Победитель

Тучи сгущались с самого утра, а к вечеру небо уже поило дождём уставшую землю. Где-то там бежали и прятались под крыши домов незадачливые пешеходы, которые, выйдя на улицу, не подумали прихватить с собой зонт. Где-то пили чай с булочками седые старики, оглядываясь и сетуя на погоду за окном. А где-то под каплями дождя резвились молодые влюблённые, радуясь такому явлению природы, довольно частому и привычному для грустной и суровой Англии. Он стоял у окна и смотрел на город сквозь пелену дождя, привычно держа руки в карманах джинс. Мысли роились в лохматой голове и их было слишком много. Слишком быстры были действия врага, слишком силён был противник. Медлить было нельзя. Он задумчиво закусил большой палец, вглядываясь в город, скрываемый завесой дождя. Между ним и той жизнью, что за этим стеклом — непреодолимая пропасть. Он смотрел на город, находясь за стеной отчуждения, но в то же время всей душой растворялся в нём, желая оставить ему себя. Он прощался. Поглощенный своими размышлениями, он долго стоял у окна, почти не меняя позу. Едва заметно подул сквозняк от открывшейся и сразу закрывшейся двери, впустившей в комнату того, кто посмел отвлечь его в такой важный момент, когда он принимал решение. Он какое-то время буравил невидящим взглядом вошедшего, явно пребывая мыслями где-то далеко. И потом задумчиво изрёк, отворачиваясь к окну и обращаясь будто к самому себе: «Ватари, организуй нам поездку в Японию». — В Японию? — в голосе пришедшего к нему человека проскользнуло недоумение. — Я на девяносто восемь процентов уверен, что Кира находится в Японии. И я. — он запнулся, провёл большим пальцем по губам, обводя взглядом лежащий под его окном город, затем выпрямился. В его глазах на мгновение промелькнуло то, что не смог прочесть даже пришедший к нему человек, знающий его очень много лет, но так и не сумевший до конца понять. Он снова перевёл на него взгляд, и взгляд его был теперь грустным, отстранённым и полным тоски. Он сказал — нет — почти шёпотом выдохнул, лишая голоса всяких красок. — Я больше не смогу вернуться сюда. *** Очередной порыв ветра закружил над головой Лайта бледно-розовые лепестки. Весна в этом году началась раньше, и теперь все дороги и тротуары были покрыты лепестками сакуры. Экзамены были успешно сданы и можно было бы просто наслаждаться прогулкой, однако Ягами гложило странное чувство, которое он собрался обсудить со своим богом смерти. — Рюк? — окликнул он, как только оказался в более-менее безлюдном переулке. Шинигами сразу оживился. — Да, Лайт? Наконец-то ты заговорил. — Думаю, тебя пора просвятить, — сказал он, игнорируя слова бога смерти. — Я подозреваю слежку. Рюк на какое-то мгновение завис в воздухе, затем рассмеялся. — А ты проницательный, Лайт! Да, это так. — Я знал, что ты сам бы мне об этом не сказал, так как ты не на моей стороне и не на стороне L. Мне сказала об этом дверная ручка. — Ручка? — шинигами крутился вокруг Киры, проявляя крайнюю степень заинтересованности. Всё-таки этот человек не переставал его удивлять. — Ручка, — невозмутимо продолжал Лайт. — Она должна автоматически возвращаться в горизонтальное положение, но уходя, я всегда чуть отклоняю её на несколько градусов. Позавчера я заметил, что она была возвращена в исходное положение. Но по одной ручке нельзя сказать точно, у меня было ещё кое-что. — Кое-что? — Рюк сделал сальто в воздухе, предвкушая что-то интересное. Тысячу лет в мире шинигами ему не было так весело, как здесь, с этим смертным. — Наклейка на двери, в самом низу. Если бы в комнату кто-то вошёл, она бы порвалась и я бы узнал, что в комнате во время моего отсутствия кто-то был. Мама с сестрой её бы не заметили, а она оказалась на месте. В то время, как переломанный грифель карандаша валялся в углу у плинтуса. — Грифель карандаша? — Бог смерти уже нависал над Кирой, боясь пропустить мимо ушей самое важное. — Каждый раз, уходя, я засовываю в петли двери грифель карандаша. Стоит лишь приоткрыть дверь и он мгновенно переломится пополам. Исходя из того, что позавчера он валялся сломанный у плинтуса, а наклейка была