Ночной Джим Гордон

Страшное слово «эксперимент» не нравилось Джиму, но никак иначе он пока не мог охарактеризовать это предприятие. По понятной причине было решено проводить этот эксперимент на условно нейтральной территории, а именно — на квартире офицера Гордона. Где же ещё? Не в берлоге Харви и уж точно не в апартаментах Освальда, где околачивались всякие мутные типы вроде Зсасза и Бутча. Джим слабо представлял, что из этого должно получиться. Поначалу он хотел заказать еды и устроить что-то вроде романтического ужина, но лишние промедления могли обернуться очередными разборками, и от ужина пришлось отказаться. Было просто и понятно любить по отдельности напарника и преступника, но при смешении могла выйти гремучая смесь. На всякий случай Джим потребовал, чтобы при входе оба любовника сдали оружие, и собственноручно произвёл досмотр, в ходе которого извлёк из подкладки вычурного костюма преступного босса кастет, несколько ножей и какой-то шпионский пистолет крошечных размеров на один заряд. — Освальд, я же просил. — Джим, я босс мафии! На меня в любой момент могут напасть. И что, я даже не смогу напоследок подстрелить наёмника? — Здесь два копа, Освальд! — Вот именно! — Пингвин, если что-то не устраивает, тебя здесь никто не держит, — хмыкнул наблюдавший за перепалкой Харви. — Нам и без тебя было неплохо. Освальд злобно уставился на него, судорожно пытаясь найти что-нибудь для причинения тяжких телесных, но Джим не зря ещё вчера вечером провёл реорганизацию квартиры и спрятал всё острое и тяжёлое. — Харв, ты тоже, сними пиджак и расставь ноги, — велел он, отодвинув подальше от Освальда сваленный в кучу арсенал. — Джимбо, ты что, не доверяешь мне? — Доверяю, поэтому точно знаю, что кроме табельного ты наверняка взял с собой что-то ещё. Встань для досмотра. Освальд злорадно растянул губы, наблюдая за разоружением тупого напарника Джима. Хотя по его мнению для обычного обыска Гордон слишком долго и страстно ощупывал его ляжки. Но дело было вовсе не в заигрывании. По итогам досмотра помимо ещё одного пистолета, пары финок и дубинки Харви додумался притащить с собой здоровенную гранату. Джим никак не стал комментировать взрывчатую находку. Это Готэм. Уж к куче оружия давно можно привыкнуть. Единственное, чего Гордон всерьёз опасался — так это того, что изъятое не влезет в его сейф, где раньше сиротливо хранилась коробка патронов и початая бутылка бурбона. Но в итоге удалось запихнуть почти всё, а что не удалось — было разряжено и спрятано по шкафам. Главное, чтобы этой ночью на них действительно никто не решил напасть. Иначе они умрут крайне нелепой смертью. — Теперь в душ, — снова скомандовал Джим, отправляя вперёд Освальда, хотя в голове навязчиво крутилась старая головоломка про волка, козу и капусту. *** Пока Пингвин намывался и готовился, Джим позвал Харви — пропустить стаканчик, а то выглядел любимый напарник прямо сказать слишком озабочено. И дело было не только в предстоящей ночи. Прошедший день выдался не из лёгких. В Готэме вообще оказалось невозможно что-то идеально спланировать. Даже убийство. Сегодня, возможно, было не самое богатое на происшествие дежурство. Пара выездов и всего один штурм бандитского притона. У Освальда, судя по следам подсохшей крови на фиолетовом сюртуке и душного флёра пороховых газов, который перекрывал его одеколон, денёк тоже прошёл «весело», и Джим искренне не хотел задумываться, насколько. «Постель отдельно, всё остальное — отдельно», — напоминал он себе, как мантру. — Знаешь, — доверительно хмыкнул Харви после первого глотка. — Я до последнего не верил, что Пингвин на это согласился. Надеялся, что ты снова набрехал мне. Или разыграл. Неужели тебе не хватало именно вот этого? — кивнул он в сторону душевой, на самом деле спрашивая — «Неужели тебе не хватало меня?» — Харв, если я сейчас начну об этом рассуждать, то, скорее всего, ещё больше запутаюсь, — ответил Джим, что значило «Я боюсь, что из-за этого мы, возможно, перейдём на мордобой». — Я не знаю. Я не смог выбирать между вами. Да и… если бы не наши с тобой отношения, скорее всего, я бы в жизни не связался с Освальдом. Он… Джим пожал плечами. Объяснять на