Eternity and one more night ToGetHer

Ты, может быть, спросишь меня, что случилось? Да так, ничего, просто Похолодало. А мне, как назло, лето тёплое снилось. Проснулась, а Солнца Как не бывало. Да нет, не больна я, Я вспоминаю, Зачем я здесь.

      Прошу прощения!       Шум. Гул и гам. Лязг. В глазах рябит от усталости, спертого воздуха и цветастых нарядов столичных дам, чьи юбки ловко вальсируют среди снующих туда-сюда не менее благородных с виду джентльменов и растворяются в толпе.       - Извините, пожалуйста!       Гранд Сентрал Терминал похоже не очень благосклонен к новичкам. И не удивительно, столица есть столица! Нью-Йорк - место, где молодая кровь кипит, бурлит, словно адское варево. Сколько молодежи! Сколько приезжих! Захватывает дух от неимоверного количества людей, запахов и цветов. Захватывает дух во всех отношениях, разумеется. А это ведь только внутри вокзала. Что же ждет приезжих по ту сторону мраморных глянцевых и суровых бетонированных стен?       И Чарли колеблась, может ли ей сейчас быть еще хуже. Где же оно, куда запропастилось то чувство предвкушения столичной жизни, что преследовало ее в течение целого года? Одно дело, когда она паковала чемодан в своей небольшой спальне, пока ее маменька суетилась у коридорной тумбочки с телефоном и все никак не решалась позвонить соседке, тетке Миллер, что жила через дом, и разболтать о грандиозных планах младшенькой. Другое - стать со своей мечтой уже одним целым, прикоснуться к казалось бы нереальному. И вот оно, в твоих руках! А что дальше?       Но вернемся к маменьке и дребезжащему телефону. А Миллеры и Чарльстоны все спрашивают про Шарлотту. Помилуй господи, что-то случилось? Определенно! Она едет покорять Йорк!       Что ни говори, а Чарли делала все возможное, чтобы выпросить денег у родителей на билет в один конец. Работать ей запрещала мама, ибо негоже девушке знатного происхождения по линии матери "батрачить как мужик". А другой работы для нежных белых ручек не найдёшь. В пригороде женщины не утруждали себя ничем, кроме как выполняли свои законные роли жены и матери. Но когда отец наконец-таки признал, что завещать дочерям хозяйство - слепое безумие, а на севере достойных наследников в мужья Чарли не сыскалось, он все же отступил и в привычной своей манере без лишних сцен опустошил кошель.       Дома ее и правда ничего не держало, разве что прирученный пару лет назад енот Патрик, у которого была теперь и своя конурка на скотном дворе в пне от поломанного дуба. Чарли очень хотела завести домашнюю кошку, вот только позже оказалось, что у нее аллергия на них. И енот был приятным дополнением вместо нее. И, на радость отцу, бесплатным.       Телефон не даст собраться с мыслями. Чарльстоны и Миллеры наверно за каких-то минут десять разболтали по всей округе, какая сейчас обстановка в доме у "европейцев".       А папенька тем временем дремал в кресле после изнурительной работы в поле и держал в зубах трубку, забывшись то ли от усталости, то ли от рассеянности поддать огоньку. Чарли понимала: он был опечален. Отец молчалив по природе и так, а если дела худо, то на некоторое время возьмешь да и позабудешь, что действительно умеет говорить. А как же не печалиться? Первой родительский дом покинула старшая дочка - женилась на каком-то долговязом музыкантишке, прибывшем в Южную Колумбию на гастроли из Сан-Франциско. Какой запевала, какой запевала! Красноречивостью и симпатичной мордашкой, конечно, не обделен. Вот только заносчив больно, что, может даже, и помогло ему когда-то сделать себе имя. Раз так его и этак! Отец даже не благословил их. Да, она помнит это так хорошо, словно это случилось вчера. Сестренка с уже собранным чемоданом стояла посреди гостиной и тоскливо, украдкой через плечо метнула взгляд на дремавшего в кресле отца (дремавшего ли?). Лицо его было абсолютно спокойно. Но кто знал, что творилось там, внутри. А Мсье Запевала, облокотившись на дверную раму спиной и сложив руки на груди, как-то победно ухмыльнулся сам себе. "Даже чемодан не возьмет! Как же манеры! А вот когда я вырасту, и маменька даст разрешение пойти на танцы, мой кавалер точно будет сама любезность и учтивость!" - пронеслось в голове десятилетней Чарли, пока она из-под стола наблюдала все, что творилось в гостиной. Как же она хотела в тот миг подбежать к сестре, прижаться лицом к воротнику накрахмаленной рубашки и зарыдать навзрыд, только чтобы та ее не покидала! Кто теперь будет жалеть малышку Чарли, когда она разобьет коленки во время бега? Кто теперь будет оберегать ее сон от ночных привидений и вовремя гасить свет? Maman совсем не до этого.       