Ночной Джим Гордон

Джим отлично помнил тот день, когда переспал со своим напарником Харви Буллоком, а вот само это действо как-то не запомнил, потому что напились они оба в тот раз, как свиньи. А повод был нешуточный. Как-то раз Джеймс Гордон вернулся домой после особенно тяжёлого дня в участке, где устал от разгильдяйства напарника, от несовершенства законадательной системы, от бумажек и бандитских физиономий. Ему хотелось всего лишь завернуться, как в плед из доброты в объятия своей девушки и в них утешиться, как он застал в её объятиях другую девушку. Тоже полицейскую после тяжёлого дня в участке, где она тоже наверняка очень перетрудилась, иначе, зачем ещё ей быть в объятиях Барбары? А Джим не был из числа тех мужчин, которые не считали за измену, если его жена или девушка переспали с другой девушкой. Джим считал. И ещё как. А потому загоревал и отправился лечить стресс в гостеприимную берлогу своего нового напарника, с которым поначалу всё не мог найти общий язык. А в этот раз нашёл. Джим бы соврал, если бы сказал, что этому ну вот совсем никак не способствовала бутылка виски, которую он принёс с собой. И вот, после третьего стакана и слезливого рассказа о подлом предательстве, кто-то из них, скорее всего Харви, но тот валил всю вину на алкоголь, предложил ответить Барбаре симметрично и тоже изменить. С мужиком. И кто-то из них, скорее всего Джим, хотя он тоже валил на алкоголь, на это согласился. Но искать кого-то ещё, к тому же будучи пьяным, Джим не смог или не захотел, и решил воспользоваться услугами напарника. Ведь на данный момент, никого ближе Харви, исключая изменницу-Барбару, у него не осталось. А поутру они проснулись в засосах и синяках, с ноющими в нужных местах мышцами, голые и подозрительно довольные, чего после неопределённого количества алкоголя просто не могло быть. К тому же, Джима крепко обнимал горячей ручищей его верный напарник, даже во сне прикрывая от несуществующих пуль, а у кровати валялось два использованных гандона, кокетливо завязанные на узелок. Джим взглядом опытного детектива сразу понял, что случилось непоправимое. Но до последнего не хотел верить, что оба гола ушли в его ворота, и хотя бы раз за эту туманную ночь он тоже побывал нападающим. Харви с лицом лучшего в мире игрока в покер утверждал, что у него ничего не ноет, и оба раза пришлись на Джимову симпатичную задницу. А свою показать отказался. Хотя стоит заметить, что Джим особенно и не настаивал, желая сохранить для своей психики хотя бы крохотную вероятность равного счёта. После этого и Харви, и Джим без долгих рассуждений договорились больше никогда об этом не вспоминать. И первое время действительно не вспоминали. Как-то не до этого было. Бесконечные бандитские разборки, мафиозные интриги, психопаты с электрошоками и горы, просто горы отчётов весьма плохо этому способствовали. Да ещё Пингвин этот волочился влюблённой тенью, от чего у Джима начинала рефлекторно сжиматься одна конкретная мышца. Как будто подлец знал, что они с Джимом на одной стороне. Если бы эта сторона ещё была на стороне закона… Второй раз с Буллоком у Джима случился, когда они были трезвыми, но не совсем в своём уме. На взводе. Джим снова полез без приказа, куда его не звали, а Харви настолько ошалел от его бессмертия, что сначала наорал, и даже замахнулся, чтобы вмазать по лощёной физиономии, а потом прижал к стенке и грубо, горячо поцеловал. Хорошо, что та стена в подворотне плохо просматривалась со стороны оцепления и их страстные обжимания могли видеть разве что кошки, орущие у помойки. После этого, забив на отчёты и бланки, они уехали на квартиру Буллока, где Джим сравнял счёт, который позже сам и слил, потому что какого-то чёрта предложил впредь и далее решать этот вопрос не монеткой, а в честном постельном единоборстве. После этого они с Харви стали частенько так проводить ночи, исключительно после стрессовых расследований и задержаний, чтобы сбросить напряжение и полюбовно уладить профессиональные разногласия, которых, зная детектива Гордона, накапливалось знатно. Единственное, что немного огорчало Джима в их дружески-деловых ночах, так это то, что ему крайне редко удавалось уложить Харви на лопатки. А ведь раньше Джим был искренне уверен, что ленивый, неповоротливый напарник, который рукопашной драке всегда предпочитал стрелять предупредительный в голову, окажется лёгкой добычей. Но, как оказалось, тот просто подло экономил. — Джимбо, правильно