Nueve

Мокрое и тёплое скользнуло по щеке, оставляя на ней влагу и отчётливый запах псины. Руки, не раскрывая глаз, беззвучно выругался, утёр щёку рукавом и попытался отпихнуть от себя тяжёлую дружелюбную морду, которая настойчиво тыкалась ему в лицо. — Изыди! — сдавленно проворчал он. — Живые! Клянусь моим хвостом! — торжествующе затявкал Казуки над их головами. — Пованивают, но живые, не померли! — Вот вы везунчики, Лапа и Кроха, ей-богу, не увидел бы сам этот побег, не поверил бы, — проговорил благодушный Арю. Рейта с усилием разжал веки и увидел счастливые лица друзей над ними. Фералы обратились людьми и теперь сияли невменяемыми улыбками, а Манабу с подозрительно опухшими глазами протягивал охотнику руку, пока небесный пёс безжалостно-ласково расталкивал Высшего. — Не хочу, не буду, устал, умер, сплю, — без пауз бормотал Руки и всё теснее сворачивался калачиком, в который не смотря ни на что неизменно проникал холодный пёсий нос и упрямые лапы. — Никогда не видел, чтоб кто-то бегал с такой скоростью. А я, между прочим, сотни раз от настоятеля драпал, когда еду или книги в монастыре таскал, ну или на какой-то другой провинности попадался. Уж в чём-чём, а в беге я разбираюсь. Вы просто монстры, парни. Вжух — и вот вы уже в Лориэне, — со сдержанной мальчишеской гордостью за приятелей похвалил их Манабу. Рейта принял его помощь, сначала легко пожал руку с благодарностью, затем уже поднялся с тяжёлым стоном: — Так-то оно так, дружище, но, кажется, мы на этот рывок все силы истратили. Не уверен, что шагать смогу, а Руки вон вообще встать не в состоянии. Тут дракон внезапно взвизгнул и подскочил, как ужаленный, разом выпрямляясь и утирая лицо задранной рубахой. — Слюна! Море слюны! Откуда в тебе столько, животное? Ты что, утопить меня хотел? Я вовек от этой вони не отмоюсь, — с омерзением выдал Руки. Рейта краем глаза с интересом поглядел на его оголившийся живот и сказал: — Сколько прыти в этом мини-тельце, надо же! — Слюна ему моя не нравится, понимаете. А ведь она волшебная, животворящая, вон хоть Манабу спроси. Видишь, у тебя энергия появилась, и всё благодаря мне, великолепному и неподражаемому божеству, — удовлетворённо кивнул мордой Казуки. — На последний бросок перед привалом сил точно хватит. — Какой бросок? Почему до привала ещё топать надо? Я уже тут неплохо привалился, пока ты, мохнозверь, не нарисовался, — скорее по привычке, чем всерьёз, продолжал ворчать Высший, осматриваясь по сторонам. Назад глядеть не хотелось, присутствие Катедры и так давало о себе знать липким ознобом на позвоночнике. Зато чуть вдали за лугами был лес. Такой, какого они ещё не видывали — ни в Драконьих землях, ни в Терре. Светло-зелёный, искрящийся, как спелая ягода крыжовника на просвет. Лес манил к себе сочной прохладой листвы, узорчатыми тенями и едва слышным мелодичным пением птиц. Оно тихо разливалось в медвяном воздухе Лориэна, настраивая на весёлый лад, как звон тонких фарфоровых колокольцев на ветру. — Тудась надобно, в тень, — пояснил Кулоэ. — Не стоит туточки укладываться, господин дракон, солнушко только встало, однакось раскочегарится и больно горючее станет. — Вот, птиц у нас неплохо соображает, оказывается, — согласился с ним Казуки. — А Рейта, похоже, от шока не отошёл. Чего тормозишь, охотничек? Может, тебя тоже полизать, чтобы ты очухался и вспомнил, что у нас теперь ни палатки, ни припасов? Приходится рассчитывать только на природные укрытия и дары матушки-земли. Ну, возможно, ещё на великодушие местных аборигенов. — Не надо его лизать, — неожиданно резко оборвал его легкомысленную болтовню мальчик. — Вообще никого не надо, завязывай с этим, лизун, у нас ещё куча дел. Руки вздохнул, фералы переглянулись, а Рейта усмехнулся с пониманием: — Ты забыл добавить «Никого, кроме меня, не надо», Бу. Ну да ладно, проехали, детки, папочка вернулся с того света и даже пришел в себя, сейчас всё устроим: и передышку, и перекус. Пойдёмте к лесу, тут напрямик недолго. И они дружно зашагали в сторону деревьев, растянувшись небольшой цепочкой. Могли бы идти быстрее, но приходилось беречь Рейту: теперь, когда опасность миновала, травма ноги давала о себе знать с утроенной силой. Он старался не показывать своей слабости, но то и дело морщился сквозь натужную улыбку и заметно прихрамывал. Поэтому темп пришлось сбавить до прогулочного, впрочем, никто и не возражал. После ночного путешествия всем хотелось хоть ненадолго притвориться, что они никуда не спешат и могут тратить время как им заблагорассудится. Шёлковая трава щекотала ноги прикосновениями, а слух — стрекот кузнечиков. Из зарослей сиреневых шариков-сухоцветов то и дело вспархивали вверх разноцветные бабочки и пухлые шмели, потревоженные поступью чужеземцев. — Местные, как вы там давеча их назвали? Аборигесы? Они