И Чарли тоже не прощается с отцом.       Она и сейчас не знает, что сказала бы ему. И говорить ей с ним не о чем, отношения младшей дочери с отцом не заладились еще до ее рождения. Он - породистый ирландец, рыжие кудри и суровый нрав - всегда мечтал о сыне. И если хотя бы сестра с головы до пят пошла в него, то на Чарли сказались французские корни их матери, да и во внешности она смогла кое-что перенять. Черные жесткие кудри, блестящие на свету, узкие плечи и сочные бедра - мечта натурщиц и художников. Только бюст все же немаленький, размера третьего, круглое личико, тонкая полоска губ и глаза, словно у куклы, - большие, миндалевидной формы, карие. Редкие глаза, в придачу с пышными черными ресницами, настолько редкие, что вызывали душевную смуту у окружающих ее прелестниц. Иным могло показаться, будто Чарли все время чем-то напугана. И вот-вот да и ухнет по-совиному. Ну, до безобразия большие глаза! Возможно плаксивость девочки и была обусловлена этим дефектом во внешности. И как бы похожа ни была Чарли на мать, сильно сблизиться обеим не удалось. А тут она еще и уезжает вслед за сестрой, которая сама не прислала ни единого письма с тех пор. Может поэтому отец не так сильно отчитывает в последнее время? Что толку, любишь вот так беззаветно кого-то, всю душу в него вкладываешь, тратишь время и силы без отдачи, а он и не откликнется. А чего можно тогда ожидать от тех, с кем и так не заладилось? А будут ли папенька и маменька вообще вспоминать о Чарли?       Но все же, хоть бы и Шарлотте какая телеграмма перепала. Ан нет. Только бы ничего не случилось с сестренкой!       - Мисс, с вами все в порядке? Мисс!       - Ааа!?       Шарлотта встрепенулась и чуть не свалилась с чемодана, на который присела перевести дух. Пленка мыслей застыла где-то далеко за пределами сознания и она широко раскрыла глаза перед собой, что стоявший перед ней мальчишка в ужасе отшатнулся назад.       - Ой, мисс! У вас такие большие глаза!       Ну вот еще не хватало испортить себе настроение в первый же день приезда.       Чарли вспыхнула, но вовремя сориентировалась и деланно нахмурилась, пытаясь сузить глаза и выглядеть поистине сурово.       - Это потому что ты меня испугал, мальчик!       Пусть не думает, что приезжих можно легко сломить.       - А еще вы одеты слишком открыто, мисс! А вы откуда, мисс? Выглядите так, будто вас всю ночь трясло в повозке , а потом спросоню-то спустили! А знаете, наш Томми однажды смог пробраться незамеченным в повозку с остальными господами, не заплатив монеты, и никто даже не сказал ничего! Мы так и стояли раззявивши рты, ой, что бууудет! Выпорют-то кнутом, как прознают! В такси бы так не прокатило! Он весь день так и протрясся по бульварам, ей-богу говорю, мисс! А потом его стошнило у набережной! И какая-то дамочка его пожалела, купила... как его... кросан этот со сладким чаем неподалеку в бистро и даже платочком нос утерла! А кросан это такая булочка французская, я видел, на панцирь улитки похожа, с обеих сторон, только в форме месяца! Чудо! Ооо!..       Чарли пригляделась к мальчику более ясно. На вид лет двенадцать. Штаны коричневого костюмчика не по размеру велики и запылены, впрочем, как и жакетка. Белая рубашка... уже не белая. И мужской берет под цвет костюма, который похоже был нахлобучен на голову в спешке и, казалось, вот-вот сползет. Мальчишка улыбался до неприличия широко, выставляя в некоторых местах беззубый рот. Лицо грязное, веснушчатое, но довольное. Ах да, вон еще черная льняная сумка на длинном ремне. Мальчик разносит газеты на вокзале.       - Это круассан называется, - Чарли устало улыбнулась и убрала за ухо выбившийся из прически черный локон средних волос. - А то, что одета легко, так на дворе июнь месяц. Духотища-то у вас тут, конечно! Кстати говоря, ты голоден? Составишь мне компанию за чашкой чая и круассаном? Мне непривычно одной, и немного страшно, я города не знаю. Как тебя зовут?       