расставляй приоритеты, — как будто издеваясь, говорил мудрый напарник, оглаживая свою бородку. Проще говоря, драться с Джимом за верхнюю позицию Харви было не лень, а даже напротив, азартно, интересно и весело. И он почти никогда не проигрывал, бессовестно используя собственный вес, подлые приёмы, наручники и совершенно этого не стыдился. Джим не терял надежды и пробовал заставить напарника почаще участвовать в погонях, на что тот неизменно отвечал: — Зачем его преследовать, Джимбо? Я знаю, где он живёт. Поехали сразу на квартиру, там его тёпленьким и примем. Кстати, рядом я знаю бар, в котором можно устроить шикарную засаду… Джим очень не хотел разрывать отношения с Харви. С ним ему было просто и понятно, и даже в самые холодные Готэмские ночи — жарко и уютно. Зачем отказываться от всего этого, когда можно дополнить недостающее? Сначала Джим решил присмотреться к Эду Нигме. Парень был высокий, симпатичный и на взгляд Джима довольно виктимный, но не тут-то было. Нигма оказался поразительно гетеросексуален. Когда же пропала его возлюбленная, мисс Крингл, даже утешить худенького судмедэксперта у Джима не вышло. Эд как-то сразу весь ушёл в себя и даже перестал доставать всех загадками. На этом Джим потерял к нему всякий интерес. И вот тут-то его взгляд упал на крайне дружелюбную "тень" по имени Освальд Кобблпот. К слову, когда Джим озвучил своё интересное предложение, преступная птичка уже успела взлететь довольно высоко в мафиозной иерархии. Была уже низвергнута Фиш Муни, все забыли про Марони, и даже Фальконе решил от греха подальше убраться из Готэма. И тут в дом Кобблпота пришёл Джим Гордон и даже поцеловал руку его матушке. Освальд такой оказии несказанно удивился и поначалу заподозрил какой-то подвох. Ну не мог к нему сам, по своей воле и ничего не желая взамен, прийти блистательный коп Джим Гордон, который раньше даже от дружбы с преступником воротил нос, и предложить встречаться. Наверняка же что-то сдохло в Готэмском заливе. Наверняка этот подозрительно неподкупный полицейский что-то задумал. Этим честным копам только дай волю, они тебя за решётку упекут… Джиму пришлось долго доказывать, что ничего ему не нужно, кроме того самого, сугубо интимного. Кобблпот из принципа ещё с неделю гонял своих шпионов и двойных агентов в участке, чтобы те накопали хоть что, но, так никаких доказательств не найдя, всё же согласился. И в день «д» Джим даже понял, почему его так долго проверяли. В постели с Освальдом оказалось непросто, в первую очередь в силу его неопытности. Джиму пришлось долго привыкать, подстраивать под себя и подстраиваться под нового партнёра самому, по новой выяснять, что будет им приятно, а что лучше не пробовать, но он ни о чём не жалел. В спальне Освальд из высокомерного преступного босса становился послушным и шёлковым мальчиком, и самое главное — с ним не нужно было выяснять, кто сверху. Освальд даже не поднимал по этому поводу вопрос. Джим был для него первым, опытным любовником, которому он полностью доверял. А доверие Пингвина хотя бы в постели дорогого стоило. Единственное, что пришлось жёстко разграничивать, так это постель и всё остальное. Джим так и сказал, мол, в постели у нас мир-дружба-секс, но если мы пересечёмся по работе, или ты попытаешься навредить моей девушке — тут уж не обессудь. Да. При всём при этом у Джима была ещё и девушка. Лесли Томпкинс. Ли. Красавица, умница и доктор широкого профиля. Кто-то скажет — девушка и два любовника, этот парень хорошо устроился! Но как бы не так. Если до Пингвина Джим ещё мог отбрехаться перед любимой женщиной, что он вместе с напарником допоздна вёл расследование в участке или задержался в ночном рейде по притонам, где ему и наставили этих синяков, так подозрительно похожих на засосы — «А в плечо, это меня какой-то псих укусил», — то с появлением в этой задачке нового знаменателя понятная математика превратилась в загадочную тригонометрию. Теперь нужно было учитывать, что говоришь не только Ли, но и Буллоку. Нельзя было сказать Ли, что будешь с напарником, а напарнику — что будешь с девушкой, а самому пойти к Пингвину. Они могли случайно столкнуться в участке, где оба работали, начать задавать друг другу неудобные вопросы и обо всём догадаться. К слову, Пингвину тоже приходилось врать, но тот хотя бы никогда не общался с Лесли и презирал Харви. Иногда Джим говорил всем, даже Освальду, что поехал на охоту со своим дядюшкой, а сам тайком пробирался в особняк