словах, что он нашёл в Кобблпоте, в любом случае было глупо. Харви всё равно бы не понял. Шум воды в ванной стих. В дверях появился Освальд в махровом халате Джима и с охапкой сложенной одежды в руках. — Ты следующий иди, — хмыкнул Буллок, доливая в стакан бурбона. — Не трясись. Не съем твоего щегла. Боюсь, костью в горле встанет… Джим всё же сомневался, что стоит оставлять парней наедине, поэтому старался сделать всё как можно быстрее. Едва обтёрся от воды, и, на ходу заматывая на бёдрах полотенце, вышел из душевой, ожидая застать как минимум кровавую бойню, но предчувствие не оправдалось. Харви всё так же сидел в гостиной. В спальне через стенку Освальд задумчиво разглядывал остатки бурбона на донышке стакана. Если они о чём-то и говорили в отсутствие Джима, ему об этом расскажут вряд ли. Как только Харви, предупреждённый о том, что горячей воды почти не осталось, закрылся в ванной, Джим подошёл к Освальду. — Ты как? — Планирую несколько убийств, пару налётов и одну аферу. Ничего особенного, — Освальд пожал плечами и, опрокинув в себя остатки напитка, протянул стакан Джиму. — Налей ещё. Джим забрал стакан и поставил на тумбочку. — Извини, больше нет, — ответил он, садясь рядом и, чтобы успокоить Освальда, легко усадил его к себе на колени. — Что, начнём без твоего напарника? — с нервным смешком спросил он. — Думаю, нам не помешает разогреться, — согласился Джим, с удовольствием поглаживая через махровую ткань закаменевшие плечи и поясницу. — Может, подопрём двери душевой? — предложил Освальд, коварно подмигнув. — Освальд… Освальд обхватил руками его лицо для поцелуя. Коротко коснулся приоткрытых губ и почти сразу скользнул юрким языком в рот. Поглаживая, Джим стянул с худых плеч махровый халат, положил ладони на острые лопатки и помассировал под ними. Легко, без нажима. У Освальда была пугающе нежная кожа, на которой какое-то время оставались отпечатки пальцев даже от лёгкого нажима. Слишком чувствительный. Джим знал, что по этой причине Освальд носил нижнее бельё весьма странного кроя, со швами наружу. Это казалось милым. Всё, что не было связано с преступным миром, казалось в Освальде восхитительным. Его чувствительная кожа, его еле заметные веснушки на носу, покрасневшие кончики ушей, когда он начинал возбуждаться, его тихие стоны и то, как поджимается от вздохов его мягкий живот и пальцы на ногах. Хотя иногда Джима вело настолько, что ему нравился даже запах пороха и чужой крови в его волосах. Под мягкими касаниями Освальд расправил острые крылья-плечи и заметно расслабился. Не разрывая поцелуй, высвободился из рукавов и оплёл руками шею, мазнув худой грудью о грудь. Джим на ощупь распутал пояс и сдвинул ткань халата ниже, чтобы в горстях спрятать мягкие ягодицы в созвездиях бледных веснушек. Сжал так, что Освальд гортанно застонал и привстал, переплетя узкие стопы у Джима под коленями. Его руки стекли вниз по шее и ключицам, царапнули чёрными ногтями соски, жадно ощупали твёрдый пресс, аккуратный пупок и нырнули под слои полотенца. Джим разорвал поцелуй, потому что перестало хватать воздуха и, зажмурившись, упёрся лбом о лоб Освальда. Обманчиво хрупкие пальцы знакомо оплели его ствол и подвигали шкурку. Джим коротко всхлипнул, теснее прижав к себе Освальда, и тот понятливо обхватил оба члена, медленно двигая рукой, скорее дразня, чем на самом деле желая довести до разрядки. Джим скользнул виском по горячему уху, чтобы поцеловать шею, когда заметил стоявшего в дверях напарника. Когда Харви заглянул в спальню, вытираясь крошечным полотенцем, которое осталось ему после двух купальщиков, его появления даже не заметили. Его напарник и Кобблпот весьма увлечённо целовались. Одной рукой Пингвин медленно надрачивал им обоим, другой — вцепился Джиму в затылок. Харви знал, что и как ему нравилось, и Пингвин, судя по уверенным движениям, знал это не хуже. Где-то в груди колыхнулась старательно залитая бурбоном досада. Нет. Ревность. Харви смотрел и пытался понять. Ему никогда не нравились такие тощие, юркие. Такие, как Пингвин. Что мужчины, что женщины. Джимбо не страдал лишним весом, но его красила крепкая упругая мускулатура. А уж какая у него была