точно нас попотчуют, не зажмутся? Мы будто сто лет крошки в рот не брали. Я б, наверное, быка съел целиком, не погнушался бы, — облизнулся своим мечтам Кулоэ. Арю рассмеялся на ходу в ответ: — Не знаю насчёт быка, но рыбки жареной нам точно дадут. Здешние реки на неё богаты. И всё благодаря русалкам. Те следят, чтоб вода была чистая и живность в ней водилась в изобилии. — А за сушей кто приглядывает? — поинтересовался Манабу. — Ой, тут много всякого народа: дриады, кентавры, мавки. — А эльфы что делают? — Ну это и я знаю, — отозвался Казуки, подпрыгивая на ходу в густой высокой траве. Он то прижимался к земле, почти полностью исчезая из вида, то выныривал в неожиданном месте и радостно лаял от реакции удивлённых друзей. — Эльфы смотрят за балансом природы, чтобы прибывало столько, сколько убывает. А ещё они складывают чудесные песни, не хуже небесных, мне мама пела. Хочешь, спою? — игриво спросил он. — Пожалуй откажусь, — быстро отрезал мальчик. И остальные, вторя ему, решительно замотали головами. Казуки не обиделся, только задорно повилял хвостом и припустил в приблизившиеся заросли брусничника. Лесная ягода красными бусинами украсила белую собачью шерсть и крылья прежде, чем ха-ину окончательно скрылся в кустарниках. Путники один за другим вошли с опушки в лес. Манабу почти бегом, Рейта не спеша — сначала он придержал низкую ветку, чтоб под ней смог пройти Руки, а затем куница и ворон скользнули за ними в свежую гостеприимную тень под деревьями. Цветов было море, и все они благоухали, идеально сплетаясь в горько-сладком хоре: белые мелкие звёздочки расползались ковром, желтел стайками зверобой, в тенях пылала яркая лесная герань, синел горицвет и подмигивали лепестками скромные анютины глазки. Среди этого великолепия удивительнее всего выглядели крупные золотистые цветы, растущие совсем низко, прямо на земле. Их бутоны сияли изнутри не хуже негасимых светильников Рейты, и напоминали пухлые звериные мордочки с надутыми щеками. Верхние лепестки образовывали подобие заострённых ушей, нижние походили на зубастую улыбку. — Что за штуки такие чудные? Выглядят вкусно! — с любопытством воскликнул Казуки и сунул нос в такой цветок, один из самых больших на лужайке. — Не надо! Осторожнее! Это недотрога эльфийская, — всё, что успел выкрикнуть Арю из-за спины Рейты. Охотник от неожиданности неуклюже развернулся и задел больной ногой вторую ехидную цветочную моську. На третью наступил Кулоэ. И тут бутоны издали предупреждающий звук «Пуффф!» и разом лопнули, выпуская в воздух облачка золотистых мелких семян и сладковатый дымок. Испугавшись, Манабу резво шагнул вперёд к своему псу и тоже раздавил растение. Руки — наоборот — отступил, но с таким же результатом. Казуки зашатался первым, обернулся назад и, прежде чем упасть с закатившимися глазами, вымолвил только: — Ой-ой, это нехорошо. Остальные рухнули следом друг за другом. На окраине леса раздался дружный храп шестерых путешественников. *** Какие сны к ним приходили во время этого краткого забытья! Детальные, разноцветные и живые. Настолько правдоподобные, что никто позже не решился рассказать о магических грёзах, в которых каждый увидел именно то, что желал всем сердцем, даже если не признавался в этом самому себе. Сны, навеянные эльфийскими чарами, не знают ни притворства, ни скромности, они показывают сновидцу его истинное естество, снимают тяжесть с души, лечат её. Да и не только душу лечат… Рейта вскочил с громким зевком, сел на земле, сам не понимая, что же его разбудило. Потянулся, выдал ещё один сладкий зевок. И вдруг понял, что его больше ничего не беспокоит. Абсолютно ничего. Нога не болела. Тело переполняла кипучая энергия, по венам струилось живительное тепло, будто охотник проспал трое суток, не меньше, да ещё и помолодел на несколько лет. — Да! Так и есть, странник! Недотроги вас знатно подлатали, — пискнул кто-то над ухом, и Рейта неосознанно отмахнулся, вызвав бурное возмущение: — Эй! Лапищи-то свои убери, человечек, а то покусаю! — выкрикнула крохотная девушка с полупрозрачными стрекозиными крыльями за спиной. Она шустро переместилась в воздухе, оказавшись прямо перед носом у охотника. Кожа у неё была бледно-оливковой, глаза огромные — в пол лица, а улыбчивый рот был полон мелких и острых, как иглы, зубок. То, что это странное создание размером с яблоко умеет кусаться, да притом скорее всего больно-пребольно, Рейта понял мгновенно и потому поспешил очень вежливо извиниться: — Простите, пожалуйста, милая, я не хотел вас задеть. Не знал, что вы — это вы, кем бы вы ни были. Думал, может, насекомое какое-то неразумное. — Кто тебе сказал, что насекомые неразумны? Дурень ты, дурень! Да у пчел цивилизация на несколько ступеней развития обгоняет вашу человеческую. А насколько умны