Она моя душа

- Я поговорю с тобой, - гневно произнесла она. – Ты будешь слушать меня. И услышишь меня. И это мы сделаем сейчас. Не завтра. Не послезавтра. А именно сейчас. Ты сядешь за стол. И выслушаешь меня от начала и до конца. Могу поклясться, что я уставился на нее бешенными глазами. Такой еще я ее не видел. Уверенная, дерзкая и безумно сексуальная в гневе. Я стоял, замерев. Я ошибочно думал, что все в моих руках. Но в действительности нет. Это Дефне дала мне время свыкнуться с прокатом. А теперь она жаждала прояснить все. Она ждала, когда я успокоюсь и смогу оценить все трезво. Какими-то невероятными усилиями я собрал остатки своего самообладания, вспомнив ее обман и прибавив к этому немного гнева, я оторвался от края столешницы. Мое лицо было почти в миллиметре от ее, тела почти соприкасались, потому что Дефне не сдвинулась ни наш шаг. Я взял ее за руки, чуть выше локтя. Нежно и бережно сжав их своими ладонями, я отодвинул ее в сторону. - Дефне, сегодня был долгий и трудный день. Я хочу отдохнуть, не выслушивая тебя, - произнеся последнее слово, я ушел с кухни в свой кабинет. - Омер, ты не убежишь, - тихо донеслись до меня ее слова, когда дверь моего кабинета закрылась. Она за мной не последовала. Утром, не изменяя своим привычкам, я пошел на греблю. Когда вернулся домой с пакетами еды, меня ждал сюрприз. Пройдя к столу, я увидел, что он уже сервирован. На плите, в сковороде под закрытой крышкой был готов омлет. И по запаху он был с ветчиной. Ммм, мой любимый завтрак. Я положил пакеты на кухонный островок. Сказать, что я был дивлен - ничего не сказать. - Дефне, - окликнул я. - Я тут, - крикнула мне в ответ Дефне. Голос исходил откуда-то далеко. Значит или спальня или ванная. Я разложил покупки в холодильник. А когда закрывал его дверцу, то Дефне стояла возле кухонного островка, сразу возле двери холодильника. - Я подумала, что ты будешь голодным. Поэтому приготовила тебе завтрак. - Спасибо, но ты не должна была, - ответил я, чтобы она не думала, что оставшись с ней, она мне должна готовить завтрак, как будто мы семейная пара. Но, откровенно говоря, то, что она побеспокоилась за меня, было приятно. Я сел во главе стола, и принялся за еду. Через минуту, Дефне принесла мне омлет. Отправив нежный кусочек в рот, смакуя его вкус, я заметил, что на столе была только одна тарелка – моя. - Почему ты не ешь, - я уже стал приподниматься с места, чтобы пойти за тарелкой и накормить ее, но она меня остановила, подняв руку вверх. - Я уже поела, - щечки и скулы Дефне тут же залились розовым оттенком. Я вернулся домой в 7.30. Пусть прошло еще десять минут, когда я ее звал. Но она никогда так рано не завтракала. Никогда. – Кажется, малышу нравятся ранние завтраки, - она нежно вскинула брови вверх, склоняя голову на бок и делая чуть заметный взмах в мою сторону. Тем самим, намекая мне, что он похож на меня. В ответ я удивленно поднял брови, глупо изображая, что не понял ее намек. В душе я радовался как ребенок. Вторник был похож на вчерашний день, как и всю прежнюю неделю. С одним лишь отличием – Дефне приготовила завтрак. Среду же я ждал с замиранием сердца. Это был день, когда мы будем посещать с Дефне врача. Мы выехали ровно в 8. И хоть нам было на 9 часов утра, а до клиники ехать минут 20, было рановато. Мне не хотелось терять время, и сидеть в очереди ожидая своего часа. Но Дефне так суетилась, что мы решили выезжать. За рулем был Шукрю. Я сел на заднее сиденье, а Дефне рядом с водителем, который был несказанно рад за такое соседство. Могу поспорить, что он догадался о причине посещения клиники, но как всегда, мудро промолчал. Они разговаривали на отвлеченные тем, которых я не слышал, потому, что… потому, что я волновался. Это первый визит к врачу. В голову лезли всякие плохие идеи и сценарии событий. Чтобы отвлечься, я достал планшет и стал проверять новости. - Госпожа Дефне, - позвала медсестра мою жену. Дефне быстро поднялась, и в ее движениях я заметил волнение и нервозность. Что