задница. Лучшая задница Готэма, за право трахнуть которую приходилось прилагать все грёбаные силы. Пингвин же… для пингвина был тощим, неказистым, даже нелепым. И всё же он сидел на коленях у его напарника, такой неожиданно тоненький и изящный для хромого сгорбленного сукиного сына, каким он привык его видеть. Бледный, с розовыми плечами и коленками. С розовым кукольным членом. С розовыми припухшими губами. Твою мать, его злобный рот, оказывается, мог выглядеть сексуально. Или это была заслуга Джима, который сумел его приручить. Может, это такая магия? Магия бурбона. Определённо, потому что ещё этим утром Харви был уверен, что Пингвин окажется визгливой сукой. Эдаким истеричным педиком с дёрганными жестами. Что от его злобного языка кровь потечёт из ушей и начнёт раскалываться голова. Что он не сдержится, врежет ему по зубам и этим расстроит напарника. Но когда Джим закрылся в душевой, он вообще не услышал от Кобблпота ни звука. Пернатый притих и боялся, а Харви не считал себя настолько мразью, чтобы не поделиться с приятелем по несчастью стаканчиком бурбона. В конце концов, он ведь доверял Джиму, и если тому мог понравиться Пингвин, то стоило хотя бы попытаться. Хотя бы ради Джима. Бледная задница Пингвина в красных пятнах от пальцев вполне красиво лежала в его руках. А когда он раздвинул ягодицы и пока сухими пальцами помассировал ложбинку, Пингвин хрипло застонал, красиво выгнув веснушчатую спину с рёбрами на перечёт, и показался Харви достаточно ебабельным — по крайней мере, настолько, чтобы не мешать радоваться напарнику. Собственный член наливался кровью от этой картины и не давал соврать. Продолжая вдохновенно обжиматься с Пингвином, Джим заметил Харви, но не прервался. Только прижал к себе распаленную птичку крепче и одним движением уложил на спину, окончательно избавляя от халата, а себя — от полотенца, после чего продолжил целовать ярко-розовые соски. Пернатый млел и хрипло стонал, пока не заметил Буллока. Завидев его, Освальд сразу весь съёжился, втянул голову в плечи и поджал подбитую лапку, как будто Харви было дело до его хромой ноги. Хотя в целом забавно было видеть его таким растерянным и уязвимым. Едва ли кто-то ещё помнил те времена, когда Пингвин вообще мог выглядеть уязвимым. — Не отвлекайтесь, — хмыкнул Харви, отлипая плечом от дверного косяка и направляясь к парочке. — Мы тебя ждали, — пьяно улыбнулся Гордон. — Говори за себя, — отозвался Пингвин, краснея и старательно не глядя на Харви. — Иди ко мне, — позвал Джим, недвусмысленно оглядывая напарника. Хоть кто-то по-настоящему был ему рад. Когда Освальд только заметил Буллока в дверях комнаты без одежды и даже прикрытия полотенца, на секунду его действительно прошибло холодным страхом. Он всё ещё его побаивался, даже несмотря на примирительный жест в виде стакана с алкоголем. Освальд не доверял полицейским. И сам Джим для него был скорее приятным исключением из правил, хотя и в эту связь он всё ещё не мог до конца поверить. А теперь их было двое. И по загривку пробегали мурашки, и было жалко, что он не успел припрятать под подушкой хотя бы кухонного ножа. Копам нельзя доверять. Что если Джим снова его обманул? Что, если они оба возьмут его силой? Едва ли он сможет дать отпор, зажатый между двух сильных тел. Собственная слабость злила, но нужно было держать лицо, чтобы оценить угрозу. Раньше ему не приходило в голову разглядывать Буллока, поэтому даже то, что всегда было на виду, казалось незнакомым, но вот так, совсем без одежды, он видел его впервые. Круглая физиономия, светлые глаза с прищуром. Мокрые волосы казались ещё более рыжими, а в рыжей бороде серебрилась седина. Сколько ему вообще было лет? В любом случае, старше Джима. Ничего особенного. Так почему Джим впервые лёг с этим мужчиной, а не с ним? Потому что они оба копы? Или дело в другом? Буллок совсем не стеснялся своего тела, которое — уж Освальд знал, о чём говорил — было далеко от совершенства. Его нельзя было назвать ожиревшим, но брюшко и чуть рыхлые бока его почти не портили. На фоне Бутча он и вовсе показался бы тростинкой. При этом он мог похвастаться вполне приличными мускулистыми руками и икрами, поросшими рыжими