Что-то главное.

Не понимать, где ты находишься — самое ужасное, что могло ещё произойти на этот момент. Большой город. Телеги, чьи кони так громко грохочут копытами по брусчатке, создавая пыль в итак довольно душном месте. Люди, полу-люди, животные, которых они продают, всё смешалось. Их крики, их зазывания к своим рынкам с давно увядшими продуктами, запах сгнившего на солнце мяса и фруктов, давно не стиранной одежды, некультурные слова, что Ника тогда ещё не понимала, трупы, что зарывали за поворотами. И не всегда зарывали, неужели так сложно отличить мертвого от живого? Сложно, первые два дня здесь. Похоже на войну. Но нет, к счастью или к грусти — это лишь город, которым правили люди. Город, что маленькая девочка совершенно не знает, ее забыли здесь, оставили по ее вине, она потерялась, но разве в детстве мы признаем свою вину? Ее родители не уследили, она убежала. И сейчас она стоит посреди многолюдной улицы, в надежде, что за ней придут. Она пятится всеми четырьмя копытами назад, пока не чувствует хвостом стену какого-то дома. Час, второй, третий она стоит так, но никто не приходит. Ее не заберут? Пятилетняя рогатая девочка останется здесь? Ей действительно страшно, где же ее мама? Час, второй, третий тринадцатилетняя Ника лежит на траве. Она всё еще в облике кентавра, ее ноги невообразимо устали, дорога, что ведет вперед видится бесконечной, но кажется, ее это не волнует. Она потеряла что-то важное, что-то дорогое, что называется «семьей», «домом». Ее рога стали такими тяжелыми, как и веки. Голова просто не хотела подниматься, глаза не хотели смотреть куда-то, не хотели видеть, где она. Ника засыпает. « — Где ты была?!» — рыжеволосая девочка пытается разобрать близкие слова и близкий голос среди смешанных криков на улице, она открывает глаза. Солнечный свет загорожен рогами ее матери, что обеспокоенно смотрит на нее. Женщина выглядит так, будто очень долго бегала, ее дыхание сбито. Она пытается объяснить что-то о том, что нельзя отходить далеко от родителей в неизвестном месте, Ника слышит выкрики в свою сторону, но она слишком вымотана даже для того, чтобы извиниться. Она обнимает ее. — Эй.. Что это? Карие глаза медленно открываются. Утро? Да, конечно утро. Девочка лежит под деревом с человеческим ногами. Она смотрит в пол, надеясь, что когда она поднимет взгляд вверх — всё окажется страшным сном. Она поднимает. Нет, это не сон, к сожалению, она видит всё ту же дорогу, что ведет слишком далеко, она чувствует всё ту же опустошенность. Поднявшись на ноги, Ника немного пошатнулась, отряхнулась от земли и листьев, что назойливо прилипли к ее ногам и одежде. Она только теперь поняла, что ее кто-то звал, что она не одна. — Что? — глупый вопрос в этой ситуации. Грубый вопрос. Но разве Ника могла иначе, если весь ее дом был разрушен, сожжён, как и все ее близкие люди? Девушка оборачивается. Дорогу окружают деревья, лес, но он выглядит обычным, не родным, холодным и непроходимым. Девочка пытается найти источник звука. Смотрит вверх, по сторонам, бешено ища его глазами. Голос был женским, немного грубым, испуганным и холодным. Если это был человек, что не знаком с существованием таких, как она — он испугался бы красивых рогов, белых пятен на плечах. — Отзовись еще раз, ну же! Олень чувствует, как ее плечо накрывает холодная ладошка. Небольшая, аккуратная, такая женская и элегантная. Ника немного боится обернуться, не смотря на то, что человек был явно ниже ростом, да и слабее. Медленно, сначала взявшись за наконечник одной из стрел, несколько которых были привязаны к ее поясу тугой веревкой, она обернулась и тут же приткнула оружие к животу.. Ребенка? — Эй, тише, — довольно дерзко и без чувства самосохранения проговорила неизвестная. — Не надо тыкать в меня этой штукой, ясно? Ника начала рассматривать ее. Рост около 150 сантиметров. 