Записки инсайдера

      Все, что Тэхён помнит, — это то, что тогда была жуткая жара. Парни переживали, мялись за палаткой, которую устроили организаторы, выглядывали из-за плотного полотнища. — О, еще человек десять! Девочки… Какие хорошенькие! — краснея от смущения, тыкал пальцами в прореху между стыками палатки Чонгук. — И еще двое, вон, оттуда, идут! — взбудоражено шептал Хосок.       Намджун делал вид, что его это никак не касается и вообще не волнует, но очень переживал: придут ли фанаты на их первый фансайн, наполнится ли этот небольшой импровизированный зал на открытой площадке под самым солнцем хотя бы наполовину?       Джин молча стоял рядом, сдувал намокшую от пота челку с глаз и мял пальцы, явно нервничая. — Да пофиг вообще! — прохрипел отстраненно Шуга. У него глаза как-то нехорошо поблескивали из-под кепки. Видимо, он в данную минуту переживал один из непростых периодов саморазочарования, это с ним периодически случалось.       Все, что помнит Джин, это взъерошенный Тэхён рядом, и его большие блестящие глаза, которые вдруг наполнились влагой, и она сверкнула на линии ресниц и остановилась. Джин тогда почти возненавидел ту хорошенькую девочку, которая поспешила протиснуться мимо Тэхёна к Джину, торопясь пожать руки биасу. И когда она выпустила, наконец, из своих теплых влажных рук его длинные пальцы, Джин положил ладонь на дрожащие пальцы младшего.       Тэхён улыбнулся, сглотнул и загнал сверкающую в глазах обиду назад, в самое сердце. — Уходят, — зашептал на ухо Джину Чимин. — Хён, они уходят… Они… Они не хотят оставаться с нами до конца…       Джин внимательно вгляделся в зрительские ряды: стулья пустели, девушки, запасшись сувенирами, покидали площадку, спасаясь от жары. Спины, спины… Уходящие спины… Что ж, их можно было понять… Маленькая бедная группа, только начинающая на усыпанном звездами небосклоне кей-попа, не стоила того, чтобы страдать от палящего зноя ради лишних минут их внимания. — Ну что ж, мы закончили раньше запланированного! — преувеличенно бодро провозгласил менеджер, немного разочарованный спешным отступлением фанатских войск. — Зато раньше попадем домой! — буркнул Юнги и, развернувшись, направился к машине.       В импровизированном зрительном зале уже почти никого не было. Только две крохотные фигурки жались на скамье, теребя в руках фотографии.       Намджун собрал со столиков микрофоны: — Ну что, идем?       Все вяло спустились с подиума, немного разочарованные, хотя весь вчерашний вечер Бан-пиди обсуждал с ними тему неуспеха и разочарования, стараясь подготовить ребят к возможному фиаско.       Только Тэхён словно замер на краю подиума, разглядывая двух девушек, оставшихся в зале. — Ты чего? — дернул его за рукав Чонгук. — Они же еще здесь, — кивнул в их сторону Ви. И закричал, замахал руками: — Эй, вы чего сидите?       Девчонки переглянулись. — Мы хотели остаться до конца, — несмело пробормотала одна. — Мы думали, что вы еще будете петь… Но вы, наверное, не будете… Не для кого, да?       Тэхён с Чонгуком переглянулись. — Как это «не для кого»? — ухмыльнулся Чонгук. — Мы споем для вас. Правда, Джинни-хён?       Джин кивнул. И запел: — Эврибади сэй ноу! Тонын начжуниран малло андуэ…       Чонгук с Тэхёном еще раз переглянулись и поддержали: — Тонын намэ ккумэ качё сальчжи ма уи рол, уи рол…       Девчонки засмеялись. — Спасибо вам, что пришли, — Тэхён протянул руку и пожал маленькие ладошки. — И что остались тоже… спасибо.       Тэхён, вообще-то, мало, что помнит из самых первых дней. Много всего пронеслось с тех пор перед глазами, и память и рада бы зафиксировать что-то яркое и значимое, но на нее все время наслаиваются новые краски и капли, стирают, размывают…       И уже не каждая спина уходящего из зала до окончания финальной песни зрителя оставляет такие глубокие порезы в сердце. И спин таких все меньше и меньше, и уже, кажется, это и неважно.       Но всякий раз, когда нет сил идти дальше, когда кажется, что время зависло и ждет, сможешь ли ты поднять ногу и сделать еще один шаг, он вспоминает тех двух девчонок на крайней скамейке. Он никогда в этом не признается, но многое, на что ему приходилось выцарапывать силы с самого дна души, он делал благодаря им. В благодарность им. Потому что они остались до самого конца.       Значит, и он.       До самого.