волосками. Оказывается, он весь был рыжим. Розовато-рыжую кожу покрывали россыпи рыже-коричневых веснушек, на руках и плечах особенно заметных. Светлые волоски вокруг бледно-розовых сосков на плоской груди. Рыжие волосы покрывали отвисшую, как у быка, тёмно-розовую мошонку и густо курчавились вокруг красного привставшего члена с ещё спрятанной под кожицей головкой. Большой. Освальд представил его полностью окрепшим, и собственные яйца поджались от одной мысли, что Джим уже не раз принимал его в себя. "А что если…" — мучительно старался отгонять эту мысль Освальд, считая абсолютно отвратительной. Как оказалось позже, он зря себя накручивал. Буллока его скромная персона не интересовала вовсе, и Освальд всё ещё не мог понять, испытывает ли он от этого облегчение — или всё-таки уязвлён? Забравшись на постель, Харви обнял Джима со спины и слизнул выступивший на затылке свежий пот. Уткнулся носом в короткие волосы, шумно вдохнув знакомый запах, и поцеловал красивое ухо. Джим повернулся к нему. Зарылся пальцами в мокрые волосы, притягивая для поцелуя. Губы были уже влажными и припухшими, хотя Харви почти сразу позабыл, что они не одни здесь. Руки Джима спускались всё ниже по ещё мокрой коже. Пальцы расчёской прошлись по волосам в паху и привычно обхватили член, подобрали яички. В чужой ладони было немного щекотно и тесно. Пока Джим надрачивал ему, Харви жадно облапил его фантастическую попку и натолкнулся на чужие руки. Из-за плеча Джима он наконец-то заметил Пингвина, который настойчиво прижимался к Джимовой заднице своим розовым членом. Целовал и прикусывал его спину и плечи. Харви притянул Джима за загривок, и, снова глянув через плечо на Пингвина, демонстративно поцеловал. По-собственнически. Но Пернатый даже не отвёл взгляда. Напротив, его как будто это заинтересовало. Он задумчиво водил тонкими губами по плечу Джима, продолжая нездорово пялиться на чужой поцелуй. «Забей», — велел внутренний голос, и Харви его послушал, потому что ощущения в паху его сейчас интересовали намного больше — и потому что именно в этот момент Джим оставил его губы и нагнулся к его члену. — Да, Джимбо… господи, да… Джим изо всех сил старался сосредоточиться на члене напарника, но нельзя было забывать и про Освальда. В самом начале он совсем не задумывался, что будет происходить между ними троими. Никакого сценария или примерного плана. Отчего-то ему казалось, что, как только они окажутся в постели, всё случится как-то само собой. Но оба любовника требовали его внимания. Освальд всё настойчивее целовал и прикусывал кожу на его спине. Его руки снова добрались до его члена и ощутимо отвлекали. Если бы Харви не придерживал его затылок, он бы давно завис. И всё-таки с напарником было иначе. Харви действовал просто и без прикрас. Джиму нравились его грубоватые ласки и поцелуи шершавого языка. Нравился запах его одеколона, виски, пороха и крови на сбитых костяшках рук. Харви даже не догадывался, насколько был схож в этом с Освальдом и, наверное, даже обиделся бы на такое сравнение. Это знание было только для Джима. Сейчас их запахи перемешивались, становились общими. Различия, такие важные ещё утром, смазывались, постепенно стирались. Обманчивая хрупкость Освальда и мягкие формы Харви, которые тоже скрывали за собой спокойную силу. Бедренные косточки Освальда, твёрдо упирающиеся в поясницу и его гладкая безволосая грудь с маленькими твёрдыми сосками. Мягкие живот и бока Харви, его бёдра, покрытые тонкими волосками, которые потрясающе ощущались под пальцами. На руках и ногах они были реже и мягче, почти незаметны, в паху густо курчавились, и в них было приятно утыкаться носом, пропуская крупный член почти до горла. Солёный привкус на языке. Освальд почти жалобно тёрся щекой о его лопатку и медленно запускал в неё зубы, втягивая кожу в рот. Его короткие ногти злобно царапали грудь и до боли сжимали соски. Горячая ладонь Харви всё ещё не отпускала. — Сейчас, Джим, сейчас… — обещал он, задыхаясь. Джим сжал губы плотнее, ощущая как под рукой поджались яички, как стало солоно на языке, и, почувствовав пульсацию, чуть отодвинулся. Харви хрипло стонал, сам двигая рукой по члену. Белая сперма