Голод_Жажда_Безумие

К тому, что случилось вечером, Гермиона оказалась совсем не готова. Она была на кухне, помогая матери с приготовлением ужина, когда в дверь позвонили. — Я открою, — раздался из гостиной голос отца. Его дамы промолчали, предоставив ему возможность самому заняться гостем. — Гермиона, осторожно, горячо, — предупредила дочь Джин. — Да, мам, конечно, — улыбнулась она, беря в руки горячий противень. Гермиона, а следом за ней и мать, прошли в столовую. Разместив на столе картофельную запеканку с мясом и с наслаждением вдохнув восхитительный аромат, она обернулась, чтобы помочь с посудой. — Джерард? — позвала мама. — Ты все еще там? — Да, милая. Тут пришли к Гермионе. Мистер Малфой. — Проводи его сюда, — замерев, услышала она в ответ. Ей хотелось выкрикнуть резкое «Ни за что!», но совладать с голосом она так и не смогла, застыв на месте от ужаса и потрясения. Казалось, весь мир вокруг нее задрожал от ощущения страха, Гермиона чувствовала это... кожей. Люциус Малфой — здесь, в доме ее родителей! Этот чертов маглоненавистник, заклятый враг всех маглорожденных... в её доме... Да ему самое место в тюрьме! Если его книга и в самом деле автобиографична, то он совершал вещи и похуже убийств. А вот и он сам. Степенно вошел в столовую вслед за её отцом. И снова без мантии, хотя нет, вот же она, изящно переброшена через руку, и эта его трость дурацкая, лениво постукивающая по ковру. Внезапно Гермиону осенило, как легко он нашел это место! Десятки охранных чар, наложенных ею еще до войны и так и не удаленных после, оказались бы никчемными, реши кто-то действительно проникнуть в их дом. Она села в поезд чуть позже половины первого, сошла с него около двух часов дня, а сейчас всего лишь четверть седьмого... Ему понадобилось меньше шести часов, чтобы найти её! — Гермиона? Голос матери вернул ее к реальности. Тело колотило мелкой дрожью — организм вырабатывал адреналин с неимоверной скоростью, чего никак нельзя было показывать. И уж точно не при родителях. Они просто излучали гостеприимство. А то, как насмешливо ухмылялись глаза Малфоя, совершенно ясно давало понять, что от него-то ничего не укрылось. — Может быть... поговорим на свежем воздухе? — Гермионе наконец-то удалось придать голосу ровную, спокойную интонацию. — Незачем, дорогая, — откликнулась мама. — Если вам нужно побеседовать с глазу на глаз, мы побудем в соседней комнате. По всему телу разлилась слабость. Ей нужно обезопасить родителей, но остаться с ним наедине... нет, это невозможно! Ведь в этот раз все иначе. Тогда, утром, у Гермионы было преимущество: она застала его врасплох, и ему пришлось обороняться. А сейчас они на равных. Плюс двое маглов, чьей слабостью он наверняка воспользуется. И, если он пришел не с визитом вежливости, у нее нет ни малейшего шанса. — Ни в коем случае, — на удивление мирно ответил Люциус. — Я бы не хотел мешать семейному ужину, мне нужно лишь пару минут. От последующей фразы матери, она чуть не закричала. — Мистер Малфой, Вы не голодны? Мы будем очень рады, если Вы к нам присоединитесь. Лишь на секунду Люциус отвернулся, пытаясь скрыть то, что отразилось на его лице. «Скорее всего, отвращение», — подумала Гермиона. Но когда, обернувшись, он пронзил ее взглядом, выражение его лица повергло в шок. Конечно, оно все еще оставалось холодным и сдержанным, но теперь позволяло увидеть чуть больше, чем прежде. Похоже, возникшая ситуация его забавляла. Малфой, наверное, подумывал, насколько сильно смутит ее, если примет это приглашение. — Благодарю за радушие, миссис Грейнджер, но, боюсь, я вынужден отказаться. После разговора с Вашей дочерью меня ожидают к ужину дома, — он посмотрел на Гермиону. — Итак, побеседуем на свежем воздухе? Та кивнула в ответ. И это легкое движение выдало, насколько страх вышел из-под контроля; мышцы ослабели, а тело подрагивало мелкой, противной дрожью... Следуя за ним по коридору, уставившись на его идеально прямые светлые волосы, рассыпавшиеся по спине, Гермиона чувствовала, как ноги ее подкашиваются. Казалось, она следует за самим Аидом, и вряд ли в его владениях ее ждал Элизиум.