«Я горел так долго, так тихо, что ты, должно быть, начал недоумевать: любил ли я тебя? Я любил тебя, любил, и люблю.»
— Annelyse Gelman
1984 Летом Кони-Айленд всегда был жарким, но не настолько, как в этот раз. По крайней мере, этого не мог припомнить Луи, который помнил длительные прогулки с босыми ногами по мокрому песку и вишневое мороженое, не начинавшее внезапно капать из-за высокой температуры. Теперь он чувствует, словно верхняя часть его головы и пальцы ног медленно тают. Томлинсон находит облегчение только тогда, когда наконец проходит через помещения с кондиционированием воздуха. Теперь Луи чувствует только запах липкого и просто невыносимого асфальта. Но сейчас было некогда мечтать о заманчивом теплом променаде или о свежих тортах «воронках», которые заставляли его вкусовые рецепторы буквально расцветать, когда он облизывал белый порошок со своих губ. Парень действительно полюбил этот город, что удивительно, учитывая тот факт, что большую часть своей жизни он провел в Гонконге, Париже и Чикаго, то есть в городах, которые, на самом деле, имели мощеные дороги, чистые от всякого летающего вокруг мусора, и впечатляющую архитектуру. Когда его отец сказал, что они будут жить на Кони-Айленде летом, Томлинсон съежился, не подготовленный к тому, чтобы принимать решение о том, хотелось бы ему провести большую часть своих дней на пляже, или же на американских горках, которые заставляли чувствовать его себя так, словно он летит. Полет был, на самом деле, концепцией, которая ему весьма понравилась. Луи хотел бы летать большую часть времени. Но сейчас не время мечтать о полете. Юноша опаздывал на урок испанского языка, поэтому ему пришлось вскочить с постели и накинуть сумку через плечо, чтобы затем буквально бежать до гигантского кабинета, находившегося рядом с офисом его отца. — Hola [Здравствуй], — сказала Дженни, как и всегда в веселом тоне. Она была учителем Луи, и следовала за ним всюду, куда бы он ни пошел, получая за это намного больше денег, чем было необходимо. С другой стороны, у его отца было достаточно средств даже для того, чтобы обеспечить всех бездомных, живущих на улице. Иногда мальчик чувствует боль в животе, только подумав об этом, но он игнорирует такие мысли, потому что его отец говорит, что «тот, кто много работает, получает всю роскошь и наслаждение от жизни». — Привет, — ответил Луи, затаив дыхание. Он бросил свои книги на ближайший диван и спокойно слушал, как Дженни ругала его за то, что он не справляется с языковой рутиной. Томлинсон явно был не в настроении. — Como estas [Как поживаешь]? — спросила женщина, протягивая Луи чашку чая и улыбаясь своими темно-красными губами. Юноша загудел и позволил горячей жидкости обжечь кончик его языка. — Bueno [Хорошо], — он пожал плечами. Дженни приподняла бровь, но момент ее беспокойства был испорчен тем, что в помещение зашел отец Луи. На краю его носа висели очки, а взгляд был прикован к стопке бумаг, находившихся в руках. — Здравствуй, сынок, — пробормотал Марк. — Я так понимаю, что ты на несколько минут опоздал на это занятие. Томлинсон почувствовал, как загорелись его щеки, но его отец все равно не поднял глаз. — Я потерял счет времени, — ответил он, вздыхая. — Мне только что позвонили из службы безопасности и, по всей видимости, какой-то мальчик-подросток отказывается покинуть лобби, — объяснил Марк, полностью меняя тему. — Дженни, ты не возражаешь, если мы перенесем этот урок, чтобы мой сын мог сходить и решить эту проблему? — Без проблем, — ответила она, взмахнув рукой в воздухе. — Что мне нужно сделать? — спросил Луи, внезапно почувствовав себя маленьким и беспомощным. — Это будет отличным опытом для твоего обучения, учитывая, что ты будешь владеть всем этим в ближайшие годы, — сказал мужчина, наконец посмотрев в глаза своего сына с