небрежно размазывалась по красной головке. Джим напоследок поцеловал Харви, снова царапая губы о жёсткую бороду, и вернулся к Освальду. Он не мог оставить без внимания одного, но почему-то было совестно, что он не мог в это время приласкать ещё и второго. Нужно было наверстать. Джим повалил Освальда на подушку, подминая под себя, снова чувствуя этот потрясающий контраст, когда сзади к нему горячо прижался Харви. Его сильные руки, его колючие поцелуи, его член, так идеально уместившийся в ложбинке между ягодиц. Освальд поцеловал его более требовательно, чем раньше, обхватил коленями бока. Он ещё больше раскраснелся. И Джим больше не мог быть осторожным и думать об этой потрясающей коже, которая, как личное дело преступника, могла сохранить все его отпечатки пальцев до следующего утра. Он зализывал эти отпечатки и оставлял на их месте тёмные засосы, медленно приближаясь к истекающему члену в коротких тёмно-русых волосах. Аккуратный и розовый, он ощущался в разы меньше, но так же солоно, терпко — и неуловимо иначе. Освальд зарылся рукой в волосы на затылке Джима, стараясь не пересекаться с руками Харви. Уздечка и бархатистый ствол приятно проезжались по языку. Много не понадобилось. Пара-тройка медленных движений сомкнутых губ, и Освальд кончил. Отходя после вспышки удовольствия, он смотрел затуманенным взглядом, как Буллок снова по-свойски притянул Джима к себе, облапил сразу и всего широкими ладонями. Освальду было лениво и хорошо, и он решил пока не выказывать раздражения. На Джима ему было в любом случае приятно смотреть. И, чего уж, стало интересно, за что Джим вообще мог полюбить этого типа. Всё ещё было странно видеть своего любовника в чужих объятиях. Это всё ещё был Джим Гордон. С ним всё ещё был Харви Буллок. Джиму было хорошо с ним. Преступно хорошо. Несправедливо хорошо. Но теперь Освальд чуточку меньше жалел, что не убил его раньше, когда только узнал об измене. Он ведь обещал Джиму не трогать только мисс Томпкинс. О напарнике не было ни слова, да и не на Буллока он тогда злился. Но Джиму отчего-то было важно, чтобы Освальд принял к ним третьего. Освальд до сих пор не мог сказать, почему согласился. Из любопытства ли, когда узнал маленький пикантный секрет Джима, или из страха, что, не получив согласия, откажутся от него самого. Скорее, всё вместе — но сейчас Освальд уже ни о чём не жалел. Буллок обнимал его Джима, а он, глядя на это, возбуждался и в жизни не признался бы в этом. Это было красиво. Даже чуточку хотелось, чтобы широкие руки, которые сейчас без жалости сминали грудные мышцы и крепкие бока, оставляя красные полосы, мяли сильные ляжки и зад, то же самое сделали с ним. С Освальдом Джим стонал по-другому. Не выдыхал так жалобно и не всхлипывал, как сейчас, когда Буллок сгребал в кулак его яички и слегка оттягивал. И не сводил брови, получая жёсткие поцелуи-укусы в шею и плечи. Было видно, что такое почти грубое обращение Джиму нравится. Он буквально нарывался и сам отвечал тем же. Их поцелуи тоже были другими. Более несдержанными и грязными, больше напоминавшими попытки языками выебать друг другу рты. Освальду хотелось так же целовать Джима. Прямо сейчас. Почему Джим так не делал с ним? Освальд смотрел, всё чаще сглатывая набегавшую слюну и облизывая ноющие губы. Разорвав очередной пожирающий поцелуй, Джим зачем-то поднёс к своему лицу широкую красную ладонь напарника и мокро втянул в рот средний палец. Буллок без слов понял, чего от него хотят. Он придержал Джима за загривок и сделал пару медленных движений, трахая его рот, с удовольствием наблюдая за тем, как палец погружается в припухшие мокрые губы. От непристойной картины Освальд невольно смутился, хотя до этого видел вещи куда откровеннее. Он боялся притронуться к собственному члену, потому что слишком быстро кончал, но был готов поклясться, что сейчас мог бы сделать это и без рук. — Ты правда этого хочешь? — тихо спросил Буллок, и Джим кивнул, выпуская палец изо рта. Харви опустил руку за его поясницу, и по изменившемуся лицу Джима Освальд понял, что он сделал им после этого. Его Джим бесшумно выдохнул, зажмурив до боли веки, и захныкал. Это была не боль. Освальд подорвался