ж в этом я был не один. Вместе с Дефне подорвался и я. Как будто и меня тоже приглашали пройти вместе с ней. - Я здесь, - ответила Дефне. Медсестра отошла с дверного проема и рукой пригласила пройти ее внутрь. Я же остался за дверью. Ожидание Дефне показалось мне очень долгим, хотя за все время минутная стрелка сместилась с 5 до 25 деления. Когда Дефне вышла с кабинета, она заметно нервничала, что передалось и мне. Она не сразу начала говорит, и испугала меня, что с ними что-то не так. - Омер, - не смело произнесла жена, опуская взгляд на ладони, в которых теребила какие-то бумаги. – Они спрашивают, не хочет ли муж присутствовать на УЗИ. Я не знаю… - Дефне запиналась, не смело произнося каждое слово. – Я решила спросить, хочешь ли ты быть со мной на УЗИ. Но если не хочешь, то ничего страшного. – В эту секунду мне стало немного жаль ее. Она меня пригласила и сразу же дала путь к отступлению. Она сделала это намеренно, тем самим, оправдывая меня, на тот случай, если я не соглашусь. И тут у меня закралась мысль – может она думает, что я не рад ее беременности. - Да, - быстро и уверенно ответил я, как только она произнесла последнее слово. Теперь мы оба вошли в кабинет, откуда она вышла несколько минут назад. Это было продолговатое помещение только с рабочим столом возле окна. Справа и слева были двери, видимо в прилагающие кабинеты. Медсестра открыла дверь, что была справа от меня и пригласила нас пройти внутрь. Сначала вошла Дефне, а я за ней. Это была затемненная комната с кушеткой, которая стояла в углу, а рядом с ней аппарат УЗИ, за которым сидела женщина лет 40. Справа от двери стоял стол, где свое место заняла медсестра. Врач настраивала аппарат, нажимая кнопки, а заметив меня, поднялась и пошла ко мне на встречу. - Добрый день, я госпожа Айсун. Я буду вести беременность Вашей жены, - она протянула мне руку, которую я пожал. - Госпожа Дефне, ложитесь на кушетку, - она произнесла эти слова абсолютно спокойным тоном. Хотя у меня в животе все похолодело. А чего я ожидал? Чтобы у доктора тряслись руки, когда будет делать УЗИ моей жене? Чему я удивляюсь? Она делала эту процедуру сотням своих пациентов. Это же ее работа. Дефне прошла внутрь комнаты, легла на кушетку. Затем подняла блузку и приспустила легинсы, оголяя живот. Когда она закончила, ее глаза встретились с моими. Она засмущалась, от чего ее щечки залились румянцем, словно я никогда не видел эту часть ее тела. Мысленно я проговорил ей, что знаю этот участок ее тела лучше, чем она. - Господин Омер, Вы можете пройти и стать рядом с Вашей женой. А то с того угла Вы ничего не увидите, - промолвила госпожа Айсун. В ее голосе явно слышался ласковый смешок. Видимо это то, что она говорила всем мужьям, которые заходили в ее кабинет с женами для первой встречи с их детьми. Но она не учла того, что женщины не выходят за муж за мужчин за деньги. И не проживают жизнь, обманывая их год. Вот по этой причине я замешкался. Доктор надела перчатки, достала баночку и выдавила несколько капель геля на живот Дефне и прикоснулась к нему датчиком. На экране появилась черно-белая картинка, которая постоянно двигалась и изменялась. Врач водила датчиком по животу, а пальцами левой руки нажимала на аппарате УЗИ кнопки. Все это время мои руки были словно не мои. Сначала я потирал ладони, потом скрещивал руки у себя на груди, прятал в карманы брюк, потом снова скрещивал на груди. Пока доктор не заговорила. - С вами все в порядке, - она обращалась к Дефне. – У вас 5-6 неделя. - Господин Омер, а это Ваш ребенок, - она пальцем показала на экран. На черно-белом изображении, по центру, было видно моего ребенка, - и тут мои руки успокоились, опустившись вдоль тела, а картинка в моих глазах стала цветной и излучала бесконечное счастье и любовь. - Хотите услышать его сердцебиение? – Что? Сердцебиение? Не успел я даже подумать об этом, как пространство залилось самим чудесным звуком. Я впервые услышал как ровно, сильно и уверенно бьется сердце моего