***
— Дорогие наши сыновья! — начинает степенно шугин отец на правах самого старшего. — Мы всерьез обеспокоены вашим состоянием, вашим совершенно безответственным отношением к самим себе и вашему здоровью. Поскольку господин Бан Шихёк обеспокоен не меньше нашего, а менеджеры в один голос твердят, что вы совсем отбились от рук и отказываетесь следовать их советам и наставлениям, мы с коллегами… Шуга хихикает в сжатый кулак при слове «коллеги», но отец опускает на него тяжелый взгляд, и Шуга тут же начинает детально осматривать паркетные доски в поисках хотя бы крохотной щелки, в которой можно ненадолго схорониться. — … мы с родителями… обсудили сложившуюся ситуацию и решили…. Отец Юнги задыхается, берет со стола стакан с водой и начинает жадно пить. А инициативу перехватывает мать Джина. — Мы решили, что возьмем вашу жизнь под полный контроль, — заявляет она и решительно направляется к холодильнику. — На нижней полке справа, — подсказывает ей Джин, зная, что в такие пафосные минуты матери нужно обязательно вертеть в руках яблоко или апельсин. Кто-то в кармане ломает скрепки, когда волнуется, а кто-то перебрасывает из ладони в ладонь апельсинку. — И что значит «под полный контроль»? — Это значит, что один из нас будет находиться с вами в течение суток, — поясняет мама Чонгука. — Мы так подумали, два дня в месяц мы сможем выделить ради счастья и здоровья наших талантливых сыновей. — Мам, ты чего? — Чонгук подходит к матери, обнимает за плечи, нависая над ней как скала. — Ну зачем? — Сядь на место, Гукки, — строго командует мать. — Серьезный разговор. У Чонгука изумленно приоткрывается рот, обнажая передние зубки, и «брутальный взрослый сын» уступает место «маминому малышу» с такой скоростью, словно в голос госпожи Чон алхимики впаяли секретный магический артефакт. — Первое, чего мы требуем, — заявляет отец Хосока, — Это изъятия у вас всех телефонов, планшетов, ноутбуков и прочих гаджетов, от которых вы не отлипаете. Хосок молча пыхтит в рукав Намджуна, но отцу не перечит. И Намджуну бы тоже помолчать бы… — Это не получится, господин Чон, извините, но политика компании… — Намджуни, детка, — пытается закрыть сына плечом от гневного взгляда отца Хосока госпожа Ким. — Президент Бан предоставил нам полную свободу решений, лишь бы с вами было все в порядке. Так что он согласен и на это. — Предатель! — шипит, отвернувшись в сторону Джин, и тут же ощущает на своем плече широкую отцовскую ладонь. — Просьба сдать свои электроприборы, — провозглашает мама Чимина и ставит на стол большую плетеную корзину.***
Утро могло бы начаться гораздо хуже, как обычно и начинается, но в эти светлые и прозрачные шесть утра голова у Намджуна на удивление ясная. Он выходит на широкую террасу, расправляет плечи, потягивается, но тут же съеживается от низкого чуть скрипучего женского голоса с характерными шипящими: — Ну-ка, джемпер накинь, Джуни, простынешь! Мама Юнги копошится на кухне, и, судя по тому, какие ползут по общаге ароматы, она, кажется, и не ложилась с вечера, пытаясь найти применением всем найденным в холодильнике продуктам. — Выспался? — ласково теребит госпожа Мин взъерошенную челку Чимина. — Неа, — мотает головой Чимин. — Спать хочу. — Странно, — удивляется госпожа Мин. — Я же вроде вас вчера в девять вечера по кроватям разогнала… Должен был выспаться вдоволь… — А он до полуночи с фонариком под одеялом книжку читал! — сексотит Хосок. Чимин тычет его кулаком в плечо. — Ты вчера меня отцу с чипсами сдал? Сдал! — показывает ему Хосок язык. — И я тебя сдал! Квиты мы теперь. По коридору проносится метеором среднего калибра макнэ, на ходу впрыгивая в ванную, как в отъезжающий поезд. — Что это с ним? — озабоченно прислушивается госпожа Мин к звукам и грохоту из ванной. — Мама Гукки сегодня заступает на вахту, — ржет Юнги и тянет