[1] Отогнать от себя эту мысль было невозможно! Если бы Аид существовал, он был бы очень похож на Люциуса Малфоя: хладнокровный, красивый, властный и умный. О, да, он был умен! Но Аид обманул Персефону, добиваясь ее любви; Люциус же по отношению к ней явно преследовал иную цель. Закрыв за собой дверь, Гермиона оказалась в небольшом садике перед домом, где прошло ее детство, и за который вдруг невольно испытала неловкость. Любимые азалии матери почти увяли, кусты были неподстрижены, трава выглядела пожухлой и неаккуратной, а несколько бетонных ступенек и вовсе покрылись трещинками. Конечно, ее родители уже немолоды, но, черт возьми, неужели так трудно нанять садовника?! — Если Вы потрудитесь прервать свой сеанс медитации, мисс Грейнджер, то поймете, что я не просто так сюда явился. Мне кое-что нужно! — произнес он. Голос полоснул бритвой. — И что, скажите на милость, могло вам понадобиться от меня? — бросила в ответ Гермиона, отчаянно пытаясь продемонстрировать пренебрежение всей своей позой. Пытаясь оставаться спокойным, он раздраженно стиснул зубы. — Верша свои утренние подвиги, Вы забрали мою палочку! Мне бы очень хотелось получить ее обратно. Девушка оторопела. Новая волна ужаса и потрясения нахлынула на нее. Гермиона помнила, что отняла у него палочку. Но разве она не швырнула ее ему в лицо с началом новой книги, наполненной грязью и мерзостью?! Хотя, утром она была в таком смятении, что возможно... О, нет! Палочка Малфоя осталась у нее — она забрала ее! И оставила в кармане пальто. За такую наглость он ее точно убьет. — Я не идиотка! И не отдам вам ее! — выплюнула Гермиона в ответ. Однако, как убедительно не звучали ее слова, на самом деле и половины этой уверенности не было и в помине. Черт возьми! На улице появились соседи, живущие через два дома. И как теперь воспользоваться магией? Хотя Малфою вряд ли помешают ее соседи, реши он причинить ей вред. — Ну что ж, если Вы не намерены возвращать палочку, мне придется купить новую, — Люциус понизил голос. — Но едва ли это меня обрадует. — Вы мне угрожаете?! Он вздохнул, даже не пытаясь скрыть раздражение. — Дитя, сейчас не самое подходящее время, чтобы просвещать Вас на тему того, что такое реальные угрозы. Думайте что хотите. А теперь, верните мою палочку. — Нет, — осмелилась ответить Гермиона, хотя и не так твердо, как хотелось бы. То, что Малфой находился здесь, рядом, все еще чертовски тревожило и пугало, пугало, как ничто и никогда в этом мире. Внезапно выражение его лица стало жестким и опасным: — Что ж, тогда я отберу Вашу. Когда он шагнул вперед, глаза Гермионы расширились. Ей придется атаковать его. Будь же неладны эти соседи! Эту проблему нужно решить, срочно! Ведь если Люциус доберется до палочки и воспользуется ею против самой Гермионы (а его глаза кричали, что воспользуется и еще как!), то бедным соседям останется лишь соскрести ее бренные останки с плохо постриженного газона. Быстро сунув руку в карман, она попыталась выхватить свою палочку, но, паникуя, зацепилась за рубашку. А уже через секунду нависший Малфой выдернул ее из руки Гермионы и направил на хозяйку. Волшебница застыла. Убедительный в своей ледяной ярости, он стоял совсем близко и очень не нравился ее палочке. Из нее тут же вылетела возмущенная красная искра, но Малфоя это не смутило. Никогда глупой палочке какой-то грязнокровки не одержать над ним верх! — Ну, а теперь, — проговорил он так, словно Гермиона была умалишенной. — Вы пойдете и принесете мою палочку. Вот даже как! И никакого тебе продолжения, вроде «или... в противном случае...»