по-прежнему на двери — в моей комнате побывал кто-то посторонний. И действовал он явно профессионально. Наверняка он установил камеры и, вероятнее всего, ещё и подслушивающие устройства. — Это так, — улыбался Рюк. — Я не знаю, сколько всего там камер и жучков. Но, в любом случае, вчера я обеспечил себе алиби. Когда решал уравнения и ел чипсы — записывал имена преступников на клочок бумаги из тетради смерти, что заранее положил в упаковку. Там же находился и мой новый жидкокристаллический телевизор, с помощью которого я и узнавал имена преступников в вечерних новостях, и которым пришлось пожертвовать ради того, чтобы отвести от себя подозрения. — Хехехах! — бог смерти схватился за живот от смеха, запрокинув голову назад. — Ты такой находчивый, Лайт! И довольно расточительный, ведь эта игрушка стоила кучу денег! Вся эта ситуация здорово забавляла шинигами. — Сейчас речь не о деньгах, Рюк. Спасибо, что подтвердил мои догадки, это было важно. Теперь дело сделано. Зайдём в магазин, купим тебе яблок. Бог смерти немного опешил — он ведь никак не собирался помогать человеку. Но когда разговор свернул к яблокам — посеменил за Лайтом, выпрашивая у него больше. В магазине почти никого не было. Кира неспешно бродил вдоль полок с различными товарами, выискивая глазами фрукты. Наконец, обойдя колбасные изделия, Ягами добрался и до любимых богом смерти яблок. Набрав полную корзину (Рюк свидетель) сочного лакомства, Лайт намеревался уже пойти к кассе, но тут его внимание привлекла некая фигура, стоящая в незначительном отдалении от него самого. У кондитерского отдела в непонятной позе стоял какой-то парень, переминаясь с ноги на ногу. Одежда явно была ему не по размеру, а судя по состоянию волос — он вообще не знал, что такое расчёска. С бледным лицом и глубокими тенями под глазами, выглядел он усталым и измученным. Неестественная бледность кожи и худоба придавали ему схожесть с вампиром или жертвой Бухенвальда. Он рассеянно обводил взглядом различные сладости и, казалось, ему было сложно сделать выбор. Кира поймал себя на мысли, что уже больше минуты беззастенчиво пялится на незнакомого парня и хотел было отвести взгляд, как столкнулся с пронзительно чёрными глазами объекта своего внимания. Парень улыбнулся ему краешками губ и схватив что-то с соседней полки, подошёл к нему. — Советую взять тебе вот это. У них очень неплохой вкус. Он протянул Лайту пакетик чипсов, держа их как-то странно, двумя пальцами, будто боясь испачкаться. И всё бы ничего, но это были те самые чипсы, что Ягами ел вчера, обеспечивая себе алиби. Сердце невольно совершило кульбит. — Нет, спасибо. Я не очень люблю чипсы, — стараясь быть как можно вежливым, ответил Лайт, а взгляд незнакомца упал на корзинку, переполненную яблоками. «L, ты знаешь, что боги смерти едят только яблоки?» — Вот как? — рассеянно пробормотал он, мыслями явно витая где-то в другом месте. Кире почему-то до смерти захотелось схватить его за плечи, встряхнуть как следует и спросить, что ему от него надо. В каждом действии и слове этого человека чувствовался подвох. Кто он такой? Незнакомец вдруг извинился, положил чипсы на полку, взял первый попавшийся леденец и отправился на кассу. — Странный он какой-то, — подметил Рюк, будто озвучив мысли Ягами. Лайт пробил свой товар следом за этим незнакомцем и вышел на улицу. У двери магазина незнакомец окликнул его. Посасывая леденец, он подошёл к Кире почти вплотную и тихо сказал. — Нам надо кое о чём поговорить, Лайт-кун. Глаза Лайта расширились. — Откуда ты знаешь моё имя?! — он сорвался на крик, отступая на шаг назад. «У него ведь не может быть глаз шинигами?» — Дело в том, что… — парень отвёл двумя пальцами леденец в сторону и мазнув щекой по его щеке, прошептал в самое ухо. — L — это я. Время на мгновение остановилось. В голове Киры со скоростью света крутились шестерёнки и кверху валил дым. Он старался успокоить бьющееся сердце и спокойным голосом, с лёгкой улыбкой, ничем не выдавая себя, спросил. — Это правда? Великий L, насколько мне известно, не так часто раскрывает своё инкогнито. И чем я могу быть ему полезен? Лайт