Мальчик нахмурился, что в значительной степени прибавило ему пару лет. Как-то недоверчиво оглядел девушку снизу вверх, будто видел впервые, и смущенно пробормотал:       - Джек я... И мне не положено. Я работаю. Газеты сами себя не разнесут. Прощайте, мисс.       - Подожди! Я тебя как-то обидела? - глаза Чарли казалось бы уже не могут стать еще больше.       - Мсье Дюбуа это не понравится. Он главный. И я вас не знаю.       Удивительно, как можно свести любой диалог на нет, пытаясь предпринять шаг сближения с ребенком. Шарлотта еще не понимала этот город и окружающую ее обстановку. И вряд ли ей первое время будет легко свыкнуться с менталитетом урбанистического типа людей. Ну и детей, как оказалось, хотя мальчик явно даже на средний класс не тянет, но не до конца обделен светскими манерами и, грубо говоря, соответствующим внешним видом. Страшно.       Но все же Чарли только двадцать два года от роду, а ее маленький рост - метр пятьдесят - и хрупкое телосложение и того делали ее похожей на восемнадцатилетнее нечто. Неужели такая большая разница, что нельзя было бы расположить к себе мальчика?       - Шарлотта, - девушка быстро, чуть неуклюже протянула ему руку.       Джек поколебался несколько секунд, но все же ответил на рукопожатие. "Отличный ход," - подумала Чарли и мысленно заликовала.       - Вот теперь знаешь! - девушка выдохнула и продолжила: - Ну, так что? Давай по чашечке черного? Он мой любимый, потому что самый простой и привычный на вкус.       - Благодарю вас, Шарлотта. Но, я же сказал, мне нужно наработать норму. Наверно в следующий раз, если вы не передумаете, конечно! Я так-то с радостью! Но одно условие!       - Вот как. Какое?       - Я плачу за себя сам! - Джек горделиво задрал нос и шапка, что держалась на честном слове на его рыжей растрепанной голове, все же упала.       Чарли сердечно улыбнулась.       - До свидания, Джек.       - Ага... и, кстати, возьмите газету! - не дожидаясь ответа девушки, мальчик всучил ей связанную бумажную трубку и убежал восвояси, периодически оглядываясь на новую знакомую.       - Господи!..       Глупая, глупая Лотти! Что же лежит в твоем чемодане, что не может дать тебе сейчас нормально существовать? Пара платьев, еще одни туфли на смену, туалетные принадлежности, ночная сорочка и... Ах да... Книги. Вроде семь штук.       Девушка застонала.       - Ну, что я в Нью-Йорке библиотек не найду!? - Чарли устало выдохнула, поставила чемодан перед входом гостиницы, потерла ноющую поясницу и поправила высокий воротник рубашки, устремив взгляд на вывеску. Выцвела. "Три сестры". Прямо как у Чехова! Странное название для такого города, как Йорк. Гостиничный двор ничем не примечателен, по соседству расположена антикварная лавка.       А название вполне себя оправдало: экономка была эмигранткой из России. Уже в летах, сухая, но вполне себе бодрая женщина. И, как положено воспитанной русской леди, неплохо владела французским. Хозяин заведения уже как десять лет преставился, и она продолжила его дело, так и не сменив позицию.       - Добро пожаловать, милая, - поприветствовала женщина Чарли, - Меня зовут Мари. Ваша комната уже неделю как освободилась. Вот ключ. Если будут какие вопросы, я обычно на кухне или у себя. Моя комната справа от лестницы на второй этаж. Горничная будет приходить каждые два дня. Если вам нужна будет помощь с одеждой - моя племянница-помощница Лиззи будет здесь каждое утро. В случае чего, зовите меня. Месячное проживание обойдется вам в три доллара.       - Très bien*! Премного благодарна! - Чарли с неподдельной радостью прижала руки к груди.       - À tout a l'heure**! Жду вас к ужину, - вежливо кивнула Мари.       Чарли уже и не помнит как дотащила свои вещи до комнаты, как упала лицом на выцвевшее от стирки со временем бордовое покрывало деревянной кровати, вздремнув на полчаса. Очнувшись от дремы, вышла из комнаты и нашла ванную в конце коридора. Нужно было ополоснуть лицо, чтобы немного освежиться после тяжелой дороги. А вечером, после ужина в приятной компании в лице Мари (кто же знал, что она также страстно любит литературу!), нужно было бы нырнуть под одеяло с головой и подумать о том, какие еще сюрпризы готовит ей жизнь.