руку к любимой кофейной кружке, но тут же получает подзатыльник. — Сначала кашу! — безапелляционно заявляет мать и ставит перед ним большую дымящуюся тарелку. На Юнги, который завтракает исключительно крепким кофе и только кофе, смотреть больно и страшно одновременно, но маме сын не перечит и начинает выводить ложкой дорожки в каше, оттопырив нижнюю губу, как, наверное, делал это в детстве. Джин только посмеивается, освобожденный от обязанностей по кухне. — И как дежурство мамы связано с тем, что Чонгукки-малыш уже полчаса сидит в ванной? — напоминает мама Юнги, ласково поглаживая усевшегося за стол Тэхёна по сутулым плечам. — Мама сказала, что первое, что она сделает, — это проведет в комнате Гукки генеральную уборку, — улыбается в тарелку Тэхён. Тэтэ кашу любит, так что Юнги ему тихонечко, пока мама не видит, перекладывает из своей тарелки несколько ложек риса. — Чонгук поставил будильник на пять утра и генералит комнату до ее прихода, иначе без жертв этот день не закончится. — А вот мне интересно, — интересуется из-под полотенца, вытирая волосы, Хосок. — На прогон вы тоже с нами поедете? Мама Юнги кивает: — Конечно! Полный контроль!***
В огромном зале холодно, даже студено. Мальчишки жмутся друг к другу, Хосок вытанцовывает, пытаясь предотвратить собственное вымерзание. — А почему так холодно? — интересуется мама Юнги, благодарно кивая стаффу, который раскладывает вокруг нее ворох покрывал. — Зал не обогревается что ли? Работники разводят руками, пожимают плечами и скрываются за кулисами. Но мама Юнги настроена решительно. — Работать в таком холоде чревато воспалением легких! Выбирайте: или я увожу отсюда мальчиков, или репетиция пройдет с тепловыми пушками, которые вы уже, я надеюсь, везете сюда, — крайне вежливым ледяным тоном выговаривает в телефон она, смешно по-шуговски рикошетя об зубы шипящие. И судя по тому, с каким удовлетворением она жмет кнопку отбоя, спорить на том конце связи с ней не решаются. — Что делать будем? — жалобно спрашивает Чимин. Обычно за кулисами они дружно утыкаются в телефоны и листают ленты, похихикивая, но вторые сутки в безинтернетном пространстве очень наглядно продемонстрировали им, что родители не шутят. — Намджуни-хён, что там у тебя? — Кроссворд! — машет лидер над головой тонюсенькой серой брошюркой. — Очень тренирует мозги! Всем рекомендую! — Спаси-и-ибо, — тянут мелкие и жмутся друг к дружке. — Ты хотя бы успел селку загрузить, — бурчит Тэхён. — И Джинни успел. И Намджуни. А мы теперь как? Арми без нас совсем заскучают. — Можно попробовать прокрасться ночью на «блокпост» и выкрасть из кучи хотя бы один телефон. Сразу не хватятся… — В дежурство моей матери не советую! — предупреждает Чонгук. — Расправа будет короткой и жесткой. Мой отец подтвердит. Он, когда курить бросал, пытался такое с сигаретами провернуть. Видели у него маленький шрамик на руке? Вот! И круглые испуганные глаза Чонгука в данной ситуации никак не вяжутся с ласковым голосом госпожи Чон, которым она обычно общается с бантанами.***
— Как давно мы не собирались в таком тесном теплом дружеском кругу, — ласковым голосом приговаривает госпожа Чон, рассаживая немного ошарашенных мальчишек вокруг телевизора. — Я сегодня прочитала статью, что ничто не настраивает лучше на крепкий здоровый сон, чем совместный просмотр доброго красивого кино. Я выбрала для нас как раз такой фильм. — Мам, серьезно? «Унесенные ветром»? — Чонгук обхватывает голову ладонями. — Между прочим, фильм прикольный, — заявляет Тэхён и заваливается на щедро рассыпанные по полу подушки. — Я в детстве с бабушкой смотрел. — Две серии, — обреченно шепчет Чимин и кладет голову на живот устроившегося на диване и, кажется, начинающего уже засыпать Юнги. Мама Чонгука светится от радости, наблюдая, как ребята внимательно пялятся, выражая неподдельный интерес, в экран, хотя там все еще дрожит на паузе начальная заставка. Потом она протягивает руку, меняет на столике перед Хосоком начатую пачку чипсов на тарелочку с нарезанными фруктами, улыбается его скисшей физиономии и жмет на кнопку пульта.***
