Женить, нельзя помиловать

Галадриэль, восседавшая в своих покоях, оглянулась на вошедшего супруга. Келеборн отстегнул мантию у шеи и, скинув ее на ложе, подошел к эльфийке, взяв ее руку и губами прикоснувшись к обратной стороне ладони. Владычица Лотлориэна в легком смущении прикрыла блеснувшие глаза. Отстранившись, эльф протянул руку и ласково провел ею по щеке супруги, а затем подошел к окну: — Все стало, как прежде? — Да, — откликнулась она, мягко встав с насиженного места и подойдя к Келеборну, чтобы взять его под руку. Прислонившись лбом к его лбу, она прикрыла глаза. — Теперь все идет своим чередом. Ты чувствуешь: Арда больше не стонет от боли… — Такое ведомо только лишь тебе, моя Владычица. — Это было так долго. Невыносимо долго и больно, — выдохнула она и, открыв глаза, ее супруг увидел лишь восхитительно прекрасную эльфийку, в которую он влюбился с первого взгляда. — Но теперь все в порядке. Она отступила в сторону от широкой фигуры и прошла на балкон, с которого открывался вид на королевство, сплетенное воедино с крепкими, вековыми стволами деревьев. Обширный лес на территории восточного Средиземья, расположенный в междуречье Андуина и Келебранта чуть восточнее от Мглистых гор, жил своей обычной жизнью, готовясь к предстоящему сезонному Празднику. — Скоро Митрандир прибудет вместе с отрядом Дубощита в Ривенделл и потребуется твое присутствие. — Да, — эхом откликнулась могущественная Владычица Лотлориэна, не отрывая взора от эльфов, сновавших по мостикам, словно зависнувшим в воздухе. — А как Лейна и Эрилэ? — Лейну я перестала чувствовать, так что не знаю, что с ней. Но, думаю, Эру не обделил ее прощальным подарком. Он, знаешь ли, любит истории любви… Лена распахнула глаза, глядя, как пушистый белый снег огромными хлопьями медленно опускался на землю и на ее одежду. Спину неприятно морозило от холодного асфальта, покрытого корочкой льда. Над головой, где-то совсем рядом, кто-то причитал, но неизвестного она не видела, чувствуя, как боль накатывает волнами, исходя в большинстве своем из правой ноги. Со стоном сев, оперевшись на руки в вязаных варежках, она, проморгавшись, увидела подошедшего к ней молодого человека в черной пуховой куртке и потертых джинсах. Неловким жестом отодвинув шапку со лба на затылок, он присел на одно колено и заглянул в ее глаза: — Ты живая? — Охренеть… Это меня головой так сильно ударило или ты вылитый Ричард Армитидж?! — выдавила она, разглядывая молодого человека, что один в один был ее любимый актер. Он рассмеялся, пряча зеленые глаза, и протянул: — Мне это часто говорят… Я тебя не увидел, прости. Так как ты себя чувствуешь? — Нога сильно болит… О-о. Чувак, серьезно? Какого черта ты делаешь зимой в Чертаново на велосипеде?! Она смешно округлила глаза, глядя на валявшегося на боку «железного коня». Проследив за ее взглядом, парень лишь рассмеялся, а затем, стянув кожаные перчатки с меховой прослойкой внутри, протянул ей ладонь: — Я — Анатолий. — Значит, Толя, — важно покивав, произнесла Лена, вскинув брови, а затем ответила на рукопожатие: — Елена. Будем знакомы. Ну что, принц на коне, будешь меня поднимать?.. — А Эрилэ, — продолжала Галадриэль, посмотрев на мужа с печальной улыбкой, — наверняка уже проснулась дома. Солнечный луч скользнул по лицу эльфийки, заставив ее поморщиться. Перевернувшись спиной к окну, она натянула на голову одеяло. Раздался скрип ручки двери и внутри комнаты показалась голова Амариль О’Дер, что с мягкой улыбкой посмотрела на дочь. Успев за пару минут в тишине вдоволь налюбоваться спящей Эрилэ, она уже с грохотом распахнула двери и вошла в комнату. Громко цокая каблучками, Амариль сразу направилась к окну. Отдернув шторы, она рванула