Соль и серебро

Мирэй Раура стояла на кухне перед плитой, на плите был ковшик с потихоньку закипающей водой. Можно было включить быстрый нагрев, тогда вода забурлила б в считанные секунды, но она не торопилась. Раура тихонько водила пальцами по висящей на шее цепочке с изящным кулоном-кошечкой, глядела на то, как медленно тает в воде крупная соль и вспоминала… Ей было, что вспомнить. Матоно подарила ей этот кулон давно, несколько лет назад. Это был не первый из ее подарков, и не самый дорогой, если судить по цене… но однозначно самый дорогой для них двоих. Никто не знал, что у Мирэй есть такой кулон, его не было ни на одной фотографии, ни в одном журнале, и на это были свои причины. Раура снова вспомнила тот вечер, когда Матоно подарила ей коробочку со словами: — Ты так давно хотела кошку… Конечно, хотела. Правда, настоящую, но серебряный кулон тонкой работы — неплохое начало. Матоно с улыбкой надела цепочку на шею Мирэй, щелкнув магнитным замочком, а потом тихонько потеребила застежку на спине Мирэй: — Хм-м? — Сначала — ванна! — Слушаюсь! — Матоно склонилась в шутливом поклоне и отправилась наполнять ванну. — Я тебе, кстати, кое-что новенькое в коллекцию принесла! — крикнула она уже из коридора. — Хочешь, попробуем? Или что-нибудь из твоего насыпать? — Конечно, давай новенькое! У Мирэй была огромная коллекция солей для ванн: она заказывала их по интернету, привозила из всех поездок, радовалась, получая в подарок. Ванна с солями была непременной частью каждого вечера, пусть даже потом приходилось заново принимать душ, чтобы смыть соль с кожи. Но почему нет, особенно если вдвоем? В тот вечер Раура не стала снимать цепочку ради ванной, и поначалу Матоно с удовольствием любовалась блеском металла на влажной коже, но потом озабоченно заметила: — Может, стоит снять кулон? Серебро от таких солей темнеет, по опыту знаю. Особенно если смесь из онсэна. — Ничего, я почищу… — начала было Мирэй, но вдруг осеклась и посмотрела на Матоно сияющими глазами. — Нет, наоборот, я не буду ее чистить! Я буду надевать ее только для ванны. Только для ванны с тобой. Мне всегда нравились черные кошки… Так они и сделали. Блестящее серебро сначала покрылось серой патиной, потом мало-помалу стало почти совсем черным, а на черноте проступили радужные разводы. Сколько лет прошло, сколько раз эта цепочка окуналась в соленую воду, подкрашенную, благоухающую… Кошка лоснилась от эфирных масел, к ней прилипали плавающие в воде лепестки. Эта кошка была маленьким осязаемым символом счастья для двоих. Но всему однажды приходит конец. Мирэй опустила кулон в кипящую воду, не глядя щелкнула по таймеру, и, пока тот отсчитывал десять минут, стояла не шевелясь. Десять минут. Десять минут, которые смыли несколько лет. Она взяла палочки, выудила кулон и протерла мягкой тряпочкой. Кошка снова блестела ярким светлым серебром, как ни в чем не бывало. — Прости, Кааса. Мне было хорошо с тобой. Очень хорошо… — Мирэй шептала, обращаясь к невидимой собеседнице. Она вздохнула и посмотрела на часы. Через пятнадцать минут они обе будут здесь, Матоно и Кахиру. Потом они будут говорить, разговор будет долгим и тяжелым. Затем одна уйдет, наверно, глотая слезы. Двое останутся. А с завтрашнего утра шею Мирэй будет украшать уже не серебряный кулон, а нитка жемчуга.