Записки инсайдера

— Ну даваааайте…. Ну!       Когда Тэхён в таком настроении, лучше сразу прятаться. Если Тэхёну скучно, это может означать только одно: всю возможную херню и ересь он уже перепробовал, достал, скорее всего, всех, до кого смог дотянуться, и теперь его фантазия иссякла (да, такое иногда бывает!), и Тэхёну скучно. И он не находит ничего более разумного, чем агитировать всех остальных придумать что-нибудь оригинальное, чем можно себя занять.       Остальные такую агитацию встречают, мягко говоря, в штыки: Юнги уставший (перманентно) и хочет спать (тоже перманентно), Чонгук уже влепился в экран ноута и режется в какие-то очередные стрелялки, Чимин выжимает из себя остатки жизненных сил на то, чтобы хватило дотащиться до душа, а Намджун… его, скорее всего, просто нет дома, потому что дела-дела-дела или гуляет где-нибудь с хёнами. С Сокджина на кухне тоже толку мало, потому что ужин сам себя не сочинит, а голодных ртов все так же семь (включая рот самого Джина, глотку не евшего с утра Хосока и голодную пасть Намджуна, который должен вот-вот заявиться).       Остается Хосок. Хосок всегда за любой кипиш, кроме голодовки, но Хосока сегодня тоже дома нет, поэтому Тэхён страдает максимально. — Ну давааааайте! — воет он, раскачиваясь на стуле, и, конечно, в итоге грохнется, потому что ножки скользят по паркету очень угрожающе. — На! — вдруг появляется в дверном проеме Шуга и бросает в Тэхёна что-то резиново-зеленое. — Развлекайся.       Тэхён крутит в руках прилетевшее, приглядывается, и на лице его загорается широкая заинтригованная улыбка: — Эт-то… Ктулху? — Он самый, — кивает Юнги. — Как от сердца отрываю, учти. Мне племянник подарил. Непонятно, правда, зачем.       Зеленая резиновая маска чудища Ктулху мгновенно оказывается на голове у Тэхёна, и по тому, как быстро он подскакивает на стуле и как суетливо начинает носиться по комнате, продумывая остальные части наряда, все понимают, что Шуга это зря… — Ты понимаешь, что дал обезьяне гранату? — задумчиво мешает в миске соус Джин. — А что было делать? — в тон ему отвечает Юнги. — Он бы не угомонился, а я спать хочу. — И вот сдается мне, друг мой, что хер ты теперь поспишь. И все остальные тоже.       Тэхён скрывается в гардеробе и вскоре появляется в зеленых брюках и болотного цвета широком балахоне. Видимо, по его мнению, если бы у Ктулху был прикид, он выглядел бы примерно так. — Ко мне на кухню в этом непотребстве не входи, — угрожает Джин половником и выходит, на всякий случай притворяя к себе дверь. — Ко мне в комнату тоже! — пыхтит Юнги. — Сунешься — отберу!       Резиновая голова Ктулху кивает и аккуратненько скребется в дверь ванной, где распаренный Чимин расслаблен и максимально не готов к приключениям. — Да, — орет Чимин сквозь шум воды, и Тэхён проскальзывает внутрь.       Комната заполнена паром (Чимин любит горячую воду) и дикой концентрацией запахов (Чимин любит мылить каждую часть тела отдельным гелем, по его бутылёчкам «для» можно анатомию учить), и где-то за мутной шторкой мягкий чиминий тембр навывает модную мелодию. — У-у-у-у, — мычит Тэхён, пробираясь к шторке, а потом резко распахивает ее и орет, как ему кажется, крайне угрожающе.       Чимин замирает на секунду, замолкает, а потом прикрывает глаза и (Тэхён думает, что он сейчас заорет атмосферно на весь дом) и спокойно говорит: — Тэ, блять, ну что за детский сад? Сейчас домоюсь и освобожу ванную, не надо мне угрожать, да еще таким примитивным методом.       И задергивает шторку обратно.       Тэхён считает, что первый блин всегда комом, и это нормально, и направляется в комнату к макнэ. Там стрелялки, там грохот и много наших полегло, там очередная катастрофа планетарного масштаба и зомби дожевывают головы нерасторопных граждан в качестве ланча. Другими словами, обстановка — самое то.       