с подушек, подполз и встал перед ним на колени, обхватывая рукой его красивый член, перебирая пальцами слипшиеся от пота и смазки тонкие русые волоски. Он не отрывал глаз от его лица. Его откровенности, его открытости. Самые честные стоны. Сосредоточенный Буллок, закрыв глаза, прижался лбом к его виску и что-то беззвучно шептал на ухо. Джима встряхивало и трясло. Он стонал, срываясь на всхлипы. Тонкие губы под рыжими усами шевелились и иногда успокаивающе целовали ухо и кожу рядом. Продолжая ему надрачивать, Освальд коротко целовал стонущие губы Джима. Ему хотелось взять в рот, почувствовать тяжесть головки на языке, но видеть сейчас Джима таким казалось ценнее. Джим плавился. Никакого контроля не было. Он как будто падал и, чтобы не разбиться насмерть, цеплялся одной рукой за широкий затылок напарника, а левой зарылся в чёрные пряди на макушке другого. Харви поддерживал его под грудью, поглаживая пальцами затвердевшие, такие чувствительные сейчас соски и продолжая таранить пальцем ноющую от напряжения простату. Освальд дразнил его поцелуями, короткими и почти невесомыми, хотя Джим и не смог бы ответить на более глубокий. Ощущения внутри выбивали его из колеи, и он переставал собой владеть. Освальд снова отстранился, и Джим не стал его удерживать, только продолжил поглаживать и мять острые волосы на затылке. Освальд смотрел на него странно. Светлые глаза без подводки были трогательно распахнуты, в них застыли оранжевые блики. Через туман перед глазами он увидел, как Освальд смочил слюной свой палец и завёл руку ему за спину. Джим зажмурился и охнул, почувствовав, как в горящий от натяжения анус присоединяется ещё один палец, как он подстраивается к чужому ритму, как они двигаются вместе. Буллок развернул его голову за подбородок, вылизывая его рот, всасывая припухшие губы и пожирая его стоны. Джим цеплялся за длинные волосы и прерывался только на судорожные вдохи. Из-за неудобного поворота шея быстро заныла, но он не мог оторваться. А ещё он чувствовал, как между ягодиц, над трахающей его рукой, трётся горячий, истекающий смазкой член Харви. Это место особенно дышало жаром. Ему тоже не терпелось. — Давай, Джимбо, — хрипло шептал ему в рот Харви. — Давай… Пальцы внутри двигались всё быстрее и резче проходились по простате. Прикосновения тёплого рта Освальда к щеке дразнили, его рука почти механически двигалась на члене, ускорилась и больше сосредоточилась на головке, доводя до полного изнеможения. Переполненный ощущениями, Джим сжался вокруг пальцев, в глазах расцвели вспышки. И он наконец-то упал. Голова была приятно пустой и ленивой. Джим лежал спиной на груди Харви, и тот заботливо поглаживал его по торсу. Освальд, прижавшись щекой к его плечу, тоже задумчиво водил по бедру ещё влажной ладонью и загадочно улыбался. Джим чувствовал себя затраханным, а они только начали. — Мы ещё продолжим или остановимся на этом? — спросил Освальд, подозрительно косясь на Буллока. — Мне нужно немного отдышаться, — выдохнул Джим и поцеловал тёмную макушку. — Уже устал? Теряешь хватку, Джимбо. Или двойные нагрузки тебе не по зубам? — поддел верный напарник. — Харв, ты же знаешь, что я не ведусь на подначки. Пара минут. — Хорошо-хорошо. Пернатый, подай пока смазку. Тебе ближе, — хрипло попросил Харви, и Освальд его послушался. Это было странно, но сейчас Джима это не особенно волновало. Произошла ленивая перестановка. Освальд снова откинулся на подушки, нетерпеливо подтянув колени и демонстрируя розовую, пока нетронутую дырку. Джиму снова пришлось встать на четвереньки, чтобы растянуть его и позволить Харви сделать это с ним. Он подставил ладонь под дозатор и размазал по пальцам прохладный любрикант. Освальд в предвкушении закусил губу, его взгляд метался то на руки Джима, то за его спину. Паршивец наверняка снова сравнивал. Джим только хмыкнул и погладил сомкнутые мышцы, которые почти сразу пропустили в себя весь палец. Освальд хрипло вздохнул, продолжая поглаживать себя по коленям. Тело всё ещё было ленивым и непослушным, но возбуждение снова возвращалось. Не концентрироваться на ощущениях сзади становилось всё сложнее, они почти перекрывали внимание от подготовки