черви-паразиты, тебе лучше не знать! — Соглашусь без всяких споров, — примиряюще улыбнулся охотник. — Вот и чудненько. Мы тут по делу вообще-то, — вернула ему улыбку отходчивая зубастая девушка, мигом остывая и разжимая кулачки. — Мы? — весело переспросил охотник, настроение которого неизменно шло в гору с момента пробуждения. — Я вижу только одну барышню — Конечно «мы». Одна бы я вас не растолкала, спали бы тут не час, а неделю, увальни неосторожные. Пауки бы вас паутиной оплели, птицы бы во ртах гнёзда свили, а жучки… Драконолов скривился и выставил вперёд ладонь: — Достаточно! Я и так всё понял. Спасибо, что подняла, времени нам терять нельзя. Я — Рейта, очень рад познакомиться. А ты? — Мэг, — изящно поклонилась в воздухе девушка, придерживая полы пышной юбки, и вдруг, отвернувшись от Рейты, переменилась в лице, вздёрнула подбородок и заорала что было мочи: — Феи! Наизаготовку! Питти, Миранда, остальные! Где вы, дурынды? Хватит прятаться! Орудия к бою! — Стой, какие орудия, какой бой, погодите! — всполошился Рейта и тут увидел, как из травы взлетели прежде невидимые десятки феечек. Каждая обхватывала в объятиях по брусничине и усиленно молотила крылышками воздух, поднимая над спящими тяжёлую для своих размеров ношу. — Целься! Пли! — с нескрываемым наслаждением скомандовала генеральша-Мэг, махнув невесть откуда взявшимся клетчатым носовым платочком, и бомбардировка началась. Охотник от души посочувствовал друзьям, которые не успели проснуться до того, как на них обрушился ягодный град. Незадачливые путешественники сонно и беспомощно закрывались руками, пока на них сыпались красные спелые снаряды. Руки ругался, Манабу постанывал, Казуки проснулся и сразу стал облизываться. — Горько, — пожаловался он, хмыкнул и, вопреки жалобе, продолжил вылизываться, очищая шкуру от сока. Досталось почти всем, даже в Рейту попали пару раз, хоть он уже бодрствовал, этой участи удалось избежать только ворону, и то чудом. Фея, что занесла над ним ягоду, вдруг отлетела назад, выронила своё метательное оружие на безопасном расстоянии, разжав крохотные ручонки, и вернулась к лицу Кулоэ. Приблизилась, провела пальцами по опущенным чёрным ресницам и восхищённо проговорила: — Какой красивый мальчик, надо же. Жалко пачкать. Арю, который пробудился за пару минут до этого и утирал со лба красные капли, резко повернулся к миниатюрной девушке и раздражённо заявил: — Что? Это мой красивый мальчик, а ну-ка руки от него убрала. Как они позже выяснили, очарованную фералом фею звали Питти, обычно она была самой застенчивой и молчаливой в стайке, но тут почему-то разговорилась: — Не верю я тебе, блондинчик. Ты холодный, как лягушка в болоте, а у этого красавчика горячее сердце, я чувствую. Не пара ты ему. Арю побледнел от возмущения, надул щёки и дунул на маленькую полустрекозу. Потоком воздуха её отнесло в сторону, а куница бережно погладил Кулоэ по волосам, подумал-подумал и коротко прижался губами к его губам, чтоб оторваться со словами: — Проснись, Пёрышко, вставай! — Хто тут? А, харзочка, — улыбнулся проснувшийся Кулоэ. — Чивой-то при честном народе миловаться удумал? — Да я так, — рассеянно проговорил Арю, отводя за ухо светлую прядь своих волос. — Вставать надо. — Вот это пробуждение, — сокрушался тем временем расстроенный Манабу, рассматривая пятна на одежде. — Угваздались просто немилосердно. Что ты там говорил раньше про местные реки, Арю? Что-то насчёт рыбы? Фиг с ней, с рыбой, я готов даже поголодать, временно, конечно, лишь бы умыться! Где тут первая ближайшая река? — Ну или ручей хотя бы… Да хоть озерцо мелкое! — поддержал сироту дракон. Насущные проблемы в виде грязной одежды вытеснили радость от чудесного спасения из Катедры. Всё прошедшее казалось далёким сном, а вот пятна! Пятна и грязь неимоверно раздражали Высшего. — Зачем вам мелкие речушки и ручейки? Мы проведём вас в сердце Лориэна к нашему благородному правителю. К чистейшим заводям и полноводным рекам, что питают наш край, — с охотой вызвалась Мэг. — Там и отдохнёте, и умоетесь, и припасы пополните. — Отдыхать нам вообще-то некогда, мы спешим, — ответил Рейта. — И так уже за час восстановились больше, чем за целую ночь. И за это вашей чудесной стране большое спасибо. — Но к правителю нам надо, — торопливо поправил его недовольный происходящим Руки, — за Элементом. Других провожатых тут не наблюдается, так что придётся воспользоваться вашей помощью. — Ути какие мы обидчивые. Нам, может, ваши манеры тоже не нравятся. Пришли, цветы растоптали, хуже медведей, честное слово, — Мег показала дракону язык, а потом рассмеялась. — И всё же у нас не принято странников прогонять, да и правитель наверняка будет вам рад. — Почему же рад? Он всем рад или конкретно нам будет? — полюбопытствовал Манабу. — Наверно, он у них