? Впрочем, намерения человека, с угрозой нацелившего ей в лицо ее собственную палочку, ясны и без всяких продолжений! Сглотнув, Гермиона попятилась к двери. Люциус даже не шевельнулся, но, казалось, ничто не могло поколебать его силу и решимость. Его власть. Как же он был похож сейчас на своего героя: такой же невозмутимый, суровый, владеющий ситауцией. Он не просил вернуть ему палочку — он требовал этого, умудрившись стать хозяином положения! Увидев, как Малфой слегка прищурился, Гермиона поспешила в дом. Сердце лихорадочно билось. Может он и вернет ей палочку, в обмен на свою, но где гарантия, что он не заколдует ее в самое ближайшее время? Оставалось лишь надеяться на благоразумие Малфоя. Ведь это — уже их третья встреча, а он еще ни разу не опустился до личных оскорблений или того, чтобы припомнить ее происхождение... Взбежав по лестнице в свою комнату, где лежало пальто, Гермиона трясущимися руками достала из кармана палочку Люциуса Малфоя... И тут же поняла, как сильна связь между палочкой и волшебником... И пусть малфоевская не капризничала и не сопротивлялась, в отличие от ее собственной, пользоваться ею... было так же неудобно, как писать левой рукой. Движения неверные, неуклюжие, нечеткие. Вздрогнув, она вышла из комнаты. Ноги сами снесли ее по лестнице и вывели за дверь. Услышав за спиной легкий щелчок захлопнувшейся двери, она осторожно протянула ему его палочку. А что еще было делать? Левой рукой он забрал то, за чем явился. А дальше, к огромнейшему изумлению Гермионы, протянул ей ее собственную палочку правой. Ошарашенная, она не могла шевельнуться. Нет! Не может быть... Он же... Он наверняка блефует! И стоит ей только потянуться за ней, как Малфой пошлет в нее заклятие, или рассмеется, или просто оттолкнет... А спустя минуту, пытаясь завладеть ее вниманием, он коротко свистнул, как хозяин, подзывающий собаку! От подобного нахальства нельзя было не прийти в себя! Гермиона резко выхватила палочку из его руки и тут же решительно направила на Малфоя. И наплевать, черт возьми, на реакцию соседей-магглов! — Ну вот... Все оказалось не так уж сложно, не правда ли? — вопрос прозвучал в его излюбленной манере: голос сладок, будто мед, но интонация снисходительно высокомерна. — Убирайтесь, — сухо проговорила Гермиона. — И не смейте больше приближаться к дому моих родителей. — Вне всякого сомнения, — тут же раздалось в ответ. — Вы прекрасно осознаете тот факт, что захоти я или кто-то еще причинить им вред, это бы уже произошло, — ухмыляясь, он смерил ее взглядом. — Хочу заметить, что родители Ваши гораздо любезнее Вас. — Только потому, что они не знают, что вы за человек, Малфой! — А Вы значит знаете? Последовавший так быстро вопрос застал ее врасплох. — Я знаю лишь то, о чем прочитала, — откликнулась Гермиона. — И то, чему сама была свидетелем. В его улыбке сверкнуло коварство. — Ну, разумеется, то, о чем Вы прочитали, — Люциус сделал шаг, намеренно вторгаясь в ее личное пространство. — Малфой, я буду защищаться, — предупредила Гермиона, голос ее был полон уверенности и, одновременно, легкой дрожи. Сейчас Люциус был совсем уж близко, и, отчаянно желая, чтобы он исчез, она почувствовала, как ее охватил приступ паники. — Ну конечно будете... Но позвольте полюбопытствовать... Понравилось ли Вам то, что Вы прочли? — шепот его окутывал, словно шелк, мучил, опустошал... и еще... выдавал... неподдельный интерес... Гермиона сделала вдох, стараясь не встречаться с ним взглядом. Его глаза смотрели испытующе и просто полыхали самодовольством, словно видели ее насквозь. Руки так и чесались оглушить его каким-нибудь заклятием, но она уже начинала понимать, что не сделает этого. — Ну, конечно же, не понравилось, — пробормотал Люциус, и его дыхание обожгло щеку, так близко он был. — Это, должно быть, слишком непристойная история для чопорных гриффиндорских принцесс. Это стало последней каплей. Взглянув ему прямо в глаза, Гермиона уже собралась было огрызнуться, но проглотила невысказанные слова, столкнувшись с его взглядом. А ведь именно этого мерзавец и ждал, рассчитывая на именно такую ее реакцию, как Аид рассчитывал на гранатовые зернышки.