створки на себя и громко произнесла: — Эрилэ О’Дер, немедленно вставай! У нас еще много дел перед тем, как выезжать во дворец! — Я тебе еще неделю назад сказала, что не поеду на Праздник! И мне все равно, что ты так жаждешь выдать меня замуж, — раздался голос из-под одеяла, и Амариль устало вздохнула, покачав головой. — Родная, тебе уже не сто лет, и ты должна понимать, что мы с папой желаем тебе лишь самого лучшего. — Ты повторяешься, мам, — заявила девушка, со стоном откинув одеяло в сторону, понимая, что поспать ей не дадут. — Определенно, нет. Таких аргументов я еще не использовала, — озадаченно протянула Амариль, поглядывая в окно. Она говорила что-то еще, но Эрилэ прослушала, почувствовав нараставшую боль в голове. Помассировав виски, эльфийка попыталась вспомнить… хоть что-то, но воспоминания путались, мешая сосредоточиться. — Мам, — прервав неумолкающую болтовню Амариль, повысила голос О’Дер, — а какой сегодня день? — Если это твой повод перевести разговор… — Нет! Я серьезно, что мы делали вчера? — Утром ты занималась фехтованием, потом, как полоумная, носилась со своим конем, днем мы занимались вышиванием, которое ты успешно проспала, а потом поужинали с отцом. Вечером пошли гулять… Эрилэ, ты меня пугаешь… Амариль нахмурилась. Тревожно приблизившись и опустившись на край кровати дочери, она прислонила прохладную ладонь к ее лбу. — Голова болит и ни балрога не помню, — как-то совсем жалобно протянула Эрилэ, взглянув на мать. — Такое ощущение, что я что-то забыла… — Ты не заболела? — напугалась эльфийка, перехватив руку дочери и осторожно поцеловав ее. — Нет, но… Какие-то обрывки фраз, кто-то оглушительно громко смеется, а затем она ощутила близость кого-то, кто познал ее так глубоко, как никто до него. Она неосознанно коснулась солнечного сплетения, начав растирать его, словно в ожидании, что оно будет неумолимо гореть. Но мгновения текли, а все было, как прежде. Эрилэ тряхнула головой, отбросив глупые мысли, которые наверняка являлись всего лишь обрывками ее сна. — Забудь, все в порядке. Так о чем мы? — Знаешь, — напряженно протянула Амариль, вглядываясь в глаза дочери, — давай-ка ты сегодня отлежишься, я попрошу принести тебе отвар с медом. А завтра прогуляемся, проведешь время с отцом. — А как же дворец, Праздник и женихи? — удивленно протянула Эрилэ, готовившаяся защищаться до последнего. — А, к Морготу все это, — отмахнулась эльфийка, похлопав дочь по руке ладонью. Встав с постели, она произнесла: — Пойду попрошу слуг заняться отваром. А ты отоспись хорошенько. Твое здоровье для меня важнее, нежели перспективы замужества. Эрилэ с улыбкой откинулась на подушки и проводила мать неверящим взором, а затем радостно накрылась одеялом, приготовившись к еще нескольким прекрасным часа сна. — Значит, она не встретит Трандуила? — печально протянул эльф, посмотрев на Галадриэль, и та повела плечом: — Я знаю, о чем она попросила Эру, и он это выполнил. Но что будет дальше: может быть, когда-то они встретятся, а, может быть, и нет. В Лихолесье любят истории о Начертанных, ты знал? — дождавшись отрицательного кивка Келеборна, она поджала губы. — К сожалению, в этих историях Начертанные либо не встречают друг друга вовсе, либо встречают тогда, когда уже находятся в браке… Грустные истории. Не люблю их. За спинами раздались шаги и страж склонился в поклоне: — Владычица, ваша лошадь готова… Галадриэль переглянулась с Келеборном и, на прощание сжав его пальцы, двинулась к выходу вслед за стражем. Эльф вошел в спальню и, сам не зная почему, но чувствуя, что должен задать еще один вопрос, спросил: — Теперь все будет хорошо? Могущественная эльфийка замерла, а затем чуть повернула голову, натянуто улыбнувшись: — Да, теперь все хорошо. И двинулась дальше, стерев улыбку с лица. Ее ждал Совет с Митрандиром, Саруманом и Владыкой Элрондом, где истари расскажет ей о возвращении Зла. Раз все вернулось на правильную дорогу, война с Сауроном была неизбежна… *** Леголас преодолел сеть бесконечных коридоров замка и, осторожно распахнув двери тронного зала, вошёл внутрь. Трандуил восседал на троне в стандартной для себя позе: откинувшись боком на левый подлокотник и закинув ногу на ногу, он меланхолично покачивал одной стопой. — Отец, — уважительно протянул принц, прислонив руку к груди и слегка поклонившись. Владыка Лихолесья поднял голову с подставленного кулака и лениво качнул ладонью в приветствии, ни на секунду не спуская взгляда с видневшихся внизу проходов, по которым сновали эльфы. Леголас, подойдя к краю и посмотрев туда же, куда и отец, вдруг поморщился от ноющей, назойливой боли в голове. Незаметно он поднял руку и пальцами начал массировать виски, слегка надавливая на кожу. Проклятая боль не давала сосредоточиться, отвлекая от поставленных задач. Сегодня на патрулировании границ их королевства он не смог своевременно заметить группу членистоногих, что поселились в лесу. Это привело к трем погибшим. Поэтому в добавок к головной боли Леголас ещё и страдал от чувства вины, кошками скребущей где-то внутри. Тауриэль пыталась подбодрить его, однако даже слова его недостижимой мечты, которую он в тайне так сильно любил, не смогли ободрить его. — Головные боли? — поинтересовался Владыка, переведя взгляд на сына. Леголас обернулся и досадливо кивнул: — Знаю, звучит смешно, но виски разрываются, отец. Леголас вообще не мог вспомнить, чувствовал ли он когда-нибудь боль. Организм эльфов, который был в несколько раз сильнее любого другого из народов Средиземья, всегда защищал его от подобных напастей, даже во время сражений. Так что подобные мелочи, как ноющие виски, слегка настораживали… — У меня то же самое, — заметил Трандуил, постукивая подушечками тонких пальцев по лбу. Принц вскинул обе брови одновременно, с удивлением приблизившись к лестнице, которая вела к трону Владыки. Вот это было уже совсем странно. — А ещё, — продолжил он, — есть ощущение, что я словно что-то забыл… Что-то важное… Как Тауриэль? Леголас опешил и едва слышно протянул: — В порядке, отдыхает после патруля… Почему ты спросил? — Не знаю. Показалось, что это важно. — Владыка нахмурился, а затем резко встал, скинув плащ на трон и направившись по ступеням вниз к сыну: — А как дела у… Трандуил распахнул глаза, замерев от невозможности досказать предложение. Леголас вопросительно ожидал продолжения, но эльф молчал, бестолково глядя перед собой, словно потерял мысль. — У кого? — не выдержал молчания принц, тревожно поежившись. Что-то было не так. И он, и отец это осознавали, но вот что именно, оставалось секретом. — Ни у кого, — мотнув головой, словно сбросив размышления, Трандуил продолжил спуск. Остановившись возле сына, он заглянул ему прямо в глаза. Оба эльфа заметили плескавшийся где-то глубоко внутри друг у друга чудовищный страх. Страшно сталкиваться с таким. Как будто ты что-то знаешь, знаешь что-то очень важное, а вспомнить этого не можешь, потому что сознание упрямо уворачивается, пряча это в своих глубинах. — Ни у кого, — эхом откликнулся Владыка. Моргнув и зло нахмурившись, он качнул рукой, пригласив сына за собой: — Так что у нас с пауками? Леголас зажмурился от нового порыва боли. Кажется, кто-то пел и очаровательно громко смеялся… А ещё ему казалось, что возле отцовского трона кого-то не хватало. Словно отсутствовала часть мозаики. — Леголас? Принц качнул головой, все дальше отдаляясь от необъяснимой загадки: — Да, отец, прости. Пауки…