Записки инсайдера

      Они редко вот так остаются одни.       Не наедине, нет, наедине в последнее время — достаточно часто, но вот так, чтобы одни, и вокруг — никого не просто знакомого, а никого вообще — редко. Сегодня в парке у реки народу немного, да и те, кто есть — сплошь люди пенсионного возраста, так что шансов, что узнают и оккупируют — почти ноль. — Хорошо, что получилось выбраться, да? — улыбается Хосок. — А ты все отказывался… — качает головой Намджун. Тоже с улыбкой. — Ну погода же… — кивает Хосок на зависшую над ближайшей сосной серую крохотную тучку. — Ты — мой проводник в мир природы… — А ты… мой проводник…       Намджун не успевает ответить, как телефон квакает сначала оповещением, а потом сразу же разражается рингтоном. Чимин.       Только он — такой торопыга, что, если ему срочно нужна обратная связь, он сначала напишет, а потом сразу же перезванивает, потому что шило в одном месте не дает дожидаться ответа дольше, чем три секунды. — Все-таки, думаешь, шест не одобрят, да? — продолжает он начатый неделю назад и продолжающийся ежедневно с агрессивной регулярностью разговор. — Это противоречит уровню нашей социальной ответственности, я уже говорил… — бормочет Намджун, отколупывая прилипшую к правой туфле сосновую смолу.       Чимин отключается, и Хосок начинает отсчитывать, подхихикивая: — Одна. две…три…       И рингтоном начинает разрываться уже его телефон. — Хосоки-хен, — верещит Чимин на том конце телефонной связи, — а что лидер имел в виду под словами «социальная…» — Что за стриптиз в клипе нам Бан-пиди пиздюлей навешает, — перебивает, переводя с намджуньего на человечий, Хосок. — Блядство — не наша тема. — Ну я бы здесь поспорил бы… — начинает Чимин, но тут же отвлекается, что-то там кому-то доказывая параллельно разговору, и отключается.       Хосок разводит руками. — Они не всегда меня понимают, — тоже разводит руками Намджун. — Они понимают тебя всегда, — выставляет вверх указательный палец Хосок. — Просто иногда им нужен переводчик.       Хосок усаживается на скамейку, и Намджун тут же заботливо его приподнимает, обхватив руками за плечи, и подкладывает под вертлявую хосочью попу свой мягкий шарф. — Холодно, простудишь танцевальный аппарат, — хихикает лидер. — Так, о чем мы говорили?       Ответить Хосоку не дает очередной звонок на лидерский телефон, и Намджун отвечает, но даже не успевает сказать «Алло»: из динамика начинают доноситься не вполне членораздельные маты. — Юнги? — уточняет Хосок и достает из кармана злаковый батончик. — Будешь?       Намджун отрицательно мотает головой, продолжая выслушивать эмоции маэстро. — Ну попробуй без ультиматумов, хен, — вздыхает он, когда Юнги выдыхается. — В споре рождается истина, поэтом они с тобой и спорят. Всегда же так было…       Юнги странно молчит какое-то время, а потом хрипло заявляет: — Я разобью свой макбук у них на голове — такой вариант их устроит? — Я говорю немного о другом, — морщится Намджун и протягивает телефон Хосоку. — Скажи ему… — Он говорит, чтобы ты перестали истерить и орать как недорезанный и выслушал, чего они предлагают, — объясняет с полным ртом Хосок, дожевывая. — Хуйню предлагают, а я должен выслушивать? — ехидно интересуется Юнги. — Думаешь, у меня столько свободного времени — каждую хуйню выслушивать? — Что они говорят вообще? — уточняет Хосок. — Что этот бит не лезет в размер бриджа, поэтому бридж надо подрихтовать, — снова распаляется Юнги. — Я не собираюсь отправлять в корзину неделю своей работы, блять! — Что они имеют в виду под словом «подрихтовать»? — еще раз уточняет Хосок, демонстрируя из себя образец спокойствия и эмоциональной устойчивости. — Да хуй их знает, — бурчит Юнги, — я не спросил… — Тогда, может, попробуй спросить…? — предлагает Хосок и хихикает, наблюдая, как меняется выражение лица Намджуна с расстроенного на искаженное внезапным катарсисом.       