Освальда. Нужно было взбодриться. И звонкий шлепок Харви по заднице этому неплохо поспособствовал. Он стал чередовать укусы и поцелуи с этими звонкими шлепками, а крупные пальцы напористо двигались, всё больше растягивая. Внутри хлюпало, смазка уже стекала по яйцам, Харви размазал её даже по ягодицам, чтобы те карамельно блестели, и ещё более звонко шлёпнул, выбивая из колеи. Джим коротко вскрикивал, шипел и, стараясь не сбиться, продолжал растягивать Освальда, который лежал сейчас перед ним, раскрытый и податливый. Такой шёлковый и тесный. Он всхлипывал, когда пальцы внутри раздвигались ножницами, и придушенно стонал, когда добавлялся ещё один. Освальд сейчас был неприлично красивым. Джим до сих пор не мог привыкнуть к этому фокусу — когда это недоразумение снимало свой душный костюм и превращалось в его Освальда. Кончики ушей, нос и щёки покраснели, сделав ещё отчётливей россыпи веснушек. На лбу и груди выступил пот. С коротких волосков в подмышках капало. Джим целовал впалый живот и поросший мягкими тёмными волосками пах, яички, стараясь избегать сладкого, как леденец, члена. Обводил губами косточку плохо сросшейся голени, снова целовал подрагивающий живот и внутренние стороны бёдер. Определённо, одежда всё только портила. — Я готов. Достаточно, — прошептал Освальд, нетерпеливо ёрзая лопатками по подушкам. — Я тоже, — сообщил он Харви. — Не торопи, — хмыкнул за спиной напарник, добавив звонкий шлепок по заду. Джим напоследок поцеловал свежие отметины на нежной коже с внутренней стороны бедра, и взял с тумбочки презервативы. Один передал Харви, а другой надорвал сам. Освальд выхватил у него упаковку и сам раскатал резинку по его члену, почему-то до жути довольный, что может это сделать. Джим глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, и задержал дыхание, медленно входя в растянутый горячий анус, ощутив, как почти сразу Освальд чуть напрягся, теснее обхватив его член. Джим замер и оглянулся на застывшего напарника. — Харв? — Любуюсь, — коротко бросил тот. — Сейчас… Джим почувствовал, как он оттянул горящую от шлепков ягодицу и содрогнулся всем телом, ощущая, как его неотвратимо заполняет твёрдый широкий член. Освальд обхватил руками его лицо и затянул в поцелуй, но это был какой-то другой поцелуй, более напористый и мокрый, чем он себе позволял до этого, хотя губы его предательски подрагивали от напряжения. Это отрезвляло и неплохо помогло справиться с первым дискомфортом, придти в себя, когда Харви уже достаточно разработал его для того, чтобы начать двигаться самому. Сперва всё равно возникли небольшие трудности. Джим не смог сразу подстроиться под ритм с обеих сторон и пару-тройку фрикций бестолково двигал бёдрами, пока всё-таки не нашёл нужный темп. Если бы за достижения в сексе как-нибудь награждали, то Джим хотел премию, потому что в возбуждённом состоянии едва мог думать. Думать хоть немного было нужно. Но вместо этого он снова падал, ощущения раздваивались и разрывали на части. Сейчас всё было, как он мечтал долгими безлунными ночами в особняке Уэйнов. Он вбивался в раскрытого и горячего Освальда, сжимал его бёдра и беспорядочно целовал соски и ключицы. Перед глазами двигалась нежная кожа, пестревшая его отметинами. Ощущал его руки на своей шее, груди и плечах. Сзади к нему прижимался Харви. Громкие шлепки его бёдер о ягодицы. Джиму нравилось ощущать затылком его горячее влажное дыхание, колючие поцелуи в загривок и пальцы до синяков сжимавшие его бёдра. А в горящий от натяжения зад, врывался горячий ствол. Нежность Освальда и сила Харви. Всё то, что он пытался найти в отношениях сначала с Барбарой, а потом и с Ли. Между другом и бывшим врагом сейчас было именно так, как нужно. Напряжение нарастало по неминуемой дуге смертельного аттракциона. Джим забыл, что нужно что-то соблюдать, он вбивался в Освальда и тут же сам стремился до конца насадиться задом на член. Руки на его теле — нежные и грубые — сталкивались между собой, путались. Теперь длинные пальцы Освальда, втиснувшись под грудью Харви, сжимали и царапали его спину, руки Харви нежно размазывали пот от бёдер до подмышек и сжимали твёрдыми пальцами соски. Громкие шлепки кожи