***
2014 год ознаменовался двумя фееричными поездками, получившими в бантаньем народе названия «Музыка болот» и «Пусанский земляк». В первом случае Юнги сопровождал Чимин, который после сказал, что «можете меня резать, можете даже мне ногу отпилить, но я с ним в такси не сяду никогда». И больше не садился. В тот раз Шуга, угостившись соджу в знак успешного выступления в AX-KOREA, постановил всенепременно прокатиться с ветерком. Усевшись в такси, он назвал водителю какой-то смутный адрес, чем вверг испуганного заранее Чимина в пучину мучительных размышлений. Их привезли на окраину Сеула. Юнги вылез, три раза споткнувшись о собственные шнурки, и направился прямиком к придорожной канаве, уселся на траву, подпер руками счастливое до невозможности лицо и замер. — Что ты делаешь, хён? — осторожно спросил Чимин, усаживаясь рядом. — Слушаю! — умиротворенно заверил его Шуга. — Что именно? — хихикнул Чимин. — Звуки. Прислушавшись, Чима констатировал, что из звуков в этой ночной тиши можно различить только шорох травы об ветер и кваканье лягушек. Что конкретно из этого доставляло свэг-свэг-рэперу такое удовольствие, он не совсем понял. Но на всякий случай замолчал и прислушался. Где-то позади таксист раздраженно посигналил и пару раз хлопнул дверцей, мол, не пора ли бы уже и пора? Шуга резко вскочил на ноги, метнулся к такси и уже через минуту тащил перепуганного водителя к себе в канаву. — Садись! — приказал он гневно. — Садись и слушай. Ты такого в жизни больше нигде не услышишь! Потом еще благодарить меня будешь! За что конкретно он будет благодарить вдохновленного ценителя, таксист, правда, так и не понял. Но покорно сел, поняв по кивку Чимина, что лучше сесть и что ему за все заплатят. Сидели где-то минут десять, пока уставший после концерта Чимин не начал засыпать. — Все! — провозгласил, наконец, Шуга. — Поехали теперь. Только вот их с собой возьмем. Он резво наклонился к траве и ловким движением поймал что-то в темноте. Назад с ними в салоне ехали две лягушки. Ехали молча, что очень нервировало Шугу. Он долго упрашивал их поквакать, но, видимо, лягушки страсти Шуги к такси не разделяли, поэтому упорно молчали. А потом и вовсе выпрыгнули из шугиных ладоней и истерично запрыгали по салону. Когда одна из них скакнула таксисту на грудь, тот выматерился, остановил машину, выкинул из салона сначала лягушек, потом Шугу с Чимином, а потом долго и с расстановкой переносов объяснил, куда им следует идти и кем с этого момента следует себя считать. И уехал. И Чимину очень хотелось на Юнги наорать или обидеться, но, взглянув в его блестящие под луной глаза и залипнув чуток на его умильную детскую улыбку, Чимин вздохнул и набрал номер Намджуна. — Лягушки? — сложив руки на груди, тихо охреневал лидер, разглядывая доставленного в лучшем виде в общагу Шугу. — Лягушки, блять? — У них такое роскошное четырехголосье, я отвечаю! — булькал в кружку крепкого кофе Юнги. Ну вот и что с ним сделаешь?***
В следующий раз Юнги неосторожно пригубил коктейль. Вернее, Юнги-то пригубил осторожно, а вот коктейль оказался коварным — дал по мозгам и подтолкнул шугину жопушку навстречу приключениям. Когда Тэхён увидел, что Юнги тычет пальцем в приложение такси, он кивнул Намджуну, давая понять, что заступает на транспортное дежурство. Мол, к утру не ждите, а если и ждите, то в компании лягушек как минимум. Но Шуга, повторюсь, ни разу не повторялся. Таксист попался разговорчивым. Это его и сгубило. Когда Шуга понял, что человек за рулем восприимчив к убеждению и словесному гипнозу, он полез с заднего сидения на переднее, сминая ногами возмущенного Тэхёна. На третьей