Неумолимый «The end» встречает уютная сонная тишина. Госпожа Чон выключает телевизор, разглядывает мерно сопящую гостиную и улыбается, когда ее собственный сын разбавляет размеренное дыхание сладким причмокиванием. — Хороший фильм, — она вдруг вздрагивает от глубокого голоса и оборачивается, заметив справа копошение в подушках. — Так ты не спишь, Тэхённи? — улыбается она. — Тогда поможешь растащить этих орлов по кроватям. — Легко! — кивает Тэ и хлопает пачкой журналов по стеклянной столешнице. — Подъем, братва! Все по койкам! Подрываются разом, но уходят по-разному. Хосок молча и целенаправленно, как зомби, переходит из положения лежа сразу в шагающее положение, и скрывается за дверями спальни, чтобы через секунду рухнуть на кровать. — Спасибо, прекрасный фильм, — Чимин уходит, пятясь и кланяясь, трет глаза со сна и жмурится от яркого света. Джин потягивается и решает на ночь выпить чайку, щелкает кнопкой чайника и снова включает телевизор. Намджун встает не с первого раза, цепляется ногами за подушки, падает неоднократно, но потом ему удается выпутаться из подушечного плена, и он уходит, а его искренние сонные извинения еще долго доносятся из темноты коридора. Юнги и Чонгук продолжают спать, каждый — на своем диване. Мама заботливо накрывает сына покрывалом, а Джин, посмеиваясь, укутывает Шугу пледом как бабочку шелкопряда. — Тебе, Сокджинни, надо памятник поставить, правда, — улыбается мама Чонгука. — И как ты их каждый вечер по кроватям растаскиваешь? А Джин улыбается, кивает, и ему думается, что вот так уснуть толпой перед телеком — это у них, пожалуй, не случалось уже очень давно.***
Отец Джина — человек крайне занятой, очень авторитетный и олдскульный настолько, что оторопь берет только от одной мысли о том, что и ты тоже когда-нибудь таким станешь. Для отца Джина отрыв от производства крайне проблематичен, но для любимого сына он готов на все, а потому продолжает работать даже во время несения бантановахты. — Хосок, подойди-ка сюда. Ты чем там занимаешься? — интересуется он, тормозя пробегающего мимо по коридору Хоби. — На-ка вот, помоги, здесь нужно вычитать списки и вычеркнуть те позиции, где срок по времени уже истек. — Я? — уточняет Хосок, и его лицо сильно и испуганно вытягивается. — А почему я? — У тебя папа литературу преподает в школе? — смеется господин Ким. — Значит читать ты точно умеешь! Давай, давай, да повнимательнее! Пропустишь хоть одну позицию — наша компания потеряет пару миллионов вон. Сам понимаешь, этого никак допустить нельзя! — А почему вы не попросите Намджуна? Он у нас умненький! — вяло пытается отбрыкиваться Хосок. — Они с Сокджином делают мне выписки по каталогам, они тоже при деле, не переживай! — А перерыв на кофе сделать можно? — интересуется откуда-то из-под стола Юнги, у которого в руках пучок каких-то проводов, а на лице — вселенская усталость. — Доделай дело — и можешь быть свободен! — доброжелательно отрезает господин Ким. — Ты чего делаешь? — округляет глаза в сторону Юнги Хосок. — Устанавливаю факс, — фыркает Шуга. — Нам привычнее работать по старинке, знаешь ли! Мелкие залетают в общагу воодушевленные, но, видя кипучую офисную деятельность, немного шалеют и неосторожно интересуются, какого здесь хляпа происходит. — О! Чонгукки! Ты-то мне и нужен! — радостно кивает господин Ким. — Иди сюда! Говорят, ты парень аккуратный, так что тебе можно поручить важную работу. И вручает макнэ штук пятьдесят тонких пластиковых папок, по которым нужно систематизировать входящие документы. — Что-то у меня как-то голова болит… — делает