любит общаться с разношёрстными компаниями из детей, зверей и чудиков, — с усмешкой предположил Рейта. — Или просто скучает от жизни на одном месте, — высказал свою версию Руки. — Али желает послухать последние вести и сказания чужеземные, — подумал вслух Кулоэ. — Нет же, — покачала головой одна из феечек. — Он просто захочет устроить пир, это главная причина для радости, — поддакнула другая. — Ему лишь бы повод какой найти — и сразу пир, — согласилась третья. Все девушки-стрекозы сокрушённо всплеснули руками и заохали, наперебой обсуждая любовь правителя Лориэна к торжествам и возлияниям. — Отличный парень! — искренне возрадовался намечающейся перспективе Казуки. — Он мне уже категорически нравится! — Ну вот, наша псина, похоже, заочно нашла себе друга-любителя выпивки, — вторя феечкам, осуждающе вздохнул Манабу, а Рейта по-доброму поддел ха-ину: — Берегись, пёсель! Забухаешь с эльфами, очнёшься лет эдак через сто. Ты что, сказок про них не слышал? — Через сто, возможно, никто из нас не очнётся, — мрачно изрёк Казуки, придавая морде трагичное выражение. — Кто там знает, как оно всё обернётся? — Вспомни про миссию, полубог, некогда предположения строить, — сдержанно произнёс Руки. — Вечно вы всё удовольствие портите, блюстители морали и трезвости. Миссия, миссия… Я, может, мечтал бы о ней забыть, хотя бы на время. Эх… Ведите нас к своему королю-балагуру, вредные дамочки. — Но чтоб без всяких пиров, — строго сказал Манабу, поднимаясь с травы. — Ну конееечно, — хором захихикали феи. — Без пиров! Попробуйте отказаться! Шлось им поразительно легко. Это было чудо как приятно — гулять по волшебному светлому лесу в окружении вихря мельтешащих стрекозиных крыльев, перебрасываясь с их хозяйками беззаботными фразочками. За время пути они узнали, что в Лориэне нет больших поселений, кроме одного, куда они и направлялись. В основном все странные обитатели этого края жили разрозненно, у каждого был свой дом — в пещере, на дереве или в заводи, и только в самой чащобе древние эльфы выстроили собственное убежище — столицу Лориэна — Лассэтелумэ, что в переводе означало Купол Листвы. Создан город был ещё в те далёкие времена, когда правителями не становились, а рождались. Цари и царицы были только эльфийских кровей. Но, как гордо поведали феи, та эпоха давно прошла, уже много веков лидера себе выбирал сам круг, пропитанный светлой магией ушедших поколений эльфов. В день смерти каждого главы на свет появлялся новый с особой меткой на теле. Не важно, из какой расы он был, Лориэн никогда не ошибался, все его правители были мудрыми и добрыми, и хорошо заботились о подданных. — Один раз у нас даже фея правила! — О, великая Джоанн, она была так прекрасна, мне бабуля рассказывала, — восторгалась одна из фей. — То есть, кто угодно может стать королём или королевой? — спросил заинтересованный Манабу. — Нет, конечно, — фыркнула Мэг. — Только избранный. Лучший в своём роду-племени. Они шли в глухих зелёных зарослях под плотно сплетающимися кронами, будто бы сложившими руки-ветви друг другу на древесные плечи. И всё же солнце сочилось отовсюду, им было напитано пространство Лориэна и его фантастический воздух, сочный и сладкий, как свежесобранный цветочный мёд. Темноте там не было места. Даже в самых глухих уголках леса какая-то добрая сила не давала черноте захватить низины и пространство под деревьями. Тени были более прозрачными и зыбкими, чем в любом другом лесу. Лориэн был царством света. По дороге друзья встречали удивительных существ, и все они были радушны и приветливы: махали прохожим, дарили доброе слово, вежливо кланялись. Из-за стволов выглядывали безногие черноволосые девы в полупрозрачной одежде, которая туманно таяла над землёй, открывая отсутствие щиколоток и стоп. По оврагам паслись дородные зелёные пауки, каждый размером с крупную корову. В ветвях скакали полуобезьяны-полужабы с плешивыми головами и очень глупым заразительным смехом. — Гости! Доброго пути! — Приветствуем! Спасибо, что заглянули! — Лёгкого дня, странники! Такие слова раздавались со всех концов леса от кентавров, дварфов, наяд, грифонов и других неизвестных созданий. Сначала появление каждого из них вызывало бурю эмоций у приятелей. Кулоэ пытался со всеми поговорить, Казуки спрашивал, не знает ли кто новых местных песен, за что получал вялые выговоры от Манабу и заработал кличку «чокнутый собиратель фольклора» от Руки. Правда, вскоре общение с каждым жителем Лориэна стало невыполнимой задачей — им попадалось всё больше и больше необычных существ. Стали встречаться настоящие ватаги огров, стайки фей и группы величественно шествующих по ясеневым рощам эльфов. Их нельзя было ни с кем спутать — стройные, высокие, с длинными золотыми волосами, с умными проницательными глазами, каких в целом