Юнги отключается, видимо, с целью продолжить препирания с продюсерами, и Намджун тянет Хосока с его лавочки, предлагая продолжить прогулку.       Сосны раскачивают ветер своими объемными лапами, и с ветки над тротуаром срывается небольшая шишечка, хлопаясь на плитку под ногами с едва слышным стуком. — Я сказал Чонгуку, что набить второй рукав — это уже перебор… — вспоминает Намджун. — Он тебе еще не звонил? — Мелкому нужны на процесс осознания примерно сутки, — качает головой Хосок. — Пока обдумает, пока подуется, пока придумает контраргументы… Думаю, можно сегодня ждать звонка…       Но звонит Сокджин.       Сокджин обычно к делу сразу не приступает: задаст кучу ехидных вопросов, сделает пару язвительных уточнений, выдаст арсенал новых древних шуточек и только потом, обычно, приступает к делу. Дело у него сегодня стандартное: — Ты собираешься эту ораву в грязную пыльную общагу загружать?       Бантанам трубят на завтра общий сбор с целью подготовки камбэка в плотном круглосуточном режиме, и Сокджин, видимо, уже сегодня перевез часть своих вещей в общежитие и оценил масштаб запустения. — Обещали ребят из сервиса прислать, — сообщает в трубку Хосок, отбирая сразу у лидера его телефон. — Ты нашел, кому с такими вопросами звонить, хен. Когда это наш лидер вопросами уборки занимался?       Намджун обиженно фыркает, но телефон не отнимает — желания заниматься этими вопросами прямо сейчас у него уж точно не возникает. — Ну… — хихикает в трубку Джин, — когда-то ведь занимался… Иначе зачем бы нам было покупать новый пылесос, правда ведь? Шестой по счету… — Ой, ну да ладно, — злится Намджун. — Эти шуточки про криворукого лидера уже неактуальны… — Само собой, — продолжает ржать Джин, — всё сейчас уже совершенно по-другому. Просто потому что тебя к технике уже давно никто не подпускает.       Намджун краснеет, а Хосок разводит руками: что есть — то есть. — Вот только кто-то из плохих мальчиков намджунов нарушил недавно запрет, судя по куче запчастей, которые громоздятся в углу кухни, а когда-то были вполне приличной соковыжималкой… — Ты что, в общагу заходил? — оборачивается испуганно к Намджуну Хосок. — Ну, я был поблизости и решил… — Намджун краснеет еще больше и вздыхает, — зайти перекусить в тишине… — Лучше бы ты себе провода перекусил… — свирепо предлагает голос Джина из телефонного динамика, — которые у тебя ведут к центру управлениями полетами… Красненький и зелененький… Меньше разрушений было бы… — До свиданья, — выхватывает телефон Намджун и жмет иконку отбоя. — И не спрашивай меня, как так получилось, хоть ты. — И не собирался, — Хосок обнимает Джуна за пояс и встает напротив него, лицом к лицу. — Потому что я ЗНАЮ, как так получилось. Ты на удивление неизобретателен в таких вопросах, родной.       Намджуну очень хочется его поцеловать. Прямо здесь, посреди улицы, но все-таки вокруг есть люди, а среди сосновых веток поблескивают своими объективами камеры наблюдения. Цивилизация не оставляет шансов уединиться даже здесь.       По тому, как пальцы Хосока стискивают намджуновы бока, он чувствует, что Хоби тоже сейчас не прочь перевести общение в более тесную плоскость. Желательно, горизонтальную.       Но это без шансов, поскольку телефон снова привлекает внимание настойчивой трелью. — Намджуни-хен, — басит в трубку Тэхен, — ну почему не рыжий? Ну я же так люблю рыжий! Я бы был как лев или как тигр… Ну почему? — Я возражал не против цвета, а против концепта, — стараясь оставаться спокойным, выдыхает в ответ Намджун.       