минуте разговора Шуга передавал привет родителям таксиста и приглашал их к себе в гости в Тэгу. На пятой минуте он нашел общих родственников и пообещал в следующий раз захватить семейный альбом, а минут через десять разговора таксист уже притормаживал у круглосуточного магазина. — Ой, да чё ты, от одной банки пива ничего не будет! — убеждал водителя Юнги, разливая пиво по бумажным стаканчикам. — Давай, паркуй машину, посидим как люди, я тебя потом домой на такси отправлю. — Юнги, успокойся, человек на работе! — пытался образумить его Тэхён. — Ты мне тут не … не… не тут! — высказался через плечо Шуга, пихая стаканчик в руки таксисту. Тот отказывался, вежливо улыбаясь, но Юнги, когда ему надо было, очень умел убеждать. — У нас с тобой общие предки в земле лежат! — наседал он. — В Тэгу! — У меня в Пусане! — пояснял таксист. — Во-о-от! — тыкал в него пальцем Юнги. — У тебя с Чимихой общие предки в земле лежат. Вот, как думаешь, что они скажут, когда узнают, что ты за земляка пить отказался? Давай, за Чимина! Бледный водитель оглядывался беспомощно на Тэхёна, когда Шуга пытался влить ему в рот содержимое стаканчика, опершись локтем на руль. Естественно, нажимая при этом на гудок. Естественно, создавая при этом жутко громкую сигнальную истерику на весь спальный район. — Хён, — тянул его за локоть Тэ. — Нас сейчас арестуют! Ему уже казалось, что он слышит полицейскую сирену. Водитель пытался отцепить от себя Юнги и усадить его на место, но тот надрывным голосом взывал к его уважению перед пусанскими предками, лежащими в земле, и требовал выпить. Все шло к драке. Прям вот уже перерастало в драку, поэтому Тэхён вышел из машины, открыл переднюю дверцу и выдернул с сидения разбушевавшегося Шугу. — Уезжайте, — попросил он водителя и отдал ему деньги. Машина взвизгнула и скрылась из виду, унося несостоявшегося шугиного собутыльника. — Ну и чего ты наделал? Ну и вот чего ты наделал? — накинулся на Тэтэ с кулаками Юнги. — Я, может, чиминого земляка встретил в большом Сеуле. Я, может, впервые в жизни почувствовал себя не так одиноко! Шуга уже и слезу в голос пустил для пущей концентрации драмы, но Тэхён решительно встряхнул его за грудки. — Стоять! — непривычно резко приказал он. Шуга, на удивление, послушно вытянулся по струнке. А Тэхён вздохнул и набрал номер Намджуна.***
2015 год ознаменовался двумя пафосными поездками. Первая получила с легкой руки Джина название «Королевская опочивальня». А вторую Хосок назвал «Бал цветов», правда, никому так и не объяснил, почему. Когда Шуга после очередного фанмитинга наступил случайно на пробку шампанского, Джин схватил его за локоть и заявил, что сегодня он отправится с Юнги, куда бы ни понесла его его сахарная задница. Задница понесла его в такси. Джин, устроившись на переднем сидении, в полуразвороте наблюдал за Шугой всю дорогу, но тот, на удивление, вел себя мирно. Посапывал даже, откинув голову. Потом, видимо, ему стало неудобно, и он взгромоздился на сидение с ногами, свернулся калачиком и засопел. Джин уже было успокоился. Водитель такси оказался ценителем мужской красоты, поэтому всю дорогу любезничал с Джином, доставляя тому сначала немалое удовольствием комплиментами, а потом немалое раздражение, когда стал случайно цеплять рукой его бедро все чаще и чаще. — У тебя, я смотрю, симпатичный друг, — промурлыкал таксист. — Ты так трогательно о нем заботишься. Как орлица над орленком. Не против бы я был, если бы и обо мне позаботился такой красавчик, как ты. — Ой, будь с ним осторожен, — внезапно донеслось с заднего сидения, — А то он унесет тебя к себе в гнездо и будет насильственно