застывшим взглядом. — Просто иди туда и скажи, что я послал тебя, и объясни этому подростку, что мы позвоним в полицию, если это потребуется. Мои инструкции понятны? Юноша кивнул. Отец вышел из комнаты без единого больше слова, слегка ухмыльнувшись — это была одна из тех улыбок, которые Луи совершенно не мог вынести. Дженни поцеловала его в щеку, после чего Томлинсон спустился в вестибюль, чувствуя, как колотится его сердце в страхе потерять контроль над ситуацией. Что, если парень в лобби был каким-то наркоманом? Преступником? Что, если он вытащит пистолет? Или, что еще хуже, так это если Луи придется позвать отца на помощь. Он вздрагивает, думая о всех возможных последствиях, и поворачивает за угол, где сразу видит двух охранников, стоящих около высокого парня, что сидел на скамейке. К его облегчению, этот мальчик был совершенно нормальным. Ну, если не учитывать эти беспорядочные кудри, которые торчали во все стороны. — Эм, мой отец отправил меня сюда, чтобы разобраться с тем, что здесь происходит, — прошептал Луи, обращаясь к ближайшему из охранников. Юноша с кудрявой головой загорелся в широкой улыбке и вскочил на ноги. — Привет, я Гарри. Гарри Стайлс. Ты кажешься рассудительным, — заявил он, глядя на него своими ярко-зелеными глазами. Томлинсон сглотнул. — Мы можем вызвать полицию, — пробормотал первый охранник. Гарри поднял руки и подошел к Луи. — Эй, я американец, и я знаю свои права, — пожаловался он. Шатен сложил руки на груди и хмыкнул, замечая, как тот нахмурил брови. — Я почти уверен насчет того, что это касается свободы слова и еще каких-то четырех других прав в конституции. — Правда что ли? — уточнил Луи, пытаясь сдержать остроту в своем тоне, как всегда делал его отец. — Послушай, я здесь не для того, чтобы создать вам какие-то неприятности. Клянусь, — сказал Гарри, вытаскивая скомканный лист бумаги. — Я здесь для прослушивания... — Парень, мы уже объясняли тебе, что только постояльцам гостиницы позволено проходить прослушивание, — сказал второй охранник, схватив кудрявого юношу за плечо. Стайлс смахнул с себя его руку и в отчаянии взглянул на Луи. — Я бы купил номер здесь, правда. Но моя мать находится в больнице, она буквально тонет в счетах за процедуры и лекарства. Я слышал, что тут актерам платят, и у меня есть большой опыт. Я просто хотел помочь ей. Заставить ее гордиться мной, — объяснил Гарри, пытаясь унять дрожь своих губ. — Сколько тебе лет, приятель? — спросил первый охранник, выглядя немного расстроенным, в то время как Томлинсон уже тонул в сострадании. — Четырнадцать, сэр, — ответил Гарри, складывая листок бумаги и запихивая его обратно в карман. — Я думаю, что это не помешает ему для того, чтобы попасть на прослушивание, — вмешался Луи, замечая, как сильно распахнулись глаза двух охранников. Все прекрасно знали о том, насколько строго относился Марк к уже установленным правилам. — Я уверен, что мой отец поймет и войдет в его положение. А теперь, скорее идем, нам нельзя пропустить твое прослушивание, — закончил он, указывая на Стайлса. Кудрявый юноша совершенно легко подошел к нему и ударился с ним своим плечом. — Спасибо, дружище, — сказал Гарри. — Без проблем, — ответил шатен, потирая плечо. Стайлс, вероятно, не знал о своей силе. Черт, Луи было пятнадцать лет, но этому кудрявому парню все же удалось возвыситься над ним. — Не могу поверить в то, что они купились на эту чушь о моей матери, — Гарри засмеялся, стоило им зайти за угол. Томлинсон остановился и повернулся к нему, пытаясь не пугаться его ухмылки. — Ты солгал? — прошипел он. — Ой, ну чего ты. Я просто актер, — огрызнулся мальчик, сложив руки на груди. — Я пообещал маме, что получу какую-нибудь роль до конца лета, а если у меня не получится, она перестанет оплачивать мои занятия по актерскому мастерству. Я был в