Мой маленький прекрасный Гарри

       Уезжать из Хогвартса, откровенно говоря, совсем не хотелось — там можно было бы относительно спокойно провести хотя бы половину лета, без надоедливых вопросов от окружающих, без фотосессий и съемок, которых во время каникул становилось неоправданно много, без людей вокруг, просто в чистом одиночестве, порой так не хватающего в жизни. Но такой возможности просто не существовало: во-первых, контрактов действительно набралось немало, о чем недавно Гарольду сообщили люди из агентства, в которое парень устроился еще на втором курсе, во-вторых, даже в замке не получилось бы расслабиться по-настоящему, тем более учитывая все идеи, воплощением коих и хотелось заняться этим летом, начиная с некого улучшения образования и заканчивая возможностью начать выходить на контакт с обычными людьми. В принципе, всему магическому миру давно пора было оставить царившее в нем нечто и положиться на все современные технологии, вроде телевизора, телефона, ручки, наконец-то. Именно этот предмет цивилизации он все же принес в Хогвартс, просто потому что писать пером было до жути неудобно и долго, так еще и чернилами испачкаться было проще простого. Таким образом, две проблемы в виде неудобства и неаккуратности письма были решены. Драко удобство магловского изобретения оценил, вскоре тоже перейдя на привычные всем людям ручки.        Лето в городе особо ничем от остальных не отличалось: все те же люди, с которыми он проводил, те же разговоры ни о чем и такое же недовольство всем происходящим вокруг. Стоять на очередной фотосессии с Джессикой он чувствовал, что ничего к этой девушке уже не испытывает, может, лишь теплую дружескую привязанность? Она казалась посредственной: невысокая, типичные модельные черты лица, холодный взгляд и странная усмешка, неприсущая ей ранее. Она менялась, как меняются и все остальные люди, как меняется и сам Гарольд. Бывало такое, что он ощущал странную злобу на все окружающие его вещи, не говоря уже о постоянно сопровождающим его раздражении на все и вся. Это скорее вгоняло в ступор, нежели на самом деле сильно пугало — да, непривычно, но все легко можно было списать на самую обычную усталость от съемок и прошедшего учебного года. Да, он просто очень сильно устал — ему стоило просто спокойно отдохнуть и выспаться, может, просто поваляться в теплой кроватке, принять теплую ванну с пеной и расслабиться. Только вот надоедающая своими разговорами Джессика все эти мечты запросто разрушила: то ей хотелось обсудить политику Франции, то каким-то боком оскорбить бедную Россию, то просто начать болтать о том, как прекрасно она провела время с неким Джоном, который позвал ее на свидание буквально позавчера, хотя, по ее же словам, она с удовольствием бы променяла встречу с ним на прекрасную прогулку с Гарри. Сам Певерелл ее особо не слушал, думая о странных снах, посещавших его в последнее время: в них почти постоянно мелькали битвы и кровь, куча смертей и убийств. Тогда он, будто ошпаренный, подскакивал на кровати и долго не мог прийти в себя, потому что виновником всего этого был он сам, сидящий на троне и улыбающийся клыкастой улыбкой. Только вот сейчас он не чувствовал страха, раздражения или радости. Ему было скучно? Да, определенно очень скучно.        Конец июня в памяти остался теплым морским бризом, песком под ногами и кучей камер вокруг. Съемки в рекламе безумно сильно вымотали парня — даже сны от усталости просто отошли на второй план. Под конец второй недели съемок он был уже просто не в состоянии воспринимать хоть что-то вокруг, то и дело спотыкался и почти везде засыпал. Один раз он уснул прямо на площадке, просто чихнув и прикрыв глаза. Режиссер был безжалостен, ругал за каждую мелочь и бесил до побелевших костяшек пальцев. Гарольду стоило бы просто выпустить магию и сделать этого человека таким же влюбленным дурачком, как делал он уже сотни раз. Только вот отчего-то не