Забота и нежность — все, что нужно нам

— Шерлок, почему такой бардак в доме? Я же просил убрать, — эта фраза звучит из уст доктора Ватсона вместо приветствия. Сегодня у врача был ужасный день: куча недовольных больных, рассеянный младший медперсонал и строгое начальство, что поставило его дежурство на выходной, хоть это никак не входило в планы. В общем, Джон прибывал в самом что ни на есть ужасном настроении. А тут еще этот беспорядок в доме, который ходит за ручку с Холмсом-младшим. В любом месте, где проживает Шерлок, появляются бумаги, кружки, папки, записки, улики с раскрытых дел и прочее, прочее. Исключение составляет спальня: там всегда порядок, и вовсе не потому что так захотел Джон, а потому что так нужно Холмсу — чтобы можно было прийти, раздеться и улечься на кровать, не цепляясь за всякий хлам. Джон разулся, повесил куртку и направился в кухню: поставить чайник, а после зайти в ванную — вымыть руки. В кухне был такой же по масштабам срач: стол залит вонючими химическими веществами, в раковине гора посуды, которую должен был вымыть Шерлок (сегодня была его очередь). В холодильнике, куда успел заглянуть Ватсон по пути в ванную, были лишь человеческие органы и еще какие-то остатки, когда-то бывшие пригодными к употреблению. Инициатор сего бардака мирно лежал на диване, закрыв глаза и сложив ладони около подбородка в своей излюбленной манере. Шерлок, как всегда, находился в своих Чертогах, что-то обдумывая, и не обращал никакого внимания на мирские потребности, что ужасно взбесило Джона. Впрочем, это же Шерлок, он никогда не опустится до того, чтобы убрать в доме. Джон, вымыв руки и слегка успокоившись, вернулся в гостиную и, присев на журнальный столик рядом с детективом, достаточно громко проговорил: — Шерлок, объясни, неужели так сложно убрать в доме? Неужели тебе самому не мешает беспорядок?! — Холмс скептически хмыкнул. — Ах нет, постойте, мешает, вот только зачем единственный и неповторимый консультирующий детектив будет марать ручки? Пусть Джон и миссис Хадсон разгребают дерьмо! Почему я должен убираться и готовить еду? Почему только я, Шерлок? — Шерлок хотел возразить что-то, но открыв рот для долгой, полной фактов речи, сразу закрыл, сделав глубокий вдох. — И вообще, я не твоя домохозяйка, — рассерженно закончил Ватсон. — Джон, ты превращаешься в миссис Хадсон, я боюсь, что в один прекрасный день ты начнёшь танцевать стриптиз не только для меня, — издевательски парировал Шерлок. — Да пошел ты, — не сдержавшись, грубо ответил Джон, встал со стола, забрал свой ноутбук, не забыл прихватить наушники и ушел в спальню, громко хлопнув дверью. Шерлок только тяжело вздохнул. Джон был до ужаса зол: мало того, что на работе задолбали, так еще и дома Шерлок мозг вынес. Ватсон ушел в спальню детектива, теперь уже их общую — наверх подниматься не хотелось, да и там было холодно и неуютно. Доктор уселся на кровати, подоткнув подушку под спину, включил ноутбук и подключил наушники. За дверью слышался шум, но после его стало не слышно — Джон воткнул в уши наушники и громко включил музыку. Вкус у Ватсона был довольно своеобразный: он мог слушать как что-то веселое и заводное, так и кричащее и резкое, и, в самых редких случаях, что-то спокойное. Но лучшая музыка для успокоения, по мнению Джона, был рок, причем довольно агрессивный. Многие советовали слушать что-то спокойное и медленное, но это лишь заставляло доктора еще больше грустить и впадать в отчаяние. Поэтому рок отлично подходил. От громких кричащих звуков и приятных голосов исполнителей злиться и ругаться уже не