свете не сыщешь. Такие читают тебя с первого взгляда, проникают в душу. Они легко кланялись путникам, говорили им что-то на своём наречии, даже без перевода по певучему звучанию было понятно, что это доброе напутствие. Но его смысл друзья поняли только когда паутина лесных тропок, по которой их вели феи, внезапно превратилась в широкую, мощёную белыми камнями дорогу. — Колданули-таки, — произнесла Питти. — Видимо, вы им понравились. — Это ты о ком и о чём? — спросил Рейта. — Вестимо об эльфах, — перевёл Кулоэ смысл фразы феечки. — Я тоже заприметил, как давеча они на своём гуторили, будто заклинание какое творили. — Не только красивый, но и сообразительный, — зарделась крошка Питти, закрывая лицо ладонями от смущения. — Надо же, как вы спелись, — угрюмо проговорил куница, отворачиваясь в сторону. — Получается, они нам дорогу заколдовали? — продолжил расспрашивать Рейта, игнорируя чужие глупые любовные страдания. — Да, — кивнула Мэг. — Если бы не эльфы, шли бы мы до Лассэтелумэ ещё полдня. К сумеркам добрались бы разве что. А тут — пара фраз — и мы уже на Белом Пути. Мне бы такие способности, аж зависть берёт. — У всех свои дары, — робко шепнула Питти. — Так наш мудрый правитель говорит. — Да уж мудёр, это точно, — вздохнула Мэг. — Но, впрочем, вы сейчас сами с ним познакомитесь. Мы пришли. Ни крепостных стен, ни ограждений у этого города не было, от остального леса его отличал только цвет и размер растущих здесь деревьев. Они были исполинскими, с серебристой корой и далёким пушистыми кронами, тихо шелестящими в невозможной высоте. Стволы самых крепких ясеней опоясывали тонкие серебряные лесенки, они поднимались по кругу вверх, и там, если задрать голову, можно было разглядеть закреплённые на них сияющие платформы. — Вы тут что, на деревьях живёте? — Не все, но многие да, живут на деревьях. Это царские палаты, как по мне, довольно неудобные, но эльфам нравится, — сказала Мэг, а затем сделала заговорщическое выражение лица и перешла на шёпот: — Любят они на всех смотреть свысока, вот что я думаю. — Эээ, не всё у вас в Лориэне так сладенько и дружелюбненько, как кажется на первый взгляд, да? — жизнерадостно спросил Казуки, подпрыгнул, поймал на лету серую стрекозу и с хрустом прожевал. — Да, мы же все разные, ясное дело, у всех свои разногласия, как в большой семье, — пожала плечами Мэг. — Вот сейчас, например, ты мою троюродную тётушку сожрал, пёс. Казуки подавился и закашлялся. Манабу в ужасе ударил его ребром ладони по спине: — А ну-ка сплюнь, сплюнь скорее, может, она ещё жива! — Я сомневаюсь, — сглотнул ха-ину с виноватым видом. — Простите, я не знал, что вы родные, и потом… Она такая страшная была. — Ты поэтому её убил? — ужаснулся Манабу. — Ну да, чтоб не мучилась, говорю же, извините… Она действительно некрасивая была, на вас совсем непохожа. — Спасибо, — довольно улыбнулась Мэг. — И не стоит извинений, я её не особенно-то любила. Вечно на моём Дне Рождения она говорила тост о том, что желает мне не остаться старой девой в этом году. — Нравы в Лориэне, я смотрю, не лучше, чем в Терре: кто успел, тот и съел, — глубокомысленно изрёк Руки. — То-то я себя как дома чувствую, — воскликнул Арю и с удовольствием вдохнул лесной воздух полной грудью. Лассэтелумэ встретил их лёгким ропотом. Этот город был одновременно оживлённым и спокойным. Он не жужжал и не шумел оглушающее, как Драконий рынок, но, меж тем, жителей здесь было много, каждый занимался своим делом, на заезжих гостей, как и положено, тут обращали меньше внимания, чем на лесных тропах. По тенистым аллеям, по белым дорожкам неспешно прогуливались горожане. Фавны бродили под ручку с какими-то девушками-фантомами, гиппогрифы пили воду из мраморных нежно журчащих фонтанов рядом с василисками, меж ветвей летали фениксы и алконосты. Огромные каменные чудовища с железными зубами и с провалами вместо глаз мирно спешили за покупками, дубовики и лешие обсуждали последние новости, и всё было так успокаивающе негромко и мелодично, что возникало впечатление, будто Лассэтелумэ тихо дышит и напевает приветственную песенку. Манабу даже показалось, что в общем рокочущем фоне он различает слова: — Как узнать, удержать перекати-поле? Приютить, обольстить, не пустить на волю… — Ты слышал? Мне показалось, что город говорит. Что-то нехорошее. Это глупо, наверное. Но, кажется, нас не собираются отсюда отпускать, — настороженным шёпотом обратился мальчик к Казуки. Но пёс был задумчив и грустен, возможно, он слышал то же самое, однако понял предупреждение Лассэтелумэ по-своему. — Не обращай внимания, Бу. Тут нам точно не сделают зла. В этом я уверен, так что можешь расслабиться. — Что бы ты понимал, глупая псина, — пробурчал всё ещё настороженный Манабу, продолжая глазеть по сторонам. А посмотреть было на