156? В любом случае, девочка была маленькой. Волосы рыжие, как и у Ники, но скорее на два тона темнее и раза в три короче, они доходили лишь до плеч. Глаза у девочки тоже были карими, но тут уже светлее. Это цвет янтаря, или что-то вроде него, как кажется на солнце. Золотые глаза. Ничего необычного. Повседневная одежда, состоящая лишь из темной накидки, шорт и какой-то непонятной для Никаэллы майки, с которой на нее смотрел.. Она не знала этого человека. Но девочка была человеком из современности, со стороны людей. — Занесло же тебя сюда. Кто ты? Какая ты раса? Странная какая-то. Я таких еще не видела, — человек начала бесцеремонно лапать рога Ники, отчего та немного смутилась, но потом резко схватила ее за руки, сжимая в своих ее ладони. — Не трогай. Я не обязана отвечать тебе. Хмыкнув, Никаэлла бесцеремонно одернула свои теплые руки от холодных и удивительно нежных ладоней девочки. Вставив стрелу обратно в пояс, она туже затянула лук, что так же держался на ее спине и был обмотан, привязан веревкой к ее талии. Она не обращала внимания на то, что причина ее небольшого раздражения и удивления сказала что-то еще, она просто хотела уйти, но куда? У нее не было даже плана. Не было знакомых за пределами леса (конечно, теперь уже кроме этого маленького человека), не было карты и еды, воды, а пить и есть очень хотелось, второй день голода давал о себе знать. — Ну и куда ты? Стой, раз уж ты спала под деревом, то у тебя нет дома, верно? Я Сэм, — «Сэм» догоняла ее. — Странное имя. Ты точно девушка? — Ника усмехнулась, не прекращая быстро идти вперед. Конечно, девочка была права, но зачем Нике признавать это вслух? Не смотря на никчемность ее ситуации, подростковая гордость бушевала в ней, да и совесть тоже. Если Сэм предложит ей пожить с ней — она не сможет отказать, ведь что в этом плохого, казалось бы? Но нет. Во-первых, ее новая знакомая — ребенок. Да она точно года на два младше! Или даже больше. Во-вторых, Ника должна отдать должное: Сэм не испугалась ее расы. Знает ли она о существовании тварей помимо людей? Знает ли, где они прячутся? Что у них всё не так? А может, она и сама какое-то странное существо? Хотя выглядит, как человек. Ника немного боялась ее. Вдруг девочка убьет ее? Не она, так ее родители, ведь человек-олень — такая находка! — Завались. Я девушка, а мое имя еще ничего не значит. А ты-то вообще кто? — Сколько тебе лет, чтобы так разговаривать? Ника заметила, как собеседница была ошарашена этим вопросом. — Мне 15 лет! По мне разве не видно? Маленькие дети не заходят так далеко от своего города, — Сэм усмехнулась, гордо прикрыв глаза и подняв подбородок. Ника не верила. Ну уж слишком маленькой она выглядит. — Врёшь. — Нет! Могу даже паспорт показать, — она полезла в карман, но олень вновь взяла ее за руку, показывая, что этого не нужно, что она верит ей. Человек посмотрела в глаза Нике каким-то странным взглядом, угрожающим, говорящим (просящим?) «Не трогай меня». Вновь одернув руку, Никаэлла лишь молча пошла дальше. Тело оленя полностью опутывал плющ с огромными листьями. Он начинался с ее шеи, приостанавливался на животе, проходя по его линии лишь маленькой веточкой, а у линии тазовой кости вновь начинал обвивать бедра небольшой цветущей юбкой. Это происходило при каждом превращении в человека. — Меня зовут Ника, — наконец ответила та. — Оу, ну вот у тебя-то женское имя, — Сэм вновь дерзит. — Я предлагаю тебе остаться со мной. Честно говоря, я не знаю, где мы останемся, ведь дома у меня тоже нет, — она прикусила нижнюю губу, слегка приподнялась на одной ноге во время ходьбы и почесала затылок, всем видом указывая на свое неудобство. — Но вдвоем легче. У меня есть деньги и брат! Брат? Кто это? И почему она сказала это так, словно он — вещь, похожая на деньги? С семьей ведь так не обращаются. Но расспрашивать девочка была не в состоянии. Или же не в настроении. — Тебе, наверное, интересно, кто это. Но я познакомлю вас завтра, окей? — «Окей»? — Ника действительно понятия не имела, что значит это слово. Но похоже на японское «хорошо».* — Ну.. Это типа, «Ладно»? — Мне всё равно, так что ладно. Дальше они шли молча. Ни одна не хотела спрашивать что-то, хотя Сэм заметила, что ее новую подругу что-то тревожит. Если у человека нет дома, еды, денег — что-то случилось, определенно, даже если этот человек — наполовину олень. Старшая думала о том, куда им идти. Искать что-то в городе? Да кому нужны дети? У одной денег только на воду и жвачку, у второй вообще ничего нет, да еще и рога огромные, которые за волосами точно не спрячешь. К тому же, Ника не была приучена к городу, и даже если ей что-то рассказывали — она многого не знала. Младшая же ни о чем не думала. Смотря наполовину пустыми глазами в землю, на которой росла трава, ведь дорога была лесной, Ника иногда спотыкалась. На двух ногах всё еще не очень удобно, но привычно. Никаэлла полностью опустошена? Нет, уже не полностью. Хотя бы не так. Она ведь чувствует на своих ладонях холод рук нового друга.