[2] — О, — дразняще выдохнул он. Кто бы мог подумать, сколько насмешки может скрываться в одном лишь звуке! — Теперь все ясно, — Люциус наклонился еще ближе. Гермиона дернулась за палочкой, но заклинание так и не слетело с ее губ, потому что в этот момент его язык скользнул в крошечную раковинку ее уха. Невольно затаив дыхание, она зажмурилась. Волна самого острого, самого мучительного, сильнейшего до дрожи в коленках возбуждения накрыла с головой. Да что, черт возьми, с ней происходит?! Гермиона задыхалась... Всего десять секунд искусной игры, и горячий кончик его языка окончательно расплавил ее мозг. Болезненное, будоражущее вожделение сотрясало все тело. И Малфой понял это... Все прекратилось так же стремительно, как и началось, когда Люциус отстранился, напоследок лишь слегка коснувшись зубами ее мочки. Пошатнувшись, Гермиона чуть не упала, не осознавая, что все это время опиралась на него. — Удачного дня, мисс Грейнджер, — произнес он, словно только что между ними не произошло ничего неприятного, а потом и... странного... А затем просто развернулся и ушел. Как ей хотелось сейчас рухнуть на потрескавшиеся ступеньки лестницы! Но позволить себе такую роскошь, пока он окончательно не скроется из виду, Гермиона не могла... Когда Люциус исчез, она тяжело опустилась на крыльцо и глубоко вздохнула. И еще долго сидела, успокаиваясь и приходя в себя, пока появившаяся в дверном проеме мама не напомнила ей о совсем уже остывшем ужине... _______________________________________________________________________ Появление Рона два дня спустя стало еще одной неожиданностью. Он должен был пробыть в тренировочном лагере еще три недели, но, по собственному скромному заявлению, удрал на этот вечер, а Гарри остался его прикрывать. Гермиона действительно была рада его видеть, и казалось вполне логичным, что к концу вечера они, полулежа, целовались на диване. Она искренне скучала по нему, страстно желая ощутить на себе его губы, руки, вес его тела. Рон был хорош в постели, весьма хорош, однако тоненький голосок в уголке сознания тихо, но настойчиво уверял ее в другом. Уверял в том, что всего за десять секунд язык змея-искусителя Люциуса Малфоя подарил ей большее наслаждение. Гораздо большее. Гермиона снова и снова вспоминала случившееся, раз за разом прокручивая детали у себя в голове, пытаясь понять, что именно произошло между ней и Люциусом, как и почему это стало ВОЗМОЖНЫМ? Его ласка вселила в нее ужас, но вместе с тем пробудила вулкан желания, разрушительный по своей силе. Но, может быть, он просто смог найти то потаенное местечко ее тела, которое оказалось наиболее чувствительным к ласкам. Ведь никто до Малфоя не проделывал с ней такого. Она подставила поцелуям Рона шею, и тот провел языком совсем рядом с ее ухом. Гермиона не могла не воспользоваться моментом. — Рон... мое ухо... поиграй с ним... Он покорно исполнил просьбу. Было очень приятно, но... как-то не так. Черт, совсем не так! Рон страстно любил ее, пылко и ласково подводя к оргазму — мягкому, подарившему удовольствие, но не более... Гермиона тихо вздохнула, испытав его. Именно вздохнула, а ей так хотелось кричать! Позже, засыпая рядом с Роном, сплетаясь с ним всем телом, Гермиона поймала себя на мысли, что все еще думает о том светловолосом исчадии ада. Тяжело вздохнув, она еще крепче прижалась к Рону. Сейчас он был ее спасательным кругом, удерживая на поверхности воды, в то время как ей хотелось утонуть. Потому что она была уверена: Люциус Малфой смог бы заставить ее кричать от наслаждения. И даже неважно, увидит она его еще или нет — эта уверенность останется с ней навсегда. [1] Элизий или Элизиум — в античной мифологии часть загробного мира, где царит вечная весна. [2] Согласно мифу о похищении Аидом Персефоны, находясь во владениях Повелителя Загробного Мира, дочь Деметры вкусила гранатовых зерен. Это навсегда привязало ее к Царству Тьмы, ведь зерна были выращены во владениях Аида. Мнения о том по собственному желанию или против него отведала Персефона семена расходятся, единогласно утверждают лишь то, что с той поры треть года проводит она с братом Зевса, две трети — с матерью.