отчаянии. Луи осторожно взглянул на Гарри, затем продолжив идти к помещению, в котором проходило прослушивание. — Придурок, — ответил он, распахивая дверь. Стайлс хихикнул, погладив шатена по голове и заглянув в широко раскрытую комнату. Луи решил остаться, потому что ему было любопытно, какой талант предложит этот кудрявый парень. Кроме того, он никогда не видел ничего из того, что производит их гостиница, так что это, как он подумал, может помочь в его «обучении». Может быть, его отец будет им гордиться. Первый час был наполнен всевозможными сумасшедшими талантами, начиная от мужчин в колготках и заканчивая «Призраком Оперы». Женщины притворялись, что плачут, пока тихо пели песни о том, как им снились какие-то сны. Через некоторое время начало казаться, что все слишком затянулось, и Луи почувствовал, что ему хочется спать — он был бы вовсе не против вернуться в свою постель. Но представив то, как будет, возможно, петь Гарри, он снова ощутил любопытство и решил все-таки остаться. — Дамы и господа, прошу прощения, но из-за того, что сегодня у нас было много артистов, мы заканчиваем прослушивание, так как нужных людей на этот год мы уже нашли. Толпа ожидавших исполнителей коллективно застонала. Луи действительно был разочарован. Он вышел из помещения и оглянулся по сторонам, ожидая момента, когда выйдет Гарри. Томлинсон задумался над тем, покажутся ли на щеках мальчика ямочки, несмотря на то, что он расстроен? Он даже не и думал, что ямочки могут быть такими очаровательными. Луи явно не ожидал того, что он будет так не уверен в том, чтобы стоять здесь и ждать. Он никогда не был уверен в себе. Но Гарри почти не знал его. Вероятнее всего то, что он уже ушел через другой выход. — Эй, удачи в следующий раз, — сказал шатен, когда из комнаты вышел нахмуренный Стайлс, сминавший свои кудри. — Какое заурядное учреждение, — заявил он, убирая костюм в рюкзак и направляясь назад к вестибюлю. — Подожди, куда ты пошел? — спросил Луи, преследуя юношу. — У меня еще одно прослушивание через полчаса. Это будет всего в нескольких кварталах отсюда, но мне нравится приходить чуточку раньше, — пробормотал Гарри. — Можно мне с тобой? — спросил Томлинсон, прежде чем понял, что он на самом деле только что сказал это. Ему хотелось ударить себя по лицу, потому что этот кудрявый мальчик подумает, что ему больше нечего делать, кроме как ходить за ним по всему городу и наблюдать, как он где-то выступает, выглядя как проклятый щенок. Стайлс остановился и уставился на него, затем кивнув. — Конечно. — Мне нужно предупредить своего отца. Сейчас вернусь. — Я даю тебе пять минут, — Гарри усмехнулся. Юноша решил спуститься по лестнице, потому что лифты всегда были слишком переполнены и останавливались на каждом этаже. Когда он добрался до офиса своего отца, то постучал и был сразу же встречен секретарем. — Луи, твой отец очень занят. Вернись попозже, — прошипела она. У него не было и десяти минут для ожидания, поэтому он просто закатил глаза и побежал вниз по лестнице, радуясь тому, что Гарри все еще стоит у дверей вестибюля. — Чего сказал твой старик? — спросил Стайлс. — Он не против, что я ухожу, — ответил Луи. — Пойдем. Гарри, казалось, лучше чувствовал город, потому что он знал все кратчайшие пути и все трещины на тротуаре, которые нужно было обойти. Томлинсон счел это очаровательным, задавая парню вопросы один за другим и замечая, что он что-то бессвязно бормочет, пока тот подталкивает его вниз по аллее и заставляет пройти через дверь, ведущую в темный коридор. Звуки игры на пианино были довольно обнадеживающими, когда они шли, слушая их и теперь входя в светлую комнату с красными стульями и гигантской сценой. — Гарри! — воскликнул какой-то мальчик, подбежав к нему и заключив его в крепкие объятия. — Приятно видеть тебя, Ник, — кудрявый юноша