хотелось. Так они шли строго по графику, ни на что не отвлекались и к первому июля спокойно закончили. Сделай бы он по-своему, то, наверное, задержался бы там еще дольше, а от этого можно было бы только плакать. Хотя нет. Еще он мог бы как следует порыдать. Певерелл рад был даже вернуться в магический мир и наконец-то встретиться со своим лучшим другом, в котором уверенность росла с каждым днем, проведенным вместе. Дракон, вроде, даже смог найти себе девушку, только ненадолго: через две недели блондин заявил, что никогда не купиться на внешность и будет искать только прекрасную и чистую душу. Верилось с трудом. Но на это модель лишь кивнул, отворачиваясь и смотря на до боли знакомые пейзажи Малфой-мэнора. Сейчас бы оказаться где-то у океана и вдыхать пропитанный солью и влагой воздух, рядом бы то и дело проплывали туристы, улыбающиеся и снующие туда-сюда. От этих мыслей Гарри тоже хотелось ярко улыбнуться.        К середине июля состояние парня стало странным: голова то и дело болела, независимо от погоды и давления, даже зелья не помогали справиться с этой проблемой, руки и ноги стали подозрительно слабыми, что он не мог поднять любимые книги, хотя те и до этого поддавались с трудом, или пройти хотя бы половину привычного ежедневного маршрута. К этому прибавлялось еще и ужасное раздражение на все вокруг — то одеяло не так лежало, то Фенрир излишне громко дышал, лежа в своей волчьей форме рядом на коврике, то шаги Люциуса были излишне тяжелы и тому приходилось перебираться на цыпочках, лишь бы не злить их прекрасного и любимого гостя. Лишь Снейп в стороне покачивал головой, говоря, что терпеть им до конца месяца, молиться примерно до такого же срока. Тихонько Гарольд входил в свое основное наследие, не самое приятное, но самое сильное среди всех остальных. Зельевар предполагал, что головная боль — просто результат прорастания небольших рожек, которые уже и не составляло труда ощутить, глубоко зарывшись рукой в темные волосы мальчика, слабость появилась из-за сильного магического истощения, присущего для любого вступавшего, а постоянное раздражение — влияние темной стороны, которую Гарольд еще не научился хорошо контролировать. Таким образом и был поставлен неутешительный диагноз, только вот Певерелла это не сильно-то и волновало — планы не требовали отлагательств, так что на встречу с главами отделов он обязан был пойти, чего бы ему это не стоило. Лишь темные круги, появившиеся после попытки встать с кровати, его остановили. Гарольд чувствовал себя не сказать, чтобы плохо. Ему было откровенно паршиво.        Тридцать первое июля было самым тяжелым днем на памяти волшебника. Все его тело будто горело, температура просто зашкаливала, кости ломило, прикасаться к чему-то было до ужаса неприятно, словно все предметы были натыканы кучей маленьких иголок. Фенриру хотелось помочь пареньку, облегчить его страдания, лишь бы его милому Гарри стало чуть проще, лишь бы тот перестал беззвучно плакать на своей кровати. Только три страшных стража в комнату к будущему демону не пускали, говоря, что тот только навредит своим присутствием, усилит страдания, так еще и нехило огребет сам. Рядом с мальчиком находилась лишь Нарцисса, приходящаяся ему в некоторой мере родственником, так что ни ее собственная магия, ни неконтролируемые магические выбросы Гарольда друг другу не вредили. Женщина то и дело стирала пот со лба волшебника, подавала ему воды и держала за руку, когда тому становилось уже невыносимо больно. Певерелл за такую поддержку был искренне ей благодарен, за прохладную ладонь на лбу он готов был душу отдать, не говоря уже о стакане холодной воды. Его магия бунтовала, не слушалась своего хозяина и разрушала все предметы вокруг, отчего по комнате разбросаны были осколки вазы, одиноко стоявшей в углу, книги, порванные и просто открытые, подушки со всему внутренностями наружу. Пареньку было плохо, страшно до мурашек по коже. Так в наследие ему вступать еще не приходилось. Мысли эти были прерваны еще одним всплеском боли.        