хотелось. Создавалось впечатление, что за Джона уже хорошенько прокричались исполнители, и никто при этом не пострадал. От знакомых звуков песен в голове почти незаметно появлялись воспоминания. Вспомнилось, как Шерлоку сразу не понравилась его музыка: мол, слишком громко. Но, покопавшись в плейлисте Ватсона, Холмс выбрал композиции, которые пришлись ему по душе: это были мелодии, в которых по большей части отчетливо звучала скрипка, или «виолончельные» каверы известных рок-композиций. Джон слушал одну песню за другой, читал в интернете книгу и не заметил, как за окном стемнело и город погрузился в сумерки. Небо стало темное, почти чёрное, с завораживающей россыпью звезд. Фонари, рекламные щиты, окна домов, магазинов, кафе и прочих зданий ярко горели, наполняя город приятным глазу светом. Ватсон выключил музыку, достал наушники из ушей: нужно было идти мириться с Шерлоком. На душе всегда становилось грустно и противно, когда случались ссоры с Холмсом. Но они, к счастью, случались редко и заканчивались обычно в спальне. Джон посидел на кровати еще пару минут, собираясь с мыслями. Нужно было набраться смелости, откинуть гордость и пойти помириться с детективом. Гордость — вот, что мешало, с одной стороны — Шерлок не сделал то, что его просили, а с другой — у них вечно в доме такой бардак и раньше Джона это не смущало. Просто бывают дни, когда нужно выпустить пар, и под руку попадают привычные и ни в чем не повинные люди или вещи. У всех такое бывает, нужно просто извиниться. Ватсон глубоко вздохнул и собирался уже подняться с кровати, однако за дверью послышался шум, а после требовательно постучали. — Входи, Шерлок, — громко сказал Джон. Уверенность в том, что за дверью именно Шерлок, была полной. Потому что ни мисисс Хадсон, ни кто бы то ни был другой не входили в эту спальню, только Джон и Шерлок. У них не было запрета на то, что в спальню ходить нельзя, просто все знали, что это их личное общее пространство и его нарушать не стоит. Дверь тихо открылась и в спальню вошел Холмс, держа в руках поднос с кружкой, над которой поднимался пар. Шерлок виновато посмотрел на Джона, поставил поднос на кровать, а сам сел рядом. — Джон, — тихо произнес Холмс, протягивая чашку доктору, — держи, это ромашковый чай, он поможет тебе успокоиться, понять и простить меня, — невинным тоном протянул детектив. Ватсон хмыкнул, подумав только, что прежде ромашковый чаёк только бесил своей горечью и отвратительным привкусом, и принял чашку из рук. Теплый травяной чай был на удивление вкусным и не таким уж противным. — Спасибо, — мягко произнес Джон и открыто улыбнулся. — Джон, извини меня за то, что я не убрался, я исправился, честно, — опустив голову, словно маленький нашкодивший мальчишка, быстро протараторил Шерлок. — Ты меня тоже извини. За то, что сорвался на тебе, — виновато произнес Ватсон и смущенно опустил взгляд на поднос — там лежал маленький цветочек домашней фиалки. Джон улыбнулся. — Где ты его взял? — У мисисс Хадсон на окне их много. Кстати, он для тебя, — проговорил Шерлок и протянул цветок Ватсону. Тот улыбнулся, поставил чашку с так и не допитым чаем на поднос, потянулся ближе к Холмсу и легонько поцеловал того в губы. — Я люблю тебя, Джон, даже если ты иногда ругаешься, — разорвав поцелуй, прошептал Шерлок. — Я тоже тебя люблю, Шерлок, даже если ты иногда наводишь беспорядок, — улыбаясь, ответил Ватсон и снова поцеловал детектива. Двое мужчин еще много раз ссорились, но всегда обязательно мирились, а цветок фиалки был сохранен. Кажется, его где-то в старых книгах Ватсона припрятал Шерлок.