что. Уличные музыканты-эльфы играли на невидимых инструментах, перебирая воздух пальцами, и мелодия рождалась из ниоткуда, заполняя собой необычные переулки из стен цветущего жасмина и жимолости, проспекты, образовавшиеся благодаря естественным холмам и зарослям. За следующим поворотом мастер кузнечного дела — гном — выковывал на переносной наковальне узорные украшения, и тут же его жена их продавала, демонстрируя зевакам монисто на своей полной шее. Дальше торговка сладостями с белой кожей и такими же зрачками и ветвистыми рожками, растущими на голове, выдыхала магический сладкий снег и сахарную вату. Что-то раскладывала в рожки, что-то по ледяным вазочкам. Около её лотка собралась целая толпа разномастных ребятишек, и Манабу еле подавил желание присоединиться к ним, так ему хотелось попробовать это странное кушанье. Но выглядеть ребёнком в глазах друзей было стыдно, он с тоской проводил глазами этот прилавок, когда они прошли по мостовой к зелёному, поросшему сочной травой скату. Мальчик не сразу смог разглядеть, что там внизу — овраг, озеро или болотце, но быстро услышал подсказку и сориентировался, а затем искрящиеся волны ослепили друзей. Сирота мог бы и раньше догадаться, что их ведут к воде. Настойчивый шелест намекал на это с момента, как они вошли в Лассэтелумэ — в центре города текла широкая полноводная река, и поскольку тут не было домов и иных каменных строений, смотрелась она вполне естественно, как часть сказочного пейзажа. Бросив взгляд с холма, Манабу уловил в бурном потоке у пристани какое-то чудное оживление, но не успел разобраться, что там происходит. Его отвлекли звук и знакомое чувство — поднимающееся по телу пока ещё слабое тепло — зов Элемента. Из-за спины раздался приятный мягкий мужской голос: — Ну вот и вы! Мне передали, что вы вступили в наш лес, пришлось вас немного поторопить, поменять дорожки, покрутить тропинки. Эльфы с радостью помогли мне в этом деле. Они-то знают, что за долгожданные, дорогие гости к нам пожаловали. Странники не смогли и слова вымолвить в ответ, когда увидели говорившего, до того он выглядел неземным и слишком ярким, даже для этого места. Блестящий белый шёлк стекал по его фигуре солнечными лучами, струился вниз, очерчивая широкие мужественные плечи, подчёркивая высокий рост и королевскую осанку. Драгоценная диадема блестела в волосах, золотой чокер украшал шею, перстни усеивали длинные пальцы, с запястий вниз спускались ажурные цепочки. Рыжие волосы, ниспадавшие яркими волнами на его грудь, приоткрывали заострённые уши, переливались, отражая дневной свет так горячо, точно сами собой излучали живое тепло. Откуда взялся этот незнакомец на набережной у реки, объяснить было сложно: то ли из воздуха соткался, то ли слетел с одного из ясеней-великанов. Понятно было одно — за весь свой путь они пока не видели никого красивее, разве что Асгерда, покровительница Терры, могла сравниться с ним по изяществу и благообразию. В их внешности было что-то общее, как бывает у сводных братьев и сестёр, живших рядом друг с другом с младенчества. Это выражалось скорее во взгляде, поступи и манере держаться, чем в чертах лица. И всё же они различались, словно две стороны монеты. Лесная владычица обладала лунной красотой, а теперь перед ними было солнце, которое по какой-то таинственной причине спустилось с небес, приняв облик земного мужчины. В его присутствии все серьёзные думы покидали голову, становилось легко и весело. «Смешинка в рот попала», — вспомнил Рейта детское выражение, которое ему когда-то говорила мать, когда он был совсем маленьким. Губы друзей сами собой складывались в улыбку: так мощно от рыжеволосого эльфа веяло теплом, покоем и радостью. Улыбка на его обольстительно мягких губах сверкала искренностью. К нему хотелось броситься в объятия, затрясти руку в дружеском рукопожатии или даже закружиться в танце, но никак не преклонить колени, как это ощущалось перед величественной, мудрой и холодной красотой Асгерды. Не дождавшись ответа от онемевших путешественников, он рассмеялся и сказал: — Я тоже рад вас видеть. Добро пожаловать в Лориэн! Меня зовут Уруха, и я… Руки вдруг вскинул голову и внимательно всмотрелся в лесного принца. Рейта нахмурился, потом расплылся в ухмылке и толкнул локтем стоящего рядом Кулоэ: — Пссс, слыхал, вон он какой, хахаль вашей Защитницы. На этих словах Казуки насмешливо повёл ушами и начал отчаянно чихать. — Уруха! — очнулся наконец Манабу и стал ощупывать себя по карманам, а затем вспомнил и полез в свою поясную сумку. — Точно! У меня же того, этого… Для тебя подарок из Терры, Уруха! Ой, извините… Рейта тем временем хлопнул мальчика по спине, заставляя поклониться, и зашипел: — Перед тобой эльфийский правитель, а ты «тыкаешь», ничему тебя жизнь не учит. Хоть толику дипломатии