Зарисовки по паре СильверФлинт, по большей части модерн!АУ

Томас был, как прежде, мягким. Пах сладко и тяжело, глубоким, душным запахом, вынесенным из салонов и палат. Он блистал накрахмаленной рубашкой и вычищенными туфлями, накрученным париком и надушенным шелковым платком, подколотым изящной булавкой. Томас был неуместен на земле Нассау, как золотая монета свежей чеканки. Такой было место в кошельке лорда или леди, а не среди прогорклых борделей и теснящих друг друга домишек, где воняло кровью, жженым порохом и отборной блядью, а ром был всем, от выпивки до лекарства. Флинт смотрел на него и не мог понять, почему мечта, осуществившаяся в мгновение ока, когда новый губернатор Нассау сошел на эту землю, чуть неловко улыбнувшись ему, казалась самым ужасным, что могло случиться. Джеймс готовился к войне, потерям, боли и крови. К счету трупов и оставшихся пушек, ночным вылазкам и залпам мушкетов под полуденным солнцем. Вместо того им сулили помилование, дали продовольствие и позволяли жить в свое удовольствие, только нужно было отказаться от пиратства. Фантазия, воплощенная в реальность по щелчку чужого каблука, после долгих лет скитаний и страданий. Он получил все, за что когда-либо бился, он получил даже Томаса, пришедшего в бывший дом Миранды после того, как все фонари погасли, а Флинт успел лишь стащить с себя перевязь с оружием, бросив ту на стол. Их ночь была удушающе-болезненной, полной забытых ласк, слез, глупых слов, вызывавших в груди шторм, но не способных пошевелить души. Томас брал его медленно и жадно, испачкав простыни, на которых они, Джеймс и Миранда, спали столько лет, дорогим маслом, способным перебить даже вонь тела капитана, который не мог себе позволить мытье чаще раза в неделю. И Томас не брезговал, целовал его своими холеными губами, смотрел жадно и счастливо, ласкал так, словно они не расставались на годы, только Джеймс вернулся из очередного плаванья, и у них было время до рассвета. Лежа наутро, так и не сумев сомкнуть глаз, Флинт обнимал человека, спавшего на его груди, дышавшего жарко в огрубелую, просоленную кожу, и не мог поверить. В реальность и в то, что каждое воспоминание, что он бережно хранил все прошлые годы, были сильнее любой минуты прошедшей ночи. Он осознал это не сразу. Урезонил команду и Билли, без лишних разговоров объяснился с Сильвером, отпустившим его так же молча. Томас развивал все более активную деятельность. Убеждал, планировал, помогал, сыпал золотом и серебром, как всякий человек идеи. А Флинт смотрел на него и не мог понять, отчего в грудине так прохладно и спокойно. Каждый день, проведенный рядом, каждый раз, когда его грозный рык ограждал губернатора от своры морских тварей, кому была не по нраву новая жизнь, от других капитанов, от Вейна или Билли, Джеймс задумывался о том, что же он творит. Почему человек, столько лет двигавший его вперед, бывший источником сил, теперь похож на сломанную мачту, тянущую судно в крен. — Хватит. Тебе там не место, — ухватив Гамильтона за локоть недалеко от трактира, куда тот собирался войти, прорычал низко Флинт, и тот посмотрел на него так удивленно, словно впервые увидел. — Джеймс, там такие же люди, как и я, — терпеливо, как и много лет назад, произнес Томас, и капитан сжал зубы, скривившись от этой мерзкой наивности, не выбитой ни временем в Бедламе, ни годом жизни на Нассау, — им нужна помощь, которую я могу оказать. — Им нужны твои деньги и это все. Эти люди не нуждаются в твоей помощи и выпустили бы тебе кишки, как только появилась возможность, — он говорил с ним так, как никогда себе не позволял, а Томас продолжал удивленно пялиться в ответ, и Джеймс впервые нашел его лицо неприятным от глупости. — Лейтенант… — Капитан, — резко одернул губернатора Флинт, расправляя плечи, — вы забываете, милорд, я — капитан Флинт, и ни ваше помилование, ни ваше желание не смоет с меня этой грязи, как и не выведет этого имени. Смиритесь. Их первая ссора была столь глупой, но далеко не последней. С каждым днем Джеймс все больше убеждался, что Томас ищет и находит в нем МакГроу. Тот действительно был: покалеченный, задубевший и отрастивший бороду, скрывшую шрамы, оставленные идеалистическими идеями. Такой, каким его принять Гамильтон не мог. Джеймс ушел из дома, громко хлопнув дверью и оседлав не успевшую отойти ко сну лошадь. Сбегая от настигшей его судьбы, Флинт понимал, насколько была права Миранда. Она ведь говорила — это была не любовь. Между капитаном Флинтом и лордом Гамильтоном не было любви, она осталась в прошлом, с лейтенантом МакГроу, на выстиранных простынях и средь робких косых лучей утреннего солнца. Он не удивился, когда в тихой бухточке, куда не бегали даже желающие потрахаться наедине с природой парочки, его нашел Джон. Тяжелая неровная поступь, пришедшая с костылем и протезом выдавала его даже на мягком песке. — Разве ты не должен быть с Мади? — Не открывая глаз, поинтересовался Флинт, когда рядом тяжело опустилось тело. — Не могу обманывать женщину, которая любит меня, но которую я не люблю, — с присущей ему (невыносимой) честностью, горчащей в пасти, признался Сильвер. — Вот как… — Да. Кажется, нам обоим некуда пойти этой ночью. Хотя… у меня есть одна замечательная идея. — Идея? — Приподняв одну бровь, посмотрел выжидающе на хитрую морду своего квартермейстера капитан. — Да, идея. Наше судно все еще ждет нас, так почему бы не вернуться? — К пиратской жизни, борьбе за свои шкуры и твоему скулежу в мою подушку? — Например. Я знаю тройку-другую безумцев, что поддержат вас и покинут остров, потерявший для них привычный облик, с превеликим удовольствием. — И ты знаешь, куда мы сможем пойти? — Садясь уже увереннее, не скрывая интереса, уточнил капитан, смотря в искрящиеся азартом плутовские глаза Сильвера, и весело осклабился, когда увидел знакомое выражение на полюбившемся лице. — Да. Знаете, я думаю, что настало время мне рассказать вам одну историю, тем более, что в мои руки, совершенно случайно, попал один интересный документ. Послушаете? Годы выжрали лейтенанта Макгроу, похоронив его под толщей морской воды и трупов, из его останков породив Джеймса Флинта. Капитана, чье имя вселяло страх даже в опытных, просоленных моряков и ублюдков-пиратов. Годы забрали у него светлую память о лорде Гамильтоне и подарили Джона Сильвера. Остроязычного, долговязого, без ноги, зато с умелым ртом, способным на чудеса дипломатии и блядства, порой в одном флаконе. Годы показали, что ничто не стоит за месте, но некоторые самолично установленные константы не меняются. Черные паруса продолжили наводить ужас в сердцах людей до последних лет жизни капитана Флинта и его первого помощника, Джона Сильвера, а также еще очень много лет после.