маленький шажок назад Тэ. — Симулянт! — фыркает Чонгук. А отец Сокджина уже тащит Тэхёна и Чимина к дивану, усаживает, вручает в руки по телефонному аппарату и заставляет обзванивать подразделения и собирать нужную информацию. — Я сегодня благодаря вам, ребята, весь свой офис на внеочередной выходной распустил! — спустя пару часов активной офисной работы заявляет господин Ким. — Ты пропустил две позиции, Намджун! — гневно тычет своим фирменным пальцем Джин перед носом расстроенного лидера. — Глаз замылился, — бурчит лидер и исправляет ошибку. — Здравствуйте, леди, — мурлычет в трубку Чимин, улыбаясь так, будто леди на том конце телефонной связи недостаточно растаяла только от одного его сладкого голоса, и он собирается ее окончательно поработить. — Мне бы информацию по полугодию для господина Кима… — Ты чего сидишь? — засовывает голову под стол Чонгук, заметив застывшего с приоткрытым ртом Шугу. — Заслушался! — отмирает Юнги, а потом подползает к Чимину и дергает его за ногу. — Поговорить надо! В спальне. У меня. Через пять минут. А потом как-то бочком выходит из комнаты. — Ну, ребятки, молодцы! — хлопает в ладоши господин Ким. — Вы мне очень-очень помогли! Правда! — Не-е-е за что-о-о, — тянет угрюмый нестройный хор голосов. — Обраща-а-а-йтесь… — И за это я решил сделать вам подарок! — хихикает папа Сокджина совсем как Сокджин. — Целая ночь без контроля! Просто у нас сегодня с друзьями футбол… — добавляет он, смутившись. — Так что… Вы меня не спалите, а я — вас, идет? От грянувшего «Ур-р-р-а-а-а!» напряглась даже охрана на въезде в жилой комплекс, а уж о тех соседях, кто имели неосторожность в данный момент присутствовать дома, лучше если и вспоминать, то скорбно опустив ресницы. — Так! — провозглашает Хосок с довольной рожей, как только за господином Кимом закрываются двери лифта. — Я — за пивом! — Бери три ящика! Четыре! Пять и ящик соджу! И два ящика! И виски! Три бутылки! — захлебывается подсчетами Чонгук. — Мы кого-то замуж выдаем? — ржет Сокджин. — С таким количеством бухла можно Шугу пропить со всеми его песнями. — И закуски! Закуски! — подсказывает Тэхён. — Чипсов побольше! Хочешь, я с тобой схожу? И начинает шумно обуваться, путаясь в шнурках. — А кто у нас завтра на вахту заступает, кстати? — хихикает Чимин. — Мама Хосока. — Что? — Хосок опускается обреченно на тумбочку в прихожей и складывает руки по швам. — Тогда я — пас, ребята! Сегодня без меня… — Ты чего, Хосок? — тормошит его Намджун. — К ее приходу мы все проветрим и вынесем мусор, она ничего не узнает… — Ты не знаешь мою маму! — заявляет Хосок. — Вернее, знаешь, конечно, но не с этой стороны. Она однажды вычислила, что я встречался с бывшей девушкой, спустя полгода по запаху ее духов на зонтике. Моя мама хуже любого следователя! Вернее, лучше! Остальные устало садятся рядом, сникают. — Давайте хоть тогда в твиттер с планшета заглянем, — предлагает Чонгук. — Телефоны, понятно, включать нельзя, но одним-то глазком… — Я не удивлюсь, если она запомнила положение и порядок, в котором лежат в корзине гаджеты, — вздыхает Хосок. — Ну, блин… — сникает Сокджин. — И что, спать? — А, — вдруг решается, машет рукой Хоби. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Я — за пивом!***
Утро наступает подозрительно быстро: где-то между предпоследней бутылкой виски и дополнительно принесенным четвертым ящиком соджу. — Убейте меня прямо сейчас, — с трудом разлепляя челюсти, ноет куда-то под журнальный столик Чимин. — Ишь ты какой! Легко отделаться хочешь! — ворчит Чонгук, растягиваясь на Намджуне, на котором, судя по всему, всю ночь и спал. — Вырастили Геракла на свою голову! — раздается откуда-то из-под макнэ голос лидера. — Вернее, на мою спину! — Вставайте, парни, надо успеть скрыть следы преступления до прихода надзирателя! — ворчит Сокджин и смахивает в большой мусорный пакет весь хаос со стола вместе с посудой. — Хосок уже разбирает последствия вашего вчерашнего барбекю. — И что там? — интересуется сонно Юнги. — Мясо вчера получилось очень вкусным! — Очень, но все-таки голосить об этом на весь квартал не стоило, я думаю, — ржет Тэхён. — А из уст Чимина откровения о том, как «отлично жарит» Мин Юнги, вообще слышались очень двусмысленно! Чимин, краснея, достает голой пяткой до Тэхёна и приводит приговор тычком в спину в исполнение.***