добавь, — и уже громче произнёс: — Благодарим за помощь в дороге, благородный Правитель Лориэна! Манабу закатил глаза. Был бы он менее умным и осторожным мальчиком, упрекнул бы друга-охотника за то, что тот сам только что непочтительно называл короля эльфов «хахалем Асгерды». Но Манабу был умён, поэтому исправился: — Простите, если я был невежлив, — произнёс он громко и с расстановкой. — Да, вы, говорят, сократили для нас путь, Правитель Урурха… — Вы все вообще-то ошибаетесь, но… Хотя, пусть всё идёт как идёт, — несмело и удивительно тихо возразил Руки, и его никто не расслышал. — Если бы не ваша магия, — продолжил Манабу, который вошёл в роль посла, — добирались бы мы сюда до вечера, а время для нас — главное. Так что спасибо вам, владыка! И низкий поклон. Все, как могли, изобразили учтивость: Казуки присел и опустил голову, Рейта резко по-солдатски козырнул, Руки со вздохом поклонился, Манабу нелепо согнулся пополам и так же неловко разогнулся, Кулоэ попытался повторить за мальчиком, потерял равновесие и плюхнулся на землю. Арю пришлось его поднимать и в процессе не совсем почтительно кивать рыжему светозарному господину. Скоро объект повышенного внимания, наблюдая за этим ярким представлением, не выдержал и совсем не величаво и без всякого царского достоинства расхохотался, показывая ослепительный ряд крупных передних зубов, и обнимая себя руками за живот. Всё бы ничего, но его веселье подхватили окружающие волшебные жители: каждый, находящийся рядом с ними на берегу реки Лассэтелумэ, по-своему смеялся. Даже русалки внизу, в волнах у пристани, задорно заливались колокольчиками. — Вот потеха! Правитель, значит, — утирая слёзы, захлёбывался Уруха. — Нет, вы слышали? Меня короновали только что, поверить не могу. Слышите, друзья? Я, по их мнению, ваш повелитель. Гном-кузнец демонстративно отвесил нижайший поклон рыжеволосому, да так, что подмёл своей седой бородой мостовую. Девушка-ледяной призрак захохотал неожиданно низким голосом, да и сам «король» с трудом успокоился. Друзья с недоумением переглядывались и поневоле глупо улыбались, взирая на смеховое помешательство случайных свидетелей их встречи с Урухой. — Ладно, давай сюда подарок, юноша. Я знаю, кто передал его мне, давно это было, чёрт-те сколько лет прошло, — мечтательно улыбнулся наконец угомонившийся Уруха. — Я уже успел по ней соскучится. Светлая Асгерда так далеко. Была б чуть ближе, навестил бы, вспомнил бы былое. Манабу несмело сделал несколько шагов вперёд и уважительно протянул круглую коробочку, покрытую загадочными письменами. Уруха просиял, взяв её в руки, бережно погладил подушечками пальцев деревянную крышку, и от этого движения маленький ларец без замков и без зазоров сам собой раскрылся. — Ну вот, как я и говорил. Только в руках получателя распечатывается. Прямо как у меня дома почтовые коробки, — с удовлетворением заметил Казуки. Уруха кивнул, соглашаясь: — Именно так: небесная магия. Асгерда любит ваше колдовство. Но упаковка — не главное. Куда важнее то, что лежит внутри. То, что выросло в Терре специально для меня. Она прислала мне нечто поистине бесценное. Из раскрытой коробочки на ладонь выпало простое коричневое семечко, похожее на яблочное и никак не напоминающее волшебный и бесценный дар. Уруха, тем не менее, посмотрел на него с величайшим восхищением. Сложил вместе ладони лодочкой, раскрыл, зерно исчезло, и в небо вспорхнула алмазная бабочка, прозрачная, переливающаяся тонкими линиями-гранями. Каждый взмах крыла оставлял за диковинным насекомым шлейф мелких блёсток-брызг. Она села на один из ярких лютиков, росших на берегу, и на глазах изумлённых путешественников цветы, соседствующие с тем, вместе с ним подняли свои жёлтые головки и засияли так, точно наполнились жидким золотом изнутри. Бабочка вспорхнула, закружилась и стала подниматься вверх, до тех пор, пока не исчезла в кронах ясеней, а блестящий хвост медленно растаял за ней. — Что это такое было? — спросил Казуки, с интересом виляя хвостом и вглядываясь в море листвы над их головами. — Это было чудо, милейший посланник небес. Чудо из Терры. Вилварин, как говорят эльфы. Такие алмазные бабочки рождаются только в краю Асгерды. Нет созданий прекраснее и благороднее, ведь они лечат все растения вокруг. Пыльца этой бабочки на века поддержит хрупкое равновесие, связь между растениями в нашем лесу, Лориэн будет процветать, защищённый от болезней и бед. Асгерда — душка, эх какая же она… — Какая-такая? А? — раздался внезапный окрик со стороны реки. Внизу на бирюзовых волнах покачивался черноволосый пловец. Он нырял в русло, выныривал, показушно играя в воде: то выпрыгивал высоко над её уровнем, то скрывался в пучине под аккомпанемент оседающих брызг. Мужчина поднимался, потом зажимал нос пальцами и изображал, что