улыбнулся. Этот неизвестный для Луи парень был высоким и неряшливым, как и Стайлс, но у него была челка, зачесанная вверх, и бестолковая улыбка, которая, почему-то, казалась довольно привлекательной. Но он ему не понравился. — Это мой друг, кстати, — объяснил Гарри, показывая на Томлинсона. Луи уже собирался официально представиться, но кудрявый мальчик вдруг вытащил из сумки книгу и протянул ее Нику. — Пересмотри ноты перед моим прослушиванием. В любом случае, эту песню легко сыграть. — С удовольствием, — ответил парень, сразу убегая вместе с книгой. — Ладно, я лучше пойду и подготовлюсь. Пожелай мне удачи, — попросил Стайлс. Луи неловко стоял, чувствуя себя не на своем месте, и он был вынужден сесть, когда погас свет. Удивительно, но первым вышел Гарри. Он вышел на сцену и его волосы были настолько вьющимися, какими Томлинсон их еще не видел. На нем был розовый пиджак, черный боа из перьев и узкие черные брюки. Юноша представился, после чего Ник, сидевший в углу, начал играть. «Ты должен немного дать, немного взять» — Гарри начал петь, высоко и непревзойденно. Он поднял пушистое боа обеими руками, начав пинать воздух одной ногой. «И дать своему бедному сердцу немного отдохнуть» — продолжил он. Стайлс сделал один красивый поворот и взъерошил кудрявые волосы. «Вот о чем история» — он хлопнул себя по бедру. «Вот в чем слава любви» — Гарри протянул слово «любовь» с впечатляющим количеством воздуха, а затем затанцевал. Луи просто не мог не засмеяться с нежностью, когда этот парень подмигнул зрителям и ушел в другой конец сцены. Это было дико и впечатляюще, и Томлинсон был в восторге, потому что Гарри выглядел таким счастливым и веселым, а Луи просто не мог поверить в то, что такой человек вообще существует. Кто-то такой решительный, полный жизни и просто невероятный. Он не мог поверить в то, что действительно знал кого-то подобного. Остальные зрители начали аплодировать, как только Стайлс закончил петь и поклонился. Ник вскочил из-за своего пианино, начав кричать и визжать. Гарри бросил боа из перьев в зал, послал воздушный поцелуй и ушел со сцены. Луи впервые за долгие месяцы улыбнулся. — Слушай, у тебя же настоящий талант, ты сам-то это понимаешь? — спросил шатен, возвращаясь в жаркий город, казавшийся ему сухим и ослепляющим. — Спасибо, — ответил Гарри. Томлинсон встал перед ним и остановился. — Нет, я серьезно. Ты должен быть на Бродвее! Твое имя должно быть известно повсюду, во всех огнях и цветах, и твое лицо обязано быть на рекламных щитах! — оживленно сказал он, заставляя кудрявого мальчика покраснеть. — Спасибо, — ответил Стайлс. — Мне нравится выступать. — Хорош тот факт, что именно для этого ты и был рожден, — сказал Луи. Гарри буквально засиял. — Эй, может ты хочешь погулять как-нибудь? Посмотреть фильм или, может быть, сходить на пляж? — Да, это было бы здорово. Мы могли бы пойти даже сейчас... Черт, — шатен остановился, взглянув на часы. — У меня занятие по игре на скрипке через десять минут. Я совсем забыл об этом. — Ох. — Мне очень жаль! Просто приходи еще в отель, ладно? — попросил он, начиная бежать по главной дороге. Луи надеялся, что он сможет вспомнить короткий путь, по которому они шли вместе с Гарри. — Эй! Подожди! — крикнул Стайлс. Шатен взглянул на него и увидел, что тот все еще стоит на том же месте со своими кудрявыми волосами, ямочками и всем прочим. Он буквально светился из-за солнца. — Я так и не узнал твоего имени. — Меня зовут Луи, — представился мальчик, возвращаясь к Гарри и протягивая ему руку. — Приятно с тобой познакомиться. Младший юноша крепко взял старшего за руку и встряхнул их, широко улыбаясь. — Приятно познакомиться, превосходный мальчик. Томлинсон фыркнул и отбросил его руку. — Обещаешь, что завтра вернешься в гостиницу? — спросил Луи. — Обещаю, — ответил Гарри.