кормить. Куриными грудками. Джин обернулся. Шуга ерзал на своем спальном месте, пытаясь найти положение поудобнее. — Шеф, тормозни возле этого супермаркета, будь братишкой, — вдруг выпрямился Шуга. — Я буквально на пять минут. Джин нахмурился. Ничего предосудительного Шуга не делал, но Джина предупреждали, что следует быть готовым к любому подвоху. Подвох не заставил себя долго ждать. Юнги вышел из магазина, неся в охапке две огромные подушки, объемное одеяло. И пижаму. Пижаму, блять. За тем, как сахарная знаменитость стелет себе на заднем сидении уютную постельку и переодевается в пижамку, Джин с водителем такси наблюдали молча, опершись локтями на крышу салона. — Юнги, — тихо позвал Джин. — Мы так-то уже почти приехали… — Неужели человек не имеет права хоть раз в жизни нормально выспаться в комфорте? — вдруг взорвался Шуга. — Неужели всё всегда надо всем объяснять? Где мои сигареты? Я привык курить в постели! — С хуя ли? — усмехнулся Джин, представляя, каких пиздюлей отвесил бы ему менеджер, закури Шуга хоть раз в спальне бантаньей общаги. — Когда это ты успел привыкнуть? — Только что! Я быстро привыкаю! — заверил его Шуга, скинул кеды, влез в свою королевскую опочивальню на колесах, свернулся клубком и тут же засопел. Когда такси подъехало к общаге, Джин набрал номер Намджуна. — Выходите встречать Его Королевское Величество, — едва сдерживая смех, повелел он в трубку. — Все-все выходите. И камеру захватите. И фотоаппараты. Отвечаю, не пожалеете.***
«Бал цветов» до сих пор остается самой загадочной из всех шугиных поездок. Ни сам Шуга, ни сопровождавший его Хосок, ни словом о ней не обмолвились, как их ни пытали, хотя вернулись оба под утро. Со странными улыбками на лицах. В тот день у Юнги было особенно мрачное настроение. Он на всех срывался, много курил втихаря, а когда закончилась фотосессия, молча выглушил две подряд банки пива. Хосок, увидев это, подошел и встал рядом. И больше уже не отходил от друга, пока шумные бантаны заканчивали сборы, а стафф собирал аппаратуру. Когда же все двинулись на выход, собираясь рассаживаться по машинам, Намджун просверлил Юнги взглядом и уточнил: — На такси? Тот молча кивнул. — Хосок поедет со мной, — добавил он и взял Хосока за руку. Тот кивнул так же молча. Когда оранжевый автомобиль такси тронулся, Юнги вздохнул и полез в рюкзак еще за одной банкой пива. Молчание в салоне нарушало только бубнящее радио. — Остановите, пожалуйста, вот у этого магазина, — ткнул пальцем Шуга, сминая пустую банку из-под пива, и достал еще одну. Хосок дернулся следом, но Шуга жестом его остановил. Захлопнул дверцу и двинулся нетвердой походкой к цветочному магазинчику. Водитель терпеливо ждал, постукивая пальцами по рулю. Юнги вернулся быстро, неся охапку каких-то мелких полевых цветочков, очень милых, приятно пахнущих. Он завалился вместе с букетом на заднее сидение, ткнул цветами Хосоку в лицо, мол, подержи, а сам полез в рюкзак за новой банкой пива. У следующего цветочного магазина история повторилась. А потом у следующего. Когда Хосок уже был завален букетами, Юнги протиснулся между передними сидениями, наклонился к водителю, и что-то набрал на экране навигатора. — Сюда! — буркнул он. Водитель пожал плечами, и автомобиль тронулся. — Может расскажешь о конечной цели нашего путешествия? — отплевываясь от упаковочной обертки букетов, осторожно спросил Хосок. Юнги мрачно молчал. Автомобиль, тихо шурша по гравию, остановился на берегу реки Хан. Освещение моста дрожало на холодной темной воде. Тишина пробирала до дрожи. Юнги вздохнул и вышел из машины, медленно направился к берегу. Хосок поспешно выбрался из