ребенка. Этот звук я бы слушал и слушал. По-правде, я ничего прекраснее и не слышал до этого. Услышав новый звук, я улыбнулся. Эта улыбка была старая и очень редко появлялась на моем лице. Это та улыбка, при которой не оголялись зубы, а в уголках глаз не появлялись морщинки. При этой улыбки губы были сложены, но уголки слегка приподнимались на одинаковое расстояние. При этом глаза не прищуривались, боясь пропустить мгновения счастья. Она появлялась на моем лице, когда я был по-настоящему счастлив. Последний раз, за долгое время, она появилась, когда Дефне сказала “Да” на свадьбе. И теперь вот сейчас. Наши глаза встретились. Она смотрела на меня… Аллах, я даже не знаю, как это все назвать. Словно я единственный на земле, словно мы половинки друг друга. Нет не так… Она смотрела на меня любящими глазами. В этот момент со мной произошло из ряда вон выходящее. Этого я не планировал. Да, что там не планировал, я даже не думал, что это может произойти со мной. Со мной! Где-то в глубине души, что-то екнуло. Я смотрел на эту женщину с датчиком на животе не как на ту, которая меня предала. И даже не на ту, которая носила моего ребенка. Я смотрел на нее, как на женщину, которую люблю. Да, именно так, которую люблю. А потом мне послышался небольшой треск. Где-то очень далеко, в моем подсознании, что-то надломилось. Затем я почувствовал себя не уверенным и не защищенным. И я понял, что это треснула моя скорлупа - мой кокон, который я тщательно выстраивал вокруг себя, чтобы обезопасить. Это была чуть заметная трещина, но все же трещина. А я знаю, что если есть надлом, то катастрофа неизбежна. - Можете одеваться, - спокойный голос доктора, прогремела в моих ушах. Я несколько раз проморгал глазами, так как чувствовал в них жжение – я просто моргал все это время. Дефне стерла с живота гель бумажным полотенцем и поправила одежду. Я подал ей руку, чтобы она смогла безопасно подняться с кушетки. – В 135 кабинете Вы можете сдать анализы. Чтобы повторно не приходить. Госпожа Айсун сделала запись в карточке, и какие-то бумаги отдала жене. Дефне вышла с кабинете абсолютно счастливой. В принципе, как и я. Но я быстро скрыл это ощущение у себя внутри, натягивая на себя маску непроницательности. Я сделал это намеренно. Ведь если она поймет, что я дал слабину, то это станет козырем в ее руках. Она будет это использовать, чтобы вернуть меня назад. А я не могу этого позволить. Она предала меня - я вновь напомнил себе. - Господин Омер, Вашей жене стало плохо. Я боюсь, она не сможет самостоятельно уйти, - услышав слова медсестры из манипуляционного кабинета, я обошел ее стороной и быстро вошел в кабинет, волнуясь за Дефне. Она лежала на кушетке, правая рука согнута в локте. Выглядела она уставшей и истощенной. Увидев меня, она поднялась и села на кушетку. Как только ее ноги коснулись пола, она схватилась за лоб рукой. - Дефне, что ты делаешь? – промолвил я, опускаясь на корточки между ее ног. И теперь смотрел на нее снизу вверх. Она убрала руку с головы. Слегка отстиравшись, она двумя руками уперлась в кушетку. Эту манипуляцию я расценил как приближение дурноты. Я выпрямился и присел рядом с ней. Осторожно, рукой я прикоснулся к ее щеке, перемещая ее голову на свое плечо. Ее глаза были закрыты, цвет лица, по-прежнему, был болезненно бледным, а волосы вдоль линии роста, на висках и на лбу были чуть влажными. Себя же я корил, что позволил ей самостоятельно отправиться в этот кабинет, хотя настаивал пойти с ней. - Прости, - еле прошептала жена, - я утром не поела. Видимо от этого плохо стало, - от этих слов у меня сжалось сердце. За, что она просит прощение? Это я виноват, что не проследил за тем, что она не поела перед уходом в клинику. - Пойдем домой, - я крепче сжал свою руку, поддерживая ее за пояс, чтобы Дефне могла опереться на нее. Но приняв вертикальное положение, ее голова снова оказалась на моем плече, а тело начало становиться невесомым. Тогда я подхватил ее на руки и унес в машину. Она не любила когда