не мог быть готов к такому манёвру своего врага и то, как он быстро совладал с собой, немного озадачило L. — Твой отец тебе рассказывал, что ведёт дело Киры? Нам бы потребовалась твоя помощь в расследовании. Мне стало известно, что ты лучший ученик Японии. — он вновь принялся обсасывать леденец. Это был гол в ворота Лайта. — Всё верно. Так чем я могу быть полезен? Детектив склонил голову набок, пристально глядя в глаза Ягами. — Нам следует проехать в штаб. L мотнул головой в сторону, и только тогда Лайт заметил припаркованный неподалёку чёрный лимузин. Так всё и началось. L просил называть его Рюдзаки. Так к нему обращались все члены команды. Детектив высказал предположение о существовании второго Киры. Затем вскоре этот Кира объявился и оказался молодой красивой девушкой, работающей в модельном агентстве. Девушка по имени Миса была фанатом Киры и ей не составило труда разыскать своего кумира. Они работали сообща, и их общей целью было устранение Рюдзаки. Лайт почти добился своей цели, вышел на финишную прямую и готов был покончить с детективом, как у того набралось достаточно улик, чтобы арестовать Амане Мису по подозрению в том, что она второй Кира. Дальше следовал арест Ягами-младшего по собственному желанию, по чётко выверенной стратегии, с целью снять с себя и Мисы все подозрения. И когда Кира продолжил убивать преступников, в то время, как оба подозреваемых находились в камерах под круглосуточным наблюдением L, последовали долгие бессонные ночи наедине с упрямым детективом, не желавшем верить в его невиновность и приковавшим себя к нему пятиметровой цепью. Это извращение каким-то образом даже доставляло удовольствие Кире, когда он засыпал на просторной кровати детектива, чувствуя рядом его тепло, и убаюканный желтоватым блёклым светом от вечно включенного макбука. Больше всего на свете Лайт хотел победить. Кира хотел победы. Абсолютной победы. В его новом мире нет места тем, кто решается идти против него, а бросивший вызов Новому Богу обречён на смерть. Кира хотел видеть поражение своего врага и вдоволь напиться им, всласть насладившись горечью позорного проигрыша и тихим признанием его победы от лица главного врага, сильного врага. Каждый день, каждую ночь водоворот мыслей затягивал Лайта, не давая расслабиться ни на секунду. Он засыпал, видя перед собой сгорбленную спину с выступавшими сквозь тонкую белую ткань позвонками, и просыпался, встречаясь с настороженым взглядом детектива, слова и действия которого имели под собой двойное, а то и тройное дно. Поэтому именно в утренние часы, когда тело и мозг ещё были расслаблены после сна, Лайт был как никогда уязвим, и боялся в такие моменты как-то выдать себя. Но вот их игра подходила к концу. Сегодня L должен был умереть. По желанию Нового Бога, от руки шинигами. Это был их последний разговор. На крыше, под проливным дождём, промокший насквозь детектив выглядел особенно хрупким и каким-то…жалким? Лайт впервые видел его таким. Впервые понял, насколько его враг может быть уязвим, что он тоже может грустить, сожалеть…умереть? Они всегда смотрели друг на друга, каждый с высоты своего небоскрёба, но сегодня L будто снял маску недосягаемости и впервые открыл заклятому другу своё настоящее лицо. Или это ему только кажется? Это очередная ловушка? Детектив чувствовал свою смерть, недвусмысленно намекая об этом Кире. Он знал, от чьих рук погибнет и смотрел этому человеку в лицо взглядом, полным печали. Лайту хотелось бы верить в искренность слов детектива, верить его грустным взглядам, будто тому и правда было жаль расставаться с Ягами-младшим. Ерунда! Они никогда не были друзьями. Возможно, для всей команды Рюдзаки и Лайт друзья, но в действительности L и Кира враги. И один из них должен умереть. Они вернулись к команде, и детектив привычно занял своё место в большом кресле, подгибая к себе колени. Он заявил, что собирается испытать правило тринадцати дней, повергнув этим всех присутствующих в шок. Это был сигнал для Рэм. Слышались возгласы Мацуды, недовольные восклицания Аидзавы, но L был непреклонен. Только так можно было окончательно