Когда мама Хосока выходит из лифта, ее встречает семь пар настороженных глаз, замерших в напряженном ожидании. По которым любой дурак поймет, что кто-то тут явно накосячил и пытается не спалиться. Госпожа Чон рассматривает эти испуганные мордуленции, снимает пальто и проходит на кухню. На полпути оборачивается, втягивает носом воздух и спрашивает у сына: — Ты что, пил? Хосок бледнеет, краснеет, сникает и в итоге выпаливает речитативом, вполне заслуживающим отдельного трека в хикстейпе: — Мам, не поверишь, я просто перепутал стаканы, чуть-чуть попробовал, только шампанского, и мне вообще-вообще не понравилось! Мама кивает, проходит за кухонный стол и объявляет: — Отдыхайте, ребятки! У нас сегодня на ужин вкусное жаркое!***
— Не так страшна твоя мама, как ты бездарно палишься! — гладит Намджун задумчиво пальцем по бедру Хосока. Мама Хоби ушла в магазин пополнять запасы продуктов в сопровождении Джина и Юнги, так что выдался случай побыть наедине. — Хотя, чему я удивляюсь! Ты же совершенно не умеешь врать! — Я могу научиться, — бурчит Хосок и вытягивается на животе вдоль кровати. — Хочешь, на тебе потренируюсь? — Не надо! — смеется Намджун. — Ты лучше скажи, что мы будем делать завтра? — А что завтра? — А завтра заступает на вахту моя мама, — смеется Намджун. — И она уже пригрозила, что в первую очередь займется нашими гардеробами, потому что то, что мы носим… подожди-ка, я процитирую… «нормальному вменяемому человеку и в голову не придет на себя натянуть!». — Надо Тэ предупредить! — вздыхает Хосок. — Хотя… его гардероб, скорее всего, твоей маме как раз понравится. А вот мой… да и твой… — Хуже всех придется мелкому и Шуге — мама категорически не любит черный цвет, — сообщает Намджун. Хосок хихикает и выбирается из джуновых объятий, скачет на одной ноге, натягивая джинсы. — Вставай! — дергает он лидера за большой палец ноги. — Нам пора принимать витамины! — А это обязательно? — ноет Намджун. — Вот сейчас моя мама из магазина вернется, ты у нее как раз и спросишь… если жить надоело…***
Вечереет. В комнате Чимина и Хоби, приятно вздрагивая, горит настольная лампа, а под ней по ковру ползают мальчишки, пытаясь отыскать нужные части пазла. За кухонным столом перед дымящейся кружкой кофе устроился уютно Джин. Он листает объемную красочную книгу рецептов, купленную только что в супермаркете, и делает закладки почти на каждой странице: и это нужно попробовать приготовить, и это… На террасе поскрипывают качели, а Намджун с Шугой, устроившись поудобнее в мягких подушках, что-то царапают карандашами в толстых блокнотах, не замечая, как их ресницы легонько золотит вдохновение. В углу гостиной немного поскрипывают деревянные детали новенького мольберта. Тэхён ласково поглаживает тюбики краски, щекочет пальцы о мягкий ворс кистей и улыбается в предвкушении чуда, которое обязательно возникнет очень скоро на пока чистом и белом листе бумаги. Где-то в конце коридора хлопнула дверь: это Чонгук несется из комнаты как метеор, таща в руках охапку черно-черных шмоток. Общага мягко и мерно дышит. Как человек, который куда-то несся, спешил, боялся не успеть, и вдруг замер и пытается отдышаться. И чем глубже он вдыхает тишину и покой, тем больше ему кажется, что вместе с воздухом он вдыхает терпкие силы, которых ему так сильно не хватало.