я так делал. Я никогда не спрашивал, почему она отказывалась, чтобы я носил ее на руках. Может, стеснялась? В данном случае протестовать она не стала. Вернувшись домой, я уложил Дефне в кровать, чтобы она отдохнула, а сам спустился в кухню. Дефне нужно было поесть, как и мне, в принципе. Я не стал заказывать ресторанную еду, хотя мысли об этом появлялись. Вместо этого я сам стал за плиту и приготовил куриный суп с лапшой и лимонным соком. Такое Дефне готовила и мне, когда я болел. Черт, зачем я об это вспомнил? - Омер, что между нами? – задала вопрос Дефне, зачерпывая бульон. Моя ложка застыла в руках. Я обдумывал ответом на ее вопрос. Интересно, какой дать ответ? Что я люблю ее, не смотря на то, что она прожила со мной год во лжи и, вышла замуж потому, что спасала брата. И это честный ответ! Или же уйти от ответа? - Между нами ребенок, Дефне. Ты моя жена и живешь в моем доме, - прямо в глаза ответил я, выбрав второй вариант ответа. Хотя и этот тоже, правда. Она моя жена. Она носит моего ребенка. Она живет со мной. Получив ответ, на ее вопрос ни один мускул, ни дрогнул на ее лице. Она стойко приняла ответ, хотя ожидала совсем другой. Я не знал, из чего она исходила, чтобы получить иной ответ. - Но ты можешь развестись со мной, - она затаила дыхание, в ожидании моего ответа. Я отложил ложку, и сам начал волноваться. По интонации ее голоса я не мог понять – это вопрос или ее разрешение. Но больше всего меня испугало, что это может быть просьбой. - Дефне, мне нужно уйти, - я встал из-за стола, одел кожаную курточку и вышел из дома. Это плохой ответ на ее вопрос, но другой я боялся дать. Или же гордость не позволяла. - Шукрю, - обратился я к водителю. – Ты остаешься здесь и пригляни за Дефне. - Хорошо, господин Омер. Я намеренно оставил машину и водителя с ней, на тот случай, если Дефне понадобиться машина. Я прошел вглубь гаража, возле ягуара. Кажется, эту машину мне придется продать. Уж чересчур плохие воспоминания о ней. Взяв мотоцикл, я уехал в мастерскую. До сих пор это место где я могу забыться. Мастера уже не было на месте, поэтому салон я открыл своим ключом. Надел передник и начал делать заготовки для детской обуви. Ее слова “Но ты можешь развестись со мной” всякий раз всплывали в моей голове, когда липкая лента для заготовок обуви отрывалась от бобины. А это много, очень много раз. Причем в моем мозгу эта фраза всплывала как просьба. До этого, я думал, что только я могу уйти от нее, и, ошибочно, не учитывал, что и она может уйти от меня. Дерьмо. Этого не случиться. Я не позволю. Не потому, что мое самолюбие будет уязвлено. Мой ребенок не будет расти с разведенными родителями. Если я смог переступить через себя и остаться с ней. Значит и ей придется пойти на жертвы. Не скрою, мысль, что она меня может бросить зацепило за живое. Из-за хаоса в моей голове, больше двух пар обуви не получилось изготовить сегодня. Я закрыл салон и сел на мотоцикл. Переключил тумблер на отметку “включено”. Повернул ключ в положение “зажигание”, проверил, что мотоцикл находится на нейтральной передаче. Затем, большим пальцем правой руки нажал на кнопку пуска, двигатель завёлся. Я дал ему поработать на холостом ходу минуту, а в это время надел на голову шлем. Одним движением левой ноги убрал подножку и привел в движение мотоцикл. Я не успел опомниться, как оказался за пределами Стамбула. Шлем, в котором ощущал себя защищенным, стал невыносимо сдавливать голову. Я остановился на обочине и снял его к чертям. И только теперь вздохнул на полную силу. Мне нужно было немного забыться. Поэтому вдавил ручку газа до предела и мотоцикл взревел подо мною. Да, вот оно. Лицо стало покалывать тысячами иголками, когда ветер врезался в мое лицо на скорости. В пятницу вечером, когда я был уставшим до смерти, потому, что работал с утра до позднего вечера всю неделю, на парковке рядом с моей машиной стоял Синан. Его появлению я был очень удивлен. Никто не знал, что я здесь работаю, кроме мастера. А он точно не