Когда Гарольд все же выполз из комнаты в душевую, на пороге верной собачкой стоял оборотень, не обращенный правда, но все еще прикольный, если спрашивать мнения у волшебника. Взгляд вервольфа был обеспокоенным, кричащим о любви своего носителя к парню, стоящему напротив. Только вот сейчас говорить о чем-то совершенно не хотелось — только принять душ и смыть с себя весь пот, как следует охладиться и все же рассмотреть свой новый образ, довольно сильно изменившийся, судя по словам Нарциссы. Снейп тоже поговаривал о возможных изменениях, например, в виде маленьких рожек, чуть выпирающих из копны волос, или потемневших ногтей, бросающихся в глаза. Только вот пройти через эту скалу в виде оборотня было невозможно — он был большим и сильным. Поэтому оставалось лишь сделать милое личико и все же преодолеть сие препятствие. Сивый лишь громко вздохнул, ощущая, как быстро начинает биться его сердце: что ему отойти, ему и весь мир к ногам этого чуда было легко. Глаза мужчины наполнены были любовью, обожанием, поклонением, в конце концов. Как мог он описать огонь, горящий в его душе? Как мог он позволить себе потушить его? И каждый взгляд героя магического мира лишь подбрасывал дров в этот полыхающий костерю Каждое его действие в глазах обожателя выглядело прекрасным, идеальным, божественным. Что могло заставить его обратить свой взор на кого-то другого? Ничто. Поэтому мужчина вновь полностью обернулся, уже в волчьей форме ожидая своего милого бога у комнаты. Так ему всегда перепадало немного ласки. А она — вещь вообще очень даже приятная.        Стоять вот так перед зеркалом и смотреть на собственное отражение было скорее странно, чем непривычно. Изменения, если их рассматривать по отдельности были очень даже незначительны: глаза загорелись чуть ярче, уже неестественно зеленым цветом, сам он немного подрос, хотя телосложение все еще оставалось несколько хрупким, только вот попка стала выделяться сильнее, все же тренировки в июне даром не прошли, еще язык стал длиннее, а голос бархатней, клыки довольно сильно заострились, будто он был вампиром из бюджетного американского фильма для девочек-подростков, рожки его были черными, незаостренными вовсе, круглыми и приятными на ощупь. Так что, это все были лишь незначительные изменения по отдельности, но сильно меняющие привычный образ детали. Любой человек ощущал это хоть раз в своей жизни, надев цветные линзы для глаз, только вот здесь этих мелочей было куда больше. Дракон на рассматривающего себя друга усмехнулся и сказал не переживать, он стал только прекраснее с этим странным наследием. Люциус покачал головой, смущенно пытаясь прикрыть розовеющие щеки кружкой с чаем. Нарцисса то и дело ругала сына с мужем, приговаривая, что паренек такое пережил сегодня и ему нужно хорошенько отдохнуть. Снейп, как объективно самый интеллектуально развитый в собравшейся компании, поддержал жену главы семейства и посоветовал начать на ночь пить ромашковый чай. Вскоре, судя по всем правилам, ему предстояло взять на себя ответственность за целый мир, к чему он абсолютно точно не был готов. Было страшно.        Аларон, прибывший в поместье в начале августа, представился верховным демоном и одним из приближенных предыдущих королей. Мужчина выглядел прекрасное — высокие скулы, чуть бледноватая кожа, длинные красные волосы и такого же цвета глаза, — вел себя элегантно, говорил тихим, но приятным голосом. Гарольд видеть его был не совсем готов — он стоял у двери в пижаме и с щеткой во рту, пока демон опускался перед ним на колено и целовал руку в знак преданности. Волшебника такое поведение ошарашило, в голове не осталось ни одной мысли, а глаза просто смотрели в одну точку. Отстраненно он подумал, что у него ужасно чешется нос, а еще порез на щеке не давал покоя. Стоило купить нормальную бритву. Да, стоило.