снять подозрения с Лайта и Амане, если правило окажется настоящим. Ягами Соичиро немного поколебался, но в желании доказать, наконец, невиновность сына, согласился с L. Детектив вызвал на связь Ватари, чтобы договориться о запуске эксперимента. Внезапно экран загорелся красным светом и на нём появилась надпись «Files all deleted». — Что это значит? Что случилось? — Мацуда озабоченно подскочил к мониторам. — Я велел Ватари удалить все данные, если… — детектив огляделся по сторонам. Всегда находившийся рядом Рэм, после того, как все члены команды прикоснулись к тетради Хигути, сейчас нигде не было. — Где бог смер… — неожиданно его голос сорвался и перешёл в приглушённый шёпот, — ти… Серые глаза L до невозможного расширились от острой боли в груди. Следователи не видели его лица, лишь только задрожавшие плечи и упавшую на пол из цепких пальцев чайную ложечку. Худое тело, покачнувшись, начало медленно клониться в бок. Не помня себя, Лайт кинулся к нему и подхватил, переняв вес его тела на себя в последний момент, не давая Рюдзаки ударится его гениальной головой о бетонный пол. Оказалось, он такой лёгкий. Большие глаза с расширившимися чёрными зрачками смотрели на него, будто L, уходя, ещё просчитывал проценты вероятности того, что Лайт Кира. Сто процентов. — «Я обыграл тебя, L». Губы сами собой расползлись в победной ухмылке. Он безжалостно усмехался своему ненавистному другу в лицо, наслаждаясь его растерянностью, непониманием. обидой. Он был безоружен, повержен. Так приятно было держать, теряющее последнее тепло, лёгкое тело своего врага. Один выиграл, другой проиграл. Игра окончена. Нет, если бы это была, к примеру, партия в шахматы, то L, продумав гениальную стратегию, должен был через несколько ходов поставить ему мат. Но Кира попросту опрокинул доску, достал пушку и прострелил голову своему врагу. Он опередил его, а значит победил. Рюдзаки медленно закрывал глаза. В нём угасали остатки жизни. Внезапно в голову ударила мысль, мгновенно отрезвляющая разум. Ведь всё же кончилось? Теперь никто не помешает Кире стать Богом Нового Мира. Никто больше не достоин бросить ему вызов, так как единственный достойный противник лежал сейчас в руках Лайта, и сердце в его груди больше не билось. На смену ликованию пришло осознание. Потеряв противника, вскоре им снова завладеет скука. Может ли существовать Кира без L? Без вечного желания выиграть, устранить помеху на пути к его Идеальному Миру? И какой смысл создавать этот мир, если этих стараний никогда не оценит L? Кира испугался. — Аааааааааааааа! В его глазах появился искренний, настоящий страх. — Нет, нет, нет! Давай же, возвращайся к жизни, сукин ты сын! Лайт принялся неистово трясти детектива за плечи, и от этого безвольная голова Рюдзаки моталась из стороны в сторону и колыхались смольные пряди. Но L не реагировал. Лайту даже не пришлось играть — эмоции были неподдельно искренними. — Ты же всегда был чертовски упрямым! Неужели ты сейчас позволишь себе сдаться?! Лайт положил на грудь Рюдзаки сведённые вместе ладони и принялся надавливать в область сердца, пытаясь вновь заставить его биться. — Ну, давай же! Ну! — с его щёк ручьём лились слёзы, но он даже не замечал этого. По штабу пронёсся крик Мацуды. — Это Кира! Члены команды схватились за голову. — Что же делать? Теперь мы следующие! Но Лайт не слышал их, не видел их паники. Весь его мир был сосредоточен на одном человеке, что никогда больше не посмотрит на него своими невозможно большими глазами. Он продолжал делать массаж сердца своему заклятому другу, пока отец не положил руку ему на плечо. — Оставь его, Лайт. Ему уже ничем не помочь, — вздохнул Ягами Соичиро, пряча навернувшиеся на глаза слёзы за полуприкрытыми веками и толстым стеклом очков. — Нет! — содрогаясь в рыданиях, Лайт начал в истерике молотить кулаками по груди детектива, грозясь проломить тонкие рёбра. Впрочем, Рюдзаки уже было всё равно. — Ты не можешь умереть! Живи, сволочь! Живи! Его враг не достоин такой смерти. Последнее, что он видел перед собой — усмехающееся над ним лицо своего убийцы. Но пульса нет. Всё было кончено.