он к нам уже третий день подряд приходит, — собеседница вдруг улыбнулась. — Просто красавец, правда? — А раньше он встречался с этим человеком? — снова задала вопрос Гермиона, оставив последнюю реплику без внимания. — Впервые его вижу. Похоже на деловую встречу. — Спасибо, — Гермиона кивнула, отходя от стойки. Если спрятаться вот в этой кабинке, можно за ними понаблюдать, а они ее увидеть не смогут. Не ощущая вкуса, она медленно пила чай, а взгляд то и дело возвращался к Малфою. Почему он встретился с этим человеком в магловской части Лондона? Почему так старался слиться с толпой, не бросаться в глаза? Малфоям это не свойственно... Что за незнакомец с ним рядом, и что, черт возьми, они обсуждают? К моменту, когда Люциус Малфой наклонился к столу, собрал листы пергамента и сунул их в складки мантии, Гермиона съела лишь половину черничного кекса. И вот... Ну, конечно, так она и думала. Деньги перекочевали из рук Малфоя в руки его собеседника: очевидно, только что совершилась какая-то сделка. Очень подозрительно. Как хорошо, что она на него наткнулась. Этот неисправимый мерзавец опять принялся за старое! Снова обманом заставляет людей действовать в своих интересах! Да уж, похоже, что подонок Малфой так и не избавился от старых привычек. Ну ничего, в этот раз ему не отвертеться! Гермиона запихнула в себя остатки кекса, не отрывая пристального взгляда от Малфоя. Вот его спутник поднялся и ушел. Люциус допил чай (слава Богу: Гермиона успела прожевать громадный кусок кекса и смахнуть крошки с губ), встал со стула и взял свою мантию. Вдруг он достал из кармана мелочь — подумать только, магловские деньги — и оставил их на столе. Ну надо же, Малфой оставляет чаевые! Неудивительно, что он приглянулся девушке за стойкой! Все, пора! Он ушел. Поднявшись, Гермиона вышла следом. Люциус двигался довольно быстро, и расстояние между ними уже было приличным. Странно, Малфой шел в сторону Кингс-Кросс. Ну что ж, может, она не только разоблачит мерзавца, но и на поезд успеет? Спустя долгие пять минут впереди показался темный переулок. То, что нужно. Гермиона почти бежала и, когда Малфой поравнялся с переулком, внезапно набросилась на него, заталкивая в пространство между домами. Тот приглушенно выругался и начал рыться в складках мантии в поисках палочки. Но, опередив его на секунду, она успела вытащить палочку из его кармана. По глазам Малфоя было ясно, что он ее узнал, и Гермиона мысленно приготовилась к потоку оскорблений в свой адрес. — Вы что, спятили? — резко выдохнул он. — Нас же могут увидеть! Вокруг одни маглы. Надо же, о маглах он беспокоится. Гермиона сразу же выложила все, что думала. — Я видела, как вы только что провернули какое-то дельце. Отдайте бумаги, иначе я вызову авроров. Ответ прозвучал после долгой паузы. — Это просто недоразумение, мисс Грейнджер. Все не так, как Вы думаете. — Тем более. Докажите, что в этих бумагах ничего противозаконного, — настаивала Гермиона. — Нет. — Естественно. В них же наверняка есть что-то, за что вас можно привлечь к ответственности, — фыркнула колдунья. — Отлично. Пусть с этим разбираются авроры, — девушка подняла палочку, словно собираясь вызвать работников министерства. — Нет, — резко воскликнул Малфой. Он поднял руку, прося ее подождать. — Нет. Не надо авроров, — она все верно рассчитала. Быть втянутым в проблемы с законом, или и вовсе по новой загреметь в Азкабан, Люциусу Малфою явно не хотелось. — Но я Вас уверяю, — услышала Гермиона. — Все совсем не так, как Вы думаете. — Покажите бумаги! Ему даже не пришлось говорить вслух, что именно он думает по поводу ее приказов. Взгляд Малфоя был куда красноречивее любых слов. Если бы взглядом можно было убить, от нее уже и мокрого места не осталось бы. Однако он прекрасно понимал, что выбора нет, и достал листы пергамента из складок мантии. — Предупреждаю, мисс Грейнджер, то, что Вы сейчас увидите, не должно быть никому известно, — Малфой выглядел взволнованным. Еще бы! Любой волновался бы, если бы его застали врасплох. Гермиона взяла бумаги. Не сводя палочки с Люциуса, она развернула внушительную пачку и увидела первую страницу. Страницу, исписанную черными чернилами. В середине верхней строки значилось "Soif". По-французски это означало «жажда». Это что, какой-то шифр? Она углубилась в чтение. Через три абзаца ей стало ясно, что это художественное произведение. Через четыре, что это продолжение. Боже мой! Это была вторая часть книги, которая так взволновала ее месяц назад. "Faim". «Голод». «Жажда». Листы пергамента чуть не выпали из рук. Отреагировав почти молниеносно, Люциус вцепился в рукопись, не давая страницам упасть. — Только попробуйте уронить их и... — Это вы?!! — Гермиона была потрясена. Люциус закатил глаза. — Ну, разумеется, это я. — Это вы написали «Голод»! О, Боже... — она вспомнила все подробности книги и застыла. Застыла, вспомнив, что она сотворила с ней. Книга, которую написал... Люциус Малфой. Ее догадка не удостоилась внимания. — Ну что, мисс Грейнджер, теперь Вы довольны? — он был в бешенстве. — Я...что? — Ну как же? Вам ведь удалось меня разоблачить! — Извините, — выпалила Гермиона, хотя, видит Бог, ей перед ним не за что извиняться! — Но... Как вам удалось избежать огласки? — Элементарно. Я нашел издателя, хорошенько заплатил ему за публикацию, и никто, кроме него не знает, кто автор книги. В швейцарском банке открыт специальный счет, хозяина которого невозможно вычислить. На него поступают мои гонорары и доходы от проданных экземпляров. Гермиона потрясла головой, пытаясь осмыслить сказанное. Он расписал свой хитроумный план меньше, чем в пяти предложениях. Пяти? Эта цифра ее будто разбудила! — Черт, я же на поезд опаздываю! Она швырнула ему бумаги, не собираясь пропускать ужин с родителями. К тому же возможность и дальше копаться в этом деле больше не выглядела такой уж заманчивой. Пожалуй хватит, на этом нужно остановиться! По пути к вокзалу, она продолжала убеждать себя, что с Люциусом Малфоем всей правды лучше не знать... [1] Речь идет о сорте "Darjeeling" — элитном сорте чёрного индийского чая (очевидно, назван в честь города Дарджилинг, расположенного на северо-востоке Индии).