тонет, чтобы потом выскочить в другом месте. Прекрасные русалки стайкой кружили вокруг него и подпевали с нескрываемым ехидством: «Какая? Такая?» Их предводитель махал Урухе то рукой, то хвостом. — Вот показушник, — покачал головой Уруха со смехом, и подал русалу призывающий знак, мол, хватит, давай уже, выбирайся к нам. Тело игривого предводителя русалок, казалось, было частично покрыто тёмной чешуёй, она переливалась и блестела, пока шуточные танцы в воде продолжались. Но вот он наконец решил последовать совету Урухи. Финальным аккордом показательной программы был выпущенный из губ в воздух вертикальный фонтан воды. Затем мужчина сверкнул в направлении Урухи чарующей улыбкой и… вышел на берег на своих двоих. Дело в том, что подскочившие нимфы набросили ему на плечи чёрную накидку, полностью скрывшую его фигуру от глаз окружающих. Однако, когда он ступил на берег, накидка распахнулась, и все увидели, что хвост превратился в обычные человеческие ноги. — Ну вот! Явился-не запылился, мокрейшество, — рассмеялся Уруха. — И к чему был весь этот пафос? Прекрасен-прекрасен, гибок и восхитителен, никто не спорит. И незачем ревновать. Ты же знаешь, мы с Асгердой давние друзья.  — Да ладно, можешь не оправдываться, о новый Правитель Лориэна, — ухмыльнулся русалочий божок, отжимая руками чёрные волосы до плеч, а потом и вовсе тряхнул ими, как пёс, и капли, сорвавшись с прядей, долетели до Кулоэ и Арю, которым пришлось утираться от речной воды. — Мне мои девочки всё рассказали, — продолжил вновьприплывший. — Значит, тебя тут без меня венчали на престол, да? Не успеешь, понимаешь ли, отвернуться, как тебя подсиживают самые близкие! Ууу, коварный! Я так и знал. Столько лет планировал переворот, мятежный рыжий! Мужчина наконец закончил приводить себя в порядок, проходя мимо Манабу, лукаво ему подмигнул, и мальчика вдруг обдало волной огня и вместе с тем — однозначного узнавания: вот он — настоящий Хранитель Элемента, это его приближение сирота почувствовал тогда у реки, а вовсе не Уруху. Тем временем сам шутник-Хранитель приблизился к рыжеволосому другу Асгерды и погрозил ему пальцем. — Не шали! Или нет… Лучше шали. Люблю, когда ты шалишь. И вообще, может, хочешь рокировочку? Ты в местные царьки и Хранители, а я на твою службу? От некоторых твоих способностей я бы не отказался. Особенно в постели, ну хотя бы частично. Чтоб, когда я захочу, кое-что увеличивалось в размерах… — Дурак, что ли? Остановись, — пряча улыбку, вздохнул златовласый. — Не продолжай. Каждому своё. Так что хватит паясничать. Принимай гостей, как подобает истинному правителю. Явившийся из воды мужчина скорчил скучающую мину и одними губами произнёс несколько непотребных ругательств, прежде чем настроиться на «подобающий приём гостей». В противоположность солнечному Урухе он был чёрен как сама ночь. Влажные пряди волос были угольного цвета, глаза темнели точно небо без звёзд, чёрный камзол тесно обхватывал его стан, ткань брюк и рубашки покрывал затейливый мрачный узор, напоминавший чешую донных рыб, и вдобавок накидка нимф вилась за его спиной длинным плащом, похожим на поток смолы. — Аудиенция, значит. Тоска какая. Ну, сказано-делано. Принимаю! Ииитак! Рыбы мои! Пожаловали наконец! Всем пламенный, а вернее глубоководный приветище! Я — Аой, здешний правитель. Это знаете что значит? Что я во всём и у всех крайний, и никаких тебе привилегий, уикендов и выходного пособия. Крыша прохудилась? Зовите Аоя. Неурожай? Виноват Аой, недоглядел. Одна говорящая гусеница поссорилась с другой? Спаси нас, мудрейший Аой. И так далее, и тому подобное. — Вон оно как. Невезуха, канеш… — искренне посочувствовал правителю наивный Кулоэ. — Даж и не думал, что эдак сложно главенствовать над народом-то. — Быть владыкой волшебного леса. Вот это ярмо! Неужели у вашей должности нет никаких плюсов? — с иронией полюбопытствовал Арю. — Есть, рыбы мои! Конечно, есть. Маленький такой плюсик имеется. Знаете, какой? Не казна, казны у нас нет, всё на развитие государства уходит, чёрт его дери. Но кое-какие сокровища у меня есть. Погреба! С чудесными крепенькими и добренькими бочоночками радости. Все мои! Эльфийское вино, гномское пиво, медовая наливочка от дриад, настойка из кувшинок наша, русалочья, сам гнал. Я вам всем сейчас же царственно набулькаю по кубочку. Пир! Я хочу пир! Наконец-то, дождался! Казуки громко сглотнул слюну, но Манабу запротестовал: — Нет, погодите! Какой пир? Вы чего, ваше величество, нам надо спешить дальше! — Времени нет, — вторил ему Руки. Рейта тоже выпалил: — Простите! Наливочка звучит замечательно, но мы не можем остаться. — Нет уж, рыбы мои, не отвертитесь! Всё вы можете, — зловеще задвигал бровями Аой, выдержал драматическую паузу и выпалил: — И останетесь. Я вас из Лориэна сухими не выпущу!