о кожу с двух сторон. Слипшиеся от пота и смазки волоски в паху, которые липли к заду. Липли друг к другу. Пот холодной струйкой тёк по животу и спине, капал холодными каплями на раскалённую кожу. Широкие ладони, обнимающие Джима за талию и обхватывающие член, но не его, потому что — какая глупость, он же внутри Освальда. Джим на секунду опустил глаза вниз. Из сжатого кулака на секунду вынырнула и исчезла розовая блестящая головка. Значит, правда. Освальд изливался. Джим чувствовал, как тесно сжало внутри. Харви размазывал по его животу чужую сперму и это ещё больше сносило. И старые обещания были давно забыты. Харви кончал, но продолжал двигаться. Чего-то не хватало, и Джим притянул Освальда для поцелуя. Тонкие подвижные губы раскрылись навстречу. Справа щёку оцарапало жёсткой бородой, и губы мазнул второй язык. Наверное, Джим действительно стал сходить с ума, потому что его поцелуй с Освальдом незаметно превратился в поцелуй его, Освальда и наклонившегося через его плечо Харви. Нескладный поцелуй, грязный, но горячий и правильный, стал последней каплей. Напряжение дошло до своего пика. Картинка перед глазами окончательно расплылась, яйца до боли поджались, и, в последний раз толкнувшись бёдрами, Джим замер и содрогнулся, встречая ошеломительный оргазм. Джим обмяк, как подстреленный. Тело расслабилось, снова налилось ленивым удовольствием. Перед глазами плыло. Освальд гладил его по щекам и коротким волосам, а Харви тяжёлой тушей упал сверху и загнанно дышал в плечо. Джиму понравилось лежать так, зажатым между двух разгорячённых тел, и лениво целовать шею Освальда. Правда, длилось это недолго — пока тот не заворочался, и им всё-таки пришлось выпутываться и отлипать друг от друга. У кровати снова валялось два наполненных презерватива. Кровать оказалась маловата для них троих, поэтому лежали тесно. Голова Джима покоилась на груди Харви, а Освальд и вовсе улёгся на Джима целиком, небрежно закинув ногу на мягкую ляжку Буллока. Шесть рук лениво гладили, не разбирая, кто есть кто. Они смотрели в потолок. Харви хотелось закурить, хотя он давно бросил, а Освальду — выпить. Джиму ничего не хотелось, потому что сейчас он мог считать себя самым богатым человеком в мире. — Это надо отметить. Жаль, что бурбон закончился, — вздохнул Освальд. — У меня есть немного виски, — признался Харви. — И если Джим принесёт из сейфа мою флягу в форме гранаты, то я даже с тобой поделюсь. Джим мученически вздохнул, но всё же выбрался из-под Освальда. С третьего раза вспомнив код, он всё-таки принёс "гранату с секретом", и они почти ритуально её распили. Виски оказалось слишком мало, чтобы упиться, но вполне достаточно, чтобы скрепить их странный союз. — Беру свои слова обратно, — глубокомысленно сказал Харви, завинчивая крышку. — Это того стоило. — Скажу это только один раз, но… соглашусь с Буллоком, — ответил Освальд, снова укладываясь, на этот раз между Джимом и Харви. — А я не буду вам мешать? — поддел Джим. — Не ссы, Джимбо. Без тебя всё это не имеет смысла, — хохотнул Харви и по-свойски потрепал напарника по волосам. — Мы любим тебя, — улыбнулся Освальд, целуя в плечо. — Я тоже люблю вас, парни, — придушенно признался Джим, потому что его снова разрывало каким-то болезненным счастьем, как будто он всего этого не заслужил. Да, он на самом деле не заслужил даже половины. — Тогда, может… ну, не сегодня, но… — начал Освальд, не решаясь предложить то, о чём подумал ещё в самом начале. — Давай махнёмся, а, Джимбо? — озвучил за него Харви. — То есть… — вернулся с небес на землю Джим. — Ну, можно попробовать по-другому. В разных позициях, — подхватил Освальд. — И ты же… — Короче, сейчас мы передохнём и ещё кое-чего попробуем, — уже решил за него Харви. — Я бы мог… — Так, — перебил оптимистично настроенного напарника Джим. — Вы же не выносите друг друга. Вы оба! — Джим, но ты сам разграничил наши отношения на постель и всё остальное, — пожал плечами Освальд, подло переглядываясь с Буллоком. — Так вот, в постели я совсем не против Харви, а во всём остальном я всё так же не буду его выносить. — Отлично сказано, Пернатый. Ну, так что, Джимбо? Как будто Джим мог сказать что-то против.