Уэйнов и пару часов просто лежал на диване в одной из многочисленных комнат, придаваясь безудержному сплину, пока его не находил Альфред и не спрашивал, что он здесь делает. Альфреду тоже приходилось врать, что он пришёл отчитаться по делу Уэйнов. Но так как по делу Уэйнов у него никаких новостей не было, Джим спрашивал — дома ли Брюс? Если его не было, обещал зайти позже, а если был, то делал вид, что что-то забыл в участке и уходил. Потому что Альфред ему тоже начинал нравиться, но Джим точно знал, что ещё и дворецкого точно не потянет. Он и так слишком глубоко увяз в этом океане лжи и уже стыдился слышать от Пингвина, что он самый честный коп Готэма. Раскрыть эту тройную тайную жизнь было сродни самоубийству. До сих пор в голове не укладывалось, как он до такого докатился. И иногда он даже подозревал, что его папа не случайно попал в аварию, а тоже много и неразборчиво изменял маме — хоть с тем же Фальконе — и решил от стыда на полной скорости разбиться на машине. Джим всё ещё не имел понятия, как признаться в своих изменах всем троим, потому что очень сильно любил и Ли, и Харви, и Освальда, как всё случилось само по себе. В один ужасный день правда открылась. Первой обо всём догадалась Ли. Только она искренне считала, что у Джима завелась любовница, и устроила Харви жёсткий допрос. Когда, где и с кем? Кто она? Как давно ты его покрываешь? Выкладывай! Сначала Буллок, как истинный друг (и одна из метафорических любовниц) ушёл в несознанку и отчаянно выгораживал Джима до последнего. Лесли не поддалась. Начала сыпать неопровержимыми доказательствами измен, у неё нашлись даже отпечатки чужой помады на рубашке и диктофон с показаниями свидетелей, которые видели, как Джим в таком-то часу выходил из такой-то квартиры. Именно в тот раз Освальда потянуло на ролевые игры с переодеванием, а Джим не заметил на своей всегда поразительно чистой и отутюженной (даже в условиях апокалипсиса) рубашке предательские следы фиолетовой помады. Тут оказался бессилен даже Буллок. Он сопоставив даты и явки, понял, что загадочная любовница точно не он, и у него тоже возникли вопросы. На очной ставке Джим с облегчением раскололся и сдал сразу всех. И Буллока, и Пингвина, и за компанию Альфреда, с которым не трахался, но на будущее решил подстраховаться. Он так и не понял, кто был шокирован больше. Лесли, Харви или Пингвин, который каким-то чудом узнал обо всём буквально на следующий же день. Но скандал ему устроил не менее знатный, так что Джим даже пожалел, что не позвал его сразу, чтобы не растягивать это сомнительное удовольствие ещё на одни сутки. Лесли предсказуемо потребовала собирать чемоданы и проваливать из её дома. Харви назвал его подлым предателем и попросил себе другого напарника, а прознав о третьем участнике интрижки — печально известном Пингвине, в участке Харви многие поддержали и на Джима стали смотреть как-то непонимающе, даже враждебно. Видимо, в их глазах изменять девушке со своим напарником было нормально, и вообще, в участке все так делали, а вот Пингвин — это «фу-фу!», и «что ты творишь, это же могут увидеть дети!». Пингвин, к слову, его совсем не стыдил за связь с копом. Джим всё-таки и сам был копом. Освальд просто несколько часов разорялся о своём высоком доверии, о безвозвратно утраченной девственности, о разбитом сердце и том, что мама всегда была права, а он её не слушал. А в конце своей гневной тирады всего лишь пригрозил отрезать ему яйца и, наверное, что-то ещё. Джим не дослушал и поторопился выпрыгнуть в окно в мягкие объятия незнакомого пышного кустарника. На пару недель Джим залёг на дно в особняке Уэйнов как в самом безопасном на тот момент истории месте Готэма. Там он пытался отвлечь себя от мрачных размышлений, блуждая по бесконечным коридорам и комнатам особняка, играя с Альфредом в семейное привидение. Уж больно не хотелось объяснять дворецкому, зачем он всем наврал, что имел с ним связь. Он хорошо себя знал. Он бы не сдержался. А Джиму не хотелось новых связей. Ему нужна была перезагрузка от старых. Эти две недели Джим был почти счастлив, но когда его нашёл Брюс (и пока не пришёл Альфред) пришлось экстренно отговариваться срочными делами и всё-таки возвращаться на старую холодную квартиру, где его не ждёт Ли, больше не заглянет на стаканчик бренди Буллок, и в двери которой никогда не постучит Освальд. Холодное, тёмное одиночество в кубе. В участке Джим снова затосковал над горой отчётов, но на его удачу Харви