рассказал бы. Поэтому источник информации был мне неизвестен. Мне периодически звонил Синан и дядя, но я никогда не отвечал на их звонки. Ну, что они могли сказать? Просить прощения? Не думаю, что то, что они сотворили с моей жизнью, поддается прощению. Сказать что-то новое? С меня хватило и то, что рассказала Дефне. Я не хотел их слушать, поэтому их телефонные номера добавил в черный список еще две недели назад, когда устал нажимать на кнопку “отбой” и с тех пор их имена не появлялись на дисплее экрана телефона. Я замедлил шаг, пытаясь на ходу выдумать путь к отступлению. Но двинулся дальше, так как мастерскую я закрыл, а машина была оккупирована Синаном. Выхода не было. Мне придется с ним разговаривать. Даже, если эти слова будут “Отойди от машины”. - Омер, как ты поживаешь? – не смело произнес Синан, явно чувствуя свою вину. Я ничего ему не ответил, но, то, как он отошел от моей машины, отводя от меня глаза, свидетельствовали, что он сожалел, что предал нашу дружбу. Но для него время упущено. Вряд ли я смогу его простить. - Омер, тебе нужно вернуться на работу, - выпалил Синан мне в спину, когда я уже дернул за ручку дверцы автомобиля, и она немного приоткрылась. Что? Вернуться на работу? Как он смеет еще просить меня о таком? Я не стал ему отвечать. Но задержался у двери, не поворачиваясь к нему, давая ему шанс быстро выложить причину его просьбы. Да, я не хотел возвращаться на фирму, но не стану обманывать сам себя, фирма это моя жизнь. Я вложил в нее всего себя. Поэтому, то, что Синан нашел меня, свидетельствовало, что случилось что-то экстраординарное. Я не хотел, чтобы фирма пошла ко дну. И в эту секунду даже не мог предположить, что было не так. Эскизы я передал ему. Договора подписаны. Все было хорошо, когда я уходил. По крайней мере, к следующему сезону они могли продержаться без моего вмешательства. - “Corona” вернула эскизы. Сказали, чтобы ты их переделал, - продолжил Синан. Я резко обернулся к нему. Наши глаза встретились. Если мои пылали гневом, то его выражали сожаление. - Значит, пошли их к черту, - злобно ответил я - Мы не можем. Они выставят нам большой штраф, - парировал Синан, будучи в отчаянии. Это явно слышалось в его голосе. Иначе он бы не приехал ко мне, зная, что я на него зол и вряд ли вернусь на фирму. - Почему, они сказали это сейчас? Сезон уже давно начался. – Я был настолько удивлен, что забыв обиду, задал ему вопрос. Злость во мне набирала обороты со скоростью 100 км в час. Какого черта? Мои эскизы не возвращают. Почему именно сейчас? Прошло порядком около двух месяцев. И когда мы их отправляли, то им все понравилось. Я задумался, что случилось с коллекцией белья? Может они ее перенесли. Одни почему и может. А я не тот, кто задает эти вопросы. - Я буду в понедельник, - бросив ему эти слова, я нажал на педаль газа и уехал. Субботу я провел в своем домашнем кабинете. Синан прислал по электронной почте эскизы. С некой нервозностью я сохранил их на компьютере. Быстро пересмотрев каждую, был немного взбешен. На каждой из них были правки. На первом эскизе были исправлены линии туфель, сапоги были на порядок укорочены. На всех листах были сделаны тестовые заметки. И подчерк был женским. Учитывая, что коллекцию рисовала Эвелина, без сомнения, он принадлежал ей. Когда раздраженность ушла, я стал скрупулезно рассматривать каждый рисунок, уделяя каждой ее заметке и правке особое внимание. Она профессионал своего дела, поэтому, может быть, имеет место ее замечаниям. Может я не понял ее задумок? Я проверил каждый эскиз. И будучи абсолютно объективным, они были идеальны для ее моделей. Каждая деталь была проработана мной и перепроверена. В конце концов, я мужчина. И я знаю, что нам нравиться. Дениз… Может это проделки Дениза. Он приходил ко мне и говорил, что подаст свои эскизы. И теперь “Corona” хочет увидеть альтернативу? Ну, уж нет. У нас договор и они не сольют мою работу, мотивируя плохой работой. Потому, что это не так. Над эскизами я провел два дня. Я