И Тэхён снова рассчитывает на вопли и крики, но Чонгук, заметив отражение Тэхёна в мониторе, резко оборачивается и делает именно то, что сделал бы любой нормальный персонаж из его игр, если он не лузер, — начинает стрелять. Всем, что под руку попадается (попадаются подушка, чехол от очков, пульт от телевизора и толстый блокнот). Тэхён не принадлежит к числу изворотливых людей ни в каком смысле, поэтому сначала ловит головой подушку, потом в его задницу впечатывается чехол от очков, а когда смелый Ктулху уже меняет место дислокации и заползает под кровать, получает по той же задницей тапком, и чуть-чуть даже по спине попадает.       Когда Ктулху издает пораженческий крик (немного более нецензурный, чем требует ситуация, но это если придираться), и пыхтит, потому что макнэ вытаскивает великого Ктулху за пятку из-под кровати, и это вообще неуважение к авторитету чудища и прочее, Чонгук немного чувствует себя виноватым, поэтому пугать вернувшегося Хосока идут уже вместе. — Ты спрячешься в шкаф, а я на него накину покрывало, он начнет орать, и ты, такой, из шкафа… — Не, у хена разрыв аорты будет, давай лучше я на него сзади со спины напрыгну, а он подумает: «Да это Тэхённи, кто еще?», улыбнется, а тут… — А тут Тэхённи и есть, он сразу поймет, кто на него еще со спины напрыгивает? — Да… — Говорю же, шкаф…       И Ктулху лезет в шкаф, где среди курток и некоторых шарфов Чимина смотрится вполне гармоничненько.       Хосок входит в прихожую, разувается, поворачивается спиной к шкафу… — А-а-а! — орет сзади Чонгук, несясь с покрывалом, но Хосок вешает в шкаф куртку и так вежливо: — Привет, Тэхённи, не сори в шкафу крошками, а то тараканы заведутся.       Какими еще крошками?       Чонгук сжимает покрывало и заглядывает Хосоку из-за спины в шкаф, где Тэхён со сдвинутой набок маской Ктулху преспокойно жрет печенье. И Чонгук даже знает, из кармана чьей куртки он его извлек. — Эй, Тэ! Это было «Неприкосновенное печенье №2»! Его нельзя было трогать! Оно был спрятано для чрезвычайных ситуаций! — А, — кивает Тэ, дожевывая, рассеянно глядя, как Хосок приобнимает Чонгука и спокойно скрывается в своей комнате. — Вкусненькое. А где «№1»? — Было спрятано в пумовском пуховике, — глядит Чонгук на него с подозрением. — А, — снова кивает Тэ. — Тоже вкусное было.       Он выбирается из шкафа, потирая нос под маской, и Ктулху, все еще сдвинутый на бок, шевелит беспомощно щупальцами. — В шкафу неинтересно, — заявляет Тэ. — Скучно там. — Что-то я не заметил, чтобы ты там особо скучал, — ворчит Чонгук, стряхивая с рубашки Тэ остатки крошек.       И вот тут за спиной Тэ действительно раздается крик. Нечеловеческий — можно было бы сказать, если бы в нем так четко не угадывался голос Намджуна.       Лидер так орет впервые. Громко, самозабвенно. И пугается так, как он сам потом свидетельствовал, впервые: до усрачки, что называется. Потому что в приглушенном свете коридора косо сидящая зеленая маска со щупальцами, из-под которой выглядывают синие тэхеновы волосы, смотрится ужасающе: словно чудовище уже наклонилось к Намджуну и вот-вот откусит ему голову. А судя по тому, что позади нее виднеется макушка Чонгука, макнэ это чудище голову уже откусило.       На крик сбегаются все. Шуга тоже сбегается, что чревато. Но все равно пора ужинать, так что, может, пронесет. — Ну и чего ты так орешь? — возмущается Джин. — Сейчас соседи полицию вызовут. — Нельзя же так! — задыхается, усаженный заботливо Хосоком на банкетку Намджун. — Особенно когда человек только что с фильма ужасов пришел. Заберите у него эту гадость! — Между прочим, это я еще тебя даже пугать не начал! — хвастается Тэхён. — Просто стоял. А представь, что было бы, если бы я на тебя из шкафа напрыгнул. — Я бы тебя убил, — мрачно заявляет Намджун. — Не специально, конечно, а с перепугу.       Тэхён довольно улыбается. — А потом бы специально убил, — добавляет Намджун.