оказался довольно отходчивым парнем и, оказывается, ещё неделю назад всё ему простил и искал для примирительного секса. — Да с кем не бывает, дружище! У каждого может случиться свой Кобблпот! Забыли! После примирительного секса Харви добавил, что он его, конечно, простил, но чтоб с Пингвином Джимбо никаких шашень больше не крутил. На радостях Джим согласился, ещё не зная, что на следующий день его буквально среди улицы похитят два бугая и бросят под ноженьки Пингвина, который, оказывается, тоже успел его простить и тоже захотел примирительного секса, после которого тоже потребовал — никаких Буллоков. Джим с ужасом ожидал, что объявится ещё и Лесли, которой он, честно, ни за что не смог бы отказать, но она благоразумно решила найти себе более моногамного избранника. Джим выдохнул и стал решать, что с этим делать. Врать больше не хотелось. Харви был слишком хорошим другом, а с Пингвином повторять такие шутки было чревато. Одно решение этой проблемы у Джима имелось, но он сомневался, что остальные участники на это пойдут. И для начала он решил обсудить свою потрясающую идею с Харви, как с тем парнем, с которым можно было спрятать труп. Главное, чтобы не свой собственный. — Ты, я и Пингвин. Джимбо, это такой анекдот? Не тяни, скажи, когда будет смешно? — Я серьёзно, Харв. — Серьёзно? Джим! Этот ублюдок убил Фиш, а ты предлагаешь пустить его к нам в койку? — Харви, в Готэме много кого убивают, и все эти люди потом мистическим образом возвращаются! Я уверен, что она выжила. Просто залегла на дно, — заверил Джим, убеждая себя, что эта ложь окажется во спасение. Но Буллок всё ещё был настроен скептически. — Ну допустим. А с Пингвином ты об этом уже говорил? — Да, — и глазом не моргнув соврал Джим, надеясь, что и эта ложь окажется самой последней. — И ему не терпится попробовать. — Что-то на него не похоже. Чтобы Пингвин — и с кем-то делился? Он хотя бы в сознании был, когда ты ему такое предлагал? Или ты его наручниками к батарее приковал, чтобы он тебя не порезал, а? — Нет, — снова погрешил истиной Джим, внутренне поражаясь, насколько хорошо Харви знает о замашках Кобблпота. — Ты зря так думаешь о нём. На самом деле Освальд гораздо более понимающий парень, чем может показаться. Он согласился, да, но просил подумать. Он тебе не доверяет. — Ха! — Потому что сомневается, что ты согласишься. Он считает тебя старомодным ханжой, для которого потолок — миссионерская поза, — беспощадно договорил Джим, потому что Харви выглядел уж слишком уверенным в провале его затеи. — Что? — возмутился Буллок. — Пингвин в пингвиньем костюме ещё будет называть меня старомодным ханжой! Да я подписываюсь на это только для того, чтобы утереть этому пернатому ублюдку его птичий нос! А ему передай, что в койке я не собираюсь целовать его крысиную харю! И он тоже пусть ко мне свой клюв не тянет! Согласие Харви было только половиной успеха. Теперь всё зависело от того, получится ли у него договориться с Освальдом. Переговоры с ним затянулись до ночи. У Джима кончились патроны, а у Освальда — подручные, но пока что выходить из засады Джим не спешил. По его подсчётам, у Пингвина ещё оставался как минимум нож. — Освальд, ну почему ты не хочешь хотя бы попытаться? — прокричал он из-за барной стойки, которая на его удачу оказалась пуленепробиваемой. — Один раз! Если что-то пойдёт не так, ты… всегда можешь нас убить. — Попробовать? Ты и твой вечно пьяный боров-напарник собрались поиметь меня в два члена! — чуть не визжа ответил Пингвин, грозя перейти на ультразвук. — И правда! Почему мне это должно не понравиться! Права была мама, когда говорила, что копам нельзя доверять!.. — Что? Да с чего ты решил, что… В общем, Освальд, ты не так всё понял! — обрадовался Джим. — С тобой буду только я! Если не хочешь, Харви тебя пальцем не тронет! — Тогда зачем вообще он нам нужен? — искренне не понял Кобблпот. — Ну… для меня, — смутился Джим и вздрогнул, увидев над головой перегнувшегося через стойку заинтригованного Пингвина. — То, есть ты тоже бываешь снизу? — Ну, как бы, да, — потея всем тылом, признался Джим. — Что ж… — Освальд с каким-то новым интересом осмотрел его с ног до головы и со звонким щелчком убрал лезвие складного ножа. — Тогда я согласен. Но передай своему напарнику, чтобы даже не тянул ко мне свою бородатую физиономию. Ты знаешь, мне это не нравится. В голове Джима звучали строки «We are the champions — my friend», дело оставалось за малым. Провести само свидание.