даже не выходил из кабинета, настолько задела за живое эта ситуация. Правда Дефне приходила и кормила меня. Она не была в курсе над чем я рабою и не задавала вопросов. В воскресенье вечером, я принял решение все оставить без изменений. Мы не будем ничего исправлять. Я не буду ничего исправлять. Пусть катятся все к чертям. Если они хотят войны, то они ее получать. На такое решение повлияла Эвелина. Меня начало бесить, что достигнув таких высот она, не смогла увидеть гармонии между ее и моей работой. И прислала какие-то смехотворные правки, некоторые были и вовсе детские. Свое решение Синану я озвучу завтра. Уверен, он будет не рад. Ох, как же не рад. Хотя мне все равно. Это мое решение. И ему придется с ним согласиться. С тяжелым сердцем я вышел из кабинета. Груз последствий от моего решения ляжет на мои плечи. Аллах, мне жизненно необходим кофе. Выйдя из-за поворота своего кабинета, за столом сидела Дефне и пила чай. На секунду я заколебался, нужно ли мне было встречаться с ней. А когда она взглянула на меня, то решение принялось само собою. Тело двинулось дальне. - Дефне, ты голодна? – как ни в чем не бывало, спросил я, зная, как она любила ночные перекусы. - Нет, - ответила она. Я же оглянулся через плечо на нее, стоя возле кофе машины. – Да, - поправила себя Дефне и тут же опустила глаза смущаясь. Когда машинка стала готовить кофе, я открыл дверцу холодильника, изучая его содержимое. – Сендвич? - Было бы здорово. Только ветчины три кусочка, - я не смог сдержать улыбку на своем лице и открыто рассмеялся, хотя знал, что она расстроиться. Просто она никогда не ела, как полагается. А забеременев, появился хороший аппетит. Она сметала все, что ей попадалось на ее пути. Я даже увеличил порцию омлета, конечно, не сказав ей об этом. Я раскладывал продукты на кухонном островке для сэндвича. Дефне переместилась ближе ко мне, присев на высокий стул возле кухонного острова. - Мммм, как вкусно, - простонала Дефне, откусывая кусочек сэндвича, который состоял из зелени, кусочка помидора, сыра и трех кусочков ветчины, как и просила моя жена. Все это было зажато между двух кусков белого хрустящего хлеба. Он был настолько высок, что при откусывании, выпал один кусочек ветчины. Я же сделал первый глоток уже прохладного кофе. - Омер, - Дефне поднесла ко рту руку, прикрывая его, прожевав, продолжила. – Я растолстею, и ты меня разлюбишь. - Не разлюблю, - ох, ты ж блин… Слова вырвались на автомате, зачаровано наблюдая, как жена поглощала еду. Вдруг во рту стало сухо, а учитывая, что я пил кофе, это было невозможно, язык закостенел и не мог пошевелиться. В горле образовался ком. В последнее время я замечаю за собою, что говорю, прежде чем думаю. Я замер. Нет - умер. Но бьющееся сердце свидетельствовало в обратном. А может, раздастся земля, и я провалюсь сквозь землю? Я молился Всевышнему, чтобы она не услышала моих слов. Но когда поднял на нее глаза, то понял, что она услышала. Дефне замерла, во рту остался кусок сэндвича, который она не жевала. Она молча стояла и смотрела на меня, как будто я инопланетянин. Правда. О, Аллах, что мне сделать? Что сказать? А, что я могу сказать. Да, я произнес эти слова. Ну, точнее, они сами слетели с языка. Сделал последний глоток, тем самим, пропихивал ком в горле и давал себе некую паузу, спокойным тоном произнес. – Дефне, я устал и иду спать, - как будто минуту назад я не сказал, что люблю ее. Я не придумал ничего лучшего, чем притвориться, что мои уста не произнесли предательские слова, а ей просто послышалось. Я оставил ее одну, направляясь наверх, все это время, коря себя за глупость. За глупую, непозволительную глупость. Я валялся на диване и не мог уснуть. Мысли о работе заполнили мою голову, вырисовывая разные картинки, которые с развитием событий становились все страшнее и страшнее. Пытаясь принять более удобную для себя позу, я лег на бок, повернувшись лицом к спинке дивана. Но и эта поза не принесла ожидаемого удобства и, следовательно, сна. А затем я