салона и побежал следом. На берегу он догнал Юнги и положил руку ему на плечо. Шуга резко развернулся. И покачнулся. Он уже был так пьян, что с трудом держался на ногах. — Юнги, — осторожно начал Хосок, — Ты уже совсем захмелел… — Жаль, — прохрипел ему в ответ Юнги. — Жаль, что ты — нет. Хосок заглянул в его лицо и почувствовал, как тело покрывают мурашки от волнения: лицо Шуги исказила какая-то странная, хрупкая и пронзительная печаль. — Зачем тебе столько цветов, Юнги? — Хосок поднял руку, собираясь дотронуться до шугиного плеча, но тот вдруг резко перехватил её, сжал запястье и медленно притянул Хосока к себе. — Это не мне, — обдал он концентрированным алкогольным дыханием лицо Хоби. — Это тебе. Притянул Хосока за руку еще ближе и как-то очень осторожно, но настойчиво поцеловал. Сначала его тонкие губы трепетали на губах Хосока, едва касаясь их, но потом он с жаром прижался, углубляя поцелуй, обхватил Хосока руками и притянул к себе так, что хрупкое тело Хоби заныло под его цепкими пальцами. Дыхание сбилось. Хосок немного дернулся, и Шуга, почувствовав это движение, отстранился и поспешно вытер губы рукавом. Опустил глаза. Покачнулся. — Извини, я не хотел, — пробормотал он и направился к машине, нетвердо ступая по гравию. Хосок ошарашенно застыл, потом опомнился и бросился бежать следом. Шуга нырнул в салон и почти упал на кучу сваленных на сидение букетов. Хосок сел рядом. Шуга замер, а потом медленно и с каким-то нерешительным испугом поднял глаза на Хосока. Увидев его спокойный ровный взгляд, в котором не было ни испуга, ни злости, Юнги как-то обмяк, откинулся головой на сидение и прикрыл глаза. Хосок назвал водителю адрес общаги. — Мне еще никогда не дарили столько цветов, хён, — тихо сказал Хосок, обнял Шугу за плечи и притянул его к себе. Юнги доверчиво прильнул к нему, положил голову на плечо и заснул.***
2016 год прошел у Шуги под девизом «Анархия — мать порядка», потому что год был загруженным, напряженным, и Юнги удалось выбраться в свой традиционный такси-вояж всего один раз — строго в тот день, когда он узнал про успехи бантан в Social 50. Это дело грех было не отметить, так что Юнги откупорил виски и злостно споил совершеннолетнего теперь макнэ. А потом они вместе загрузились в такси. Когда у Намджуна зазвонил телефон, он уже мысленно был готов ко всему: к тому, что Юнги приведет домой крокодила, к тому, что его привезут связанным смирительной рубашкой, и даже к тому, что в общагу его приведет девушка, держащая в руках их с Шугой грудного наследника. Но к тому, что ему придётся забирать двух дебилов с городской площади, где они одиноко мерзнут с транспарантами, стыдящими правительство, был не готов. И к тому, что придется уводить от их харизматичных персон фанатов и прессу, вызывая огонь на себя и делая вид, что легкомысленно прогуливается, тоже готов был не совсем. Но пришлось проявить изобретательность, пока менеджер принимал меры. Мысленно прикидывая, какой именно памятник при жизни из золота какой пробы стоит отлить менеджеру, этому святому человеку, Намджун тихо сатанел и планировал серьезный разговор с Юнги. — Хён, — подошел он к Юнги, когда новый 2017 года вступил в свои права. — Может, в этом году уже без такси как-то обойдемся? Юнги обезоруживающе улыбнулся. — Ты, лидер, кажется, один еще со мной не ездил? — ехидно спросил он. — Боишься что ли? И Намджун подумал, что встретиться лично со всеми таксистами в Сеуле и строго-настрого запретить им приезжать на вызов Мин Юнги, — не такая уж и плохая идея. Короче, Юнги нельзя ездить в такси. Особенно если не на трезвую голову. Просто запомните это: нельзя.