Живое сердце

      Прошла ровно неделя, меня и вправду навестила моя группа: все, кто мог, пришли, кроме… моего отца. Он отправился на собрание в одну из цитаделей Клинков в Криловых горах, на севере от Нильса. Похороны сэра Хайзена уже прошли, захоронили его в храме Святого Нила, в южной части города, где обычно хоронят всех защитников.       Лежать мне осталось в госпитале два дня, а всё это время я, можно сказать, готовился к экзамену по книгам, которые принесла мне моя группа, ну и, естественно, спал, а то с предстоящими экзаменами, чувствую, спать я не буду вообще. Дело в том, что экзамен делиться на три части: теоретическую, практическую и, так называемую, проблемную. Если теория – это просто зубрёжка учебников от корки до корки и позже выуживание материала из головы, а практическая – выполнение различных боевых манёвров, элементов в бою и тому подобной мишуры, то вот проблемная часть, по мнению многих учеников, – самая сложная, так как требует применения и теории, и практики. Процесс происходит довольно простым и незамысловатым образом, и может показаться, что это действительно легко, но то, как о нём отзываются побывавшие на этом тесте, говорит об обратном. Учеников вывозят в лес, в тренировочную зону, и делят на группы так, чтобы в каждой из них были ученики из всех выпускных классов, в нашем случае – Д1, Д2, Д3 и Д4, после чего задают каждой из групп схожий по препятствиям и расстоянию маршрут, а в задачу ставят спасение раненых товарищей, в роли которых выступают мешки с камнями в одном из перевалочных пунктов. И ладно это было бы всё, но нет: сам маршрут чаще всего лежит через болота, чащи и другие географические объекты, нормально так усложняющие путь и сводящие шанс, что ты дойдёшь до конца и не завоешь… если вообще дойдёшь, как правило, к нулю. Вот поэтому её и называют самой сложной частью экзамена.       Хотя винить в этом некого: люди, поступавшие в военную академию, прекрасно знали, что их ждёт в конце обучения, ну и к тому же, этот тест, как я думаю, пусть и сложный, но зато многим сразу становится понятно, в какой из корпусов им поступать и что им на самом деле под силу. Да и к тому же ясно, почему власть сделала тест таким по сложности: просто кому нужна разведка, обычные солдаты или просто стражи, которые не могут и пару часов пробыть в движении. Хотя… по факту, мне и самому это не по душе, но… отступать уже поздно.       Сейчас пять вечера, на улицах как-то тихо, людей уже не особо много, а в больнице просто гробовая тишина, в какой-то мере даже жутковатая. Ни звука. Ни из соседних палат, ни из коридора.       – Дэй, зажги лампу, а то глаза испортишь, – посоветовала мне, читающему в полутьме о целебных травах, растущих в полях, птица.       – Спасибо, мамочка, мне и так хорошо, – с усмешкой ответил я.       – Какой же ты всё-таки пень! – пикнула сойка, угрожающим тоном. – Я же не просто так говорю. Вот когда слеповатым станешь и дальше носа видеть не будешь, вот тогда вспомнишь мои советы, а я «оп!» – и не буду тебе помогать, и будешь, как новорождённый щенок, ползать и думать: «Каким же я глупцом был и умную Линс не слушал», вот так!       – Но зато меня будут под ручку красивенькие девушки водить, а не птицы.       – Ага-ага, а увидишь ты их как? – с явной ментальной насмешкой спросила Линс.       – Потом и разберусь.       – Потом поздно будет, – усмехнулась сойка.       – Значит, когда выпишут, в газету объявление подам, что одному парню через пару десятков лет нужна будет красивая девушка-поводырь, с хорошей оплатой и… пожалуй, предоставляемым жильем, чтобы рядом всегда была.       – Ха-ха-ха, – застрекотала сойка. – А ты не подумал, что тебя потом… ха-ха, не молоденькие, ха-ха-ха, а уже бабушки водить будут?       – Нет, я более предусмотрителен. Мне понадобиться не сама бабушка, а уже её внучка или дочь, так в газете и напишу, тут надо отталкиваться от того, когда ослепну. Ну, а лампу я, пожалуй, зажгу, – сказал я и, отложив книгу, подошёл к настольной лампе со спичками. – Ты мне лучше ответь: почему так тихо в госпитале? Сейчас ещё не ужин, да и врач ко мне уже должен был уже как полчаса назад прийти…       – Да, что-то тихо, – подтвердила сойка.       – Может, уснули все?       – Ага, в пять вечера? И врачи, и тот живенький дедушка через две палаты, который по ночам по госпиталю ходит и ищет себе бодрствующих, как и он, чтобы партию-другую в шахматы сыграть?       – А вдруг ему это… снотворное дали, чтоб не шастал и людей не пугал, а врачи отдыхают где-то? – Сойка мысленно несогласно покачала головой.       – Ну, тогда проверим, – сказал я и, встав с кровати, зашагал к двери.       – Стой! – вскрикнула сойка. – Вооружись чем-нибудь, мало ли что!       – Чем? – с ухмылкой спросил я. – Выбор у нас такой: первый том «Травы и растения южных лесов Ариналы», лампа, ваза, ещё одна книга, но полегче. Так что берём?       – Что поувесистей.       – И что, я неведомым злодеям про корешки ятаря зачитаю? Светло ещё на улице, не сей панику, – сказал я и, повернув ручку, открыл дверь. И… не хило удивился.       – Темно, – констатировал я. И вправду, в коридоре было темно хоть глаза выколи, а окна в каждом из концов коридора закрыты шторами, не пропуская ни лучика заходящего за небосклон солнца.       – Не совсем, смотри, – подправила меня сойка и будто ментально посмотрела направо. Я повернул голову. На полу, в правом конце коридора, тускло горела свеча, также тускло освещая всё в метре от себя.       – Странно, – вновь сказал я очевидное.       – Правда?       – Линс, не время для ехидностей.       – Дэй, давай-ка в комнату вернёмся, а?       – Согласен, – сказал я и хотел было ступить шаг назад в комнату, но упёрся в дверь.       «Что за?!» – подумал я и, развернувшись, начал крутить ручку, но также удивлённо обнаружил, что дверь абсолютно не поддаётся.       – Дэ-эй, – дрожащим голосом протянула Линс, – мы здесь не одни…       – Ну да, тут ещё врачи дежурные где-то сидят, – пыхтя, сказал я, все дёргая ручку.       – В том-то и дело, что их я не ощущаю…       – То есть «не ощущаешь»? – случайно вслух спросил я.       – Так! Я ощущаю только одно существо, и оно всё время быстро перемещается по этому этажу. – Я сглотнул и стёр капельку возникшего пота со лба…       – И что теперь? – дрожащим голосом спросил я.       – Свеча! – вскрикнула сойка, и она тут же потухла, окончательно опустив в кромешную тьму коридор.       Внезапно за спиной пронёсся поток ветра. Я быстро развернулся, сжав кулаки, пытаясь перебороть всё нарастающий страх. Ещё один поток за спиной, разворот, ничего. Что за хрень?! Мгновение – и теперь чувство страха сменилось ещё более неприятным чувством – чувством пристального взгляда со всех сторон.       – Какого хрена?! – вновь случайно вскрикнул я вслух. Вслед где-то из темноты последовал нервный, жуткий смех. Что-то коснулось плеча. Разворот, и я кулаком сбиваю вазу с небольшого столика у стены.       – Что ты такое?! – закричал я, вертя головой, надеясь разглядеть хоть что-то во тьме.       – А ты как думаешь? – вопросил высокий, самодовольный голос, после чего что-то невероятно острое впилось в плечо, создав адскую боль. Я закричал, схватившись за кровоточащую рану.       – Дэй! – вскрикнула Линс. – Десятая страница!       Я быстро сообразил, расправив руки и став в боевую стойку. Из локтей и предплечий сквозь кожу прорезались острые, кристальные, загнутые, немного освещающие округу наросты фиолетового цвета. Ноги стали вытягиваться, пальцы на них – преобразовываться в полукруглые пластины, а в некоторых местах – твердеть и обрастать твёрдыми кристаллами. Из-под кистей резко выдвинулись два заострённых, размером со средний кинжал лезвия.       – У-у! Блестят! – послышался голос из тьмы, и неизвестный залился хохотом, всё так же проносясь по широкому коридору. – Тебя они не спасут, – уже зловеще протянул он. Резкий поток воздуха – и снова жгучая боль уже во втором плече и бедре.       – Дэй, доверься мне! – послышался голос Линс.       Опять порыв ветра – и лезвие почти достигает шеи. Скачок в сторону, выпад. Вовсю летят высекающиеся искры, кружа в быстром танце, а осколки лезвий падают на пол.       – Справа! – вскрикивала сойка, пытаясь помочь.       Разворот. И через мгновение враг летит в стену от лихого удара ногой. Снова ветер.       – Слева!       Отскок – и я еле успеваю прикрыться защищёнными руками, от которых со звоном отлетают ножи, с глухим звуком врубаясь в стены.       – Сзади!       Снова разворот, подножка и молниеносный удар коленом в ещё не упавшего врага. Треск дерева, ветер и сотни ударов обрушиваются со спины. Вновь адская боль. Разворот. Удар, отскок, удар. Искры, ослепляющие глаза. Ещё удар, ещё. Вновь прыжок, секундный разворот. Удар. Снова боль от впивающегося тонкого ножа в живот.       – Сдохни! – с яростью кричит враг, проворачивая нож и занося другой для удара.       – Дэ-эй!       Отблеск во тьме, натужный стон, и враг, лишившись кисти, отпускает рукоять ножа. Ещё один удар, на этот раз – по горлу, и враг, хрипя и всхлипывая, валиться на пол, сползая по стене, оставляя на ней кровавый след. Я заваливаюсь на него и заношу руку для последнего удара.       – Не сегодня, парень… – еле слышится во тьме, и враг внезапно вспыхивает пламенем, и, крича пару секунд, умолкает, освещая общую картину. Трупы…       – Что здесь нахрен произошло? – поражённо пробормотал я, держась за рукоять ножа, торчащего из живота.       – Дэй, не время разбираться, быстрее в окно!       Рывок из последних сил. Треск стекла. Глухая боль в плече. И мир потухает под приглушённые крики…