услышал шаги Дефне – она спускалась вниз по лестнице. Подошла к моему дивану и опустилась на возле него. - Омер, промолвила Дефне, будто зная, что я не сплю. Я был более чем уверен, о чем будет речь, поэтому не шевелился, притворяясь сонным, в тщетной надежде, что она уйдет. Вот же упрямая женщина, упрямая, упрямая, упрямая. Ведь я уже сказал, что разговор ничего не изменит! Дефне сидела тихо некоторой время, наверное, собираясь духом, а затем слова начали звучать из ее уст. - Мне пришлось рано повзрослеть, потому, что нас бросили родители. Мы переехали к бабушке. Она заменяла маму и папу как могла, но все же была бабушкой. Сердар… - она сделала паузу, глубоко вздохнула и продолжила. – Сердар всегда был таким, одна беда сменяла вторую. Получилось так, что я безмолвно взяла на себя ответственность за семью. Когда я увидела, как его избивают у меня сердце ушло в пятки. Он моя семья. А потом долг в такую сумму, которую за всю жизнь мне не собрать. Когда госпожа Нериман предложила мне сделку… Тогда мне показалось это спасением и решением всех бед. Я ухватилась за эту возможность как за спасательную палочку. Горе от беды заслонила мне глаза, отключая здравый смысл. Я не оценивала последствия. Мне нужно было спасать брата. Тогда я не знала, что сама безумно влюблюсь в этого мужчину. В его улыбку, глаза, привычки. Полюблю его всего. Когда ты сделал мне предложения выйти за тебя замуж, то запаниковала. Потому, что безумно хотела связать с тобой жизнь. Но имея долг перед твоей тетей, не могла согласиться. Те действия, который ты не понимал… Я не могла объяснить тогда. Я отдала все деньги твоей тети. Больше я не должна ничего ей. Поэтому продала эскиз туфель Транбе, который тебе так понравился. Омер, ты слышиш, я отдала ей все деньги. Я не должна ей ничего. Я тысячу раз пыталась сказать тебе правду. Последний раз был на свадьбе, но не смогла. Я решила, что буду купаться в счастье пока могу… Знала, что ты узнаешь. Знала, что ты не простишь. Поэтому не сказала. Я поступила эгоистично, потому что устала бегать от тебя, защищая от себя. Я дала себе слабину, позволив быть счастливой столько, сколько позволит мне Аллах. Но если ты думаешь, что я сдамся, то ошибаешься. Омер, мы любим друг друга. И на этот раз я не убегу. И не позволю тебе. Дефне замолчала. Поднялась и ушла в спальню, закрыв за собою дверь. Я не смотрел, продолжая лежать на боку лицом к спинке дивана, просто услышав щелчок дверной ручки. Теперь же диван казался раскаленным камнем, на котором я крутился словно юла. Простынь запуталась в ногах, подушка ни как не хотела принимать форму головы. Мыслей не было. Голова была абсолютно пустой. Казалось бы, что после ее слов, я должен был что-то сказать. Ну, по крайней мере, мыслей должно быть уйма. Дефне открылась мне. Я приложил усилия, чтобы выпутать ноги из-под мертвого захвата серой льняной простыни, а затем спустил их на пол. Уперев локти в колени, я провел ладонями по лицу, правой рукой потер затылок, пытаясь проснуться от обрушившихся на меня слов Дефне. Да, она мне и до этого все объясняла. Но теперь, у меня словно открылись глаза, словно я понял значение ее слов. Но это… но это ничего не меняло. Разве, что трещина на моем защитном коконе увеличилась на миллиметр. Я поднялся с дивана, но вместо того, чтобы спуститься вниз, я подошел к лестнице, которая вела в спальню, где спала Дефне. Стопа была уже не первой ступени. Моя рука находилась на поручне, но не для того, чтобы уберечь мое тело от падания. Я пытался остановить себя идти дальше. Но ведомый какой-то силой продолжал подыматься по лестнице преодолевая ступень за ступенью. Тихонько нажав до упора дверную ручку, вошел в спальню. Дефне лежала на моей стороне кровати, спиной ко мне. Но вместо того, чтобы уйти, как я делал до этого все время, я сделал один шаг вперед. Когда вернулся к Дефне после того, как узнал о прокате и беременности, я отключил сердце, отдавая первенство трезвости мыслей. Но сделал это насильно. Оно, противясь моему желанию, накладывая вето на приказ, каждым своим ударом отвоевывало свое право быть услышанным. Но трезвость мысли была настолько сильна, что не жалела уступать победу в битве. И теперь, чувства, отключив мозг, привели меня сюда. Я - как марионетка в руках чувств. Они нашли дорогу в обход моих мыслей, они нашли кнопку, которая смогла отключить мою голову, оставив мне сознание. Я полностью осознавал, какие действия делает мое тело. Я жаждал повернуться назад и удалиться из спальни, а может из дома вообще, чтобы больше не быть соблазненным увидеть Дефне. Но вместо этого сделал шаг вперед, а затем еще один. Рукой поддел одеяло и лег рядом с Дефне, правда, не касаясь ее. Мое сердце так колотилось, что я физически мог его чувствовать. В душе бурлила паника, от которой я захлебывался. Я боялся реакции Дефне. Вот она лежит рядом со мной, а затем повернется и спросит, что я здесь делаю. Она точно это расценит, как сигнал к примирению. Но это ведь не так. Это не я сюда пришел, это мое сердце меня привело, причем насильно, в разрез моим желаниям и потребностям. Я обманчиво думал, что она спит. Почувствовав меня, Дефне подвинулась, прикасаясь ко мне спиной. Я мысленно выдохнул, когда, к моему счастью, она не произнесла ни слова. А затем моя рука замерла у нее на боку. А через секунду переместилась на низ живота, где так сильно и уверенно билось сердце моего малыша. Вот оно… Дом… Вот то чувство, которого я был лишен, будучи вдали от нее. Но, черт возьми… Она предала меня… Так приятно было держать ее в своих объятиях. На секунду, я почувствовал себя прежним, словно не было проката. Дефне расслабилась и уснула, продолжая находиться в моих объятиях. Я все это время думал, что никогда не смогу ее обнять и буду испытывать отвращение что-ли. Но находясь рядом с ней, она ощущалась абсолютно прежней - теплой, уютной, нежной и… о, Аллах, МОЕЙ. Из моих легких выбивается болезненный стон, который я немного приглушаю, боясь разбудить жену. Я окинул взглядом комнату и уставился в противоположную стену, пытаясь ее разглядеть в темноте. Ну, что я вообще делаю? Мысли так и роились в моей голове, взвинчивая их в торнадо. Почему я рядом с Дефне – потому что она беременна от меня. Почему я нахожусь в этом доме – потому, что она беременна от меня. Почему я не могу уйти от нее - потому, что она беременна от меня. Почему она беременна от меня – потому, что я люблю ее. Почему я люблю ее – потому, что жить без нее не могу. Почему я жить нее могу без нее – потому, что она моя душа. Задыхаюсь, потому, что кислород не может попасть в легкие, хоть могу ощутить его аромат. Сердце делает один удар, второй, третий, набирая обороты. Весь покрываюсь холодным потом. По телу пробегает дрожь. Аккуратно отрываю свою руку от Дефне, чтобы ее не разбудить. И как можно тише возвращаюсь на свой диван. Я прокручиваю в голове последние несколько предложений и не могу себе поверить. Мое сознание играет в какую-то игру, правил которой я абсолютно не знаю. И мне это не нравиться. Я терпеть не могу, то, что не могу контролировать. То, что до этого момента казалось таким простым, стало чрезвычайно трудным, неподъемным и очень сложным. Дефне меня предала. Чтобы ее забыть я ушел от нее. Новость о беременности разрушила мою логическую цепочку. Но и с этим я справился. Я решил быть своего рода ее сожителем. Но осознание того, что я ее люблю… Это вселяет в меня страх. Мысли о том, что мои чувства к ней живы – это как хождение по тонком льду. С одной стороны я зол на нее. Она меня предала, я год прожил во лжи. Но те нахлынувшие чувства к ней, которые так похожи на любовь… пытаются вырваться наружу. Черт я снова в лабиринте. Но в отличие от обычной ситуации, передо мною две двери. Быть гордым, притвориться, будто ничего не произошло, и продолжить жить дальше, по намеченному плану. Или же простить, вновь довериться сердцу, которое всколыхнуло чувства любви. О, Аллах, дай мне сил и мудрости не потерять себя и открыть правильную дверь.