Хосок, стоящий напротив него, округляет глаза. — В ярко-зеленой рубашке, красных брюках и с рыжей шевелюрой ты будешь похож на клоуна. — Хосоки-хен всегда похож на клоуна, ему, значит, можно? — возражает Тэхен. И замолкает. А потом уточняет: — Хосоки-хен там, случайно, не рядом с тобой? — Хосоки-хен тебе сейчас уши пооткручивает, — подает голос Хосоки-хен. — За клоуна. — Не пооткручивает, — осторожно смеется Тэхен — Хосоки-хен меня слишком любит. — Совершенно необоснованно, кстати. — Подумай еще, — подытоживает Намджун. — Если мы все будем монохромными, а ты один — как попугай, что это будет? — Новый тренд твиттера это будет, — ржет Тэхен уже в полный голос. — Ладно, я подумаю. Значит, ты не против рыжего, да? Если что? — Мы говорим не о цвете, а о гамме, — уже немного злится Намджун. — И ты прекрасно понял, что я имею в виду.       Прогулка перестает быть томной примерно через минуту, когда они с Хосоком, пройдясь еще несколько метров по дорожке, замечают на параллельной тропе слишком заинтересованно поглядывающих в их сторону юных девчонок. — Надо закругляться, да? — еле заметно кивает в их сторону Хосок. — Да, похоже на то, — Намджун одергивает руку, которую только что собирался положить Хоби на плечо. — Маски все-таки придется надеть.       И оборачивается, услышав позади себя шуршание велосипедных шин. — Я чего просить-то хотел, Джуни-хен, — раздается из-под низко надвинутой на глаза черной панамы велосипедиста чонгучий голос. — А почему второй рукав не надо, а? Насчет перебора — это ты чего имел в виду?       Он тормозит аккуратно и спешивается, а потом идет рядышком с хенами и ведет за собой под уздцы своего железного коня.       Хосок молча достает из кармана еще один злаковый батончик и протягивает макнэ: мелкий потратил на дорогу сюда минимум минут пятнадцать, и за это время гарантированно успел проголодаться.       Чонгук молча принимает угощение и тут же принимается хрустеть, ожидая вердикта лидера. — Ты так сильно хочешь быть похожим на Джиди-хёна? — ласково интересуется Хосок, наблюдая краем глаза за тем, как Намджун рассматривает юрко взбирающуюся по стволу сосны белку. — Я не в том смысле, просто появились идеи… — А идей для твоего многострадального микстейпа у тебя, случайно, не появилось? — оборачивается лидер, пытаясь направить созидательную энергию мелкого в более мирное русло. — Ох ты ж блять, еще ж микстейп… — спохватывается Чонгук. — Точно… Ладно, я погнал тогда… увидимся… — Хорошо, что хоть Чонгуку можно легко сменить вектор… — вздыхает Намджун. — Пока еще… — замечает Хосок. — Да…. Пока еще… — соглашается лидер. — Идем домой? — предлагает Намджун.       Народу на дорожках парка становится больше: закончились занятия в школах, скоро к реке начнут стекаться струйки насытившихся знаниями учеников. — Кстати, — снова шуршит за спиной велосипедная шина в унисон с голосом макнэ, успевшего за это время сделать на велосипеде круг по дорожке и вернуться, — к нам в общагу обещал Джиенни-хен заглянуть… Вы тут сильно не задерживайтесь… Джинни-хен уже мясо в духовку поставил…       Хосок с Намджуном с улыбками переглядываются. — Все ясно… с твоим Джинни-хеном… — ржет Хосок, для которого хозяйская прыть старшего из бантан обрастает более-менее правдоподобными причинами. — Ты там… это… сильно-то не торопись…       Чонгук понимающе смеется и снова укатывает вперед по дорожке. — У нас еще… — Намджун смотрит на часы, — Если отнять время на кулинарную истерику Сокджина и его препирательства с Джиди на тему его «возмутительной худобы», еще примерно часа два. Ну и на… интим… Короче, время есть. Поднимемся на мост? — На наш? — Хосок задирает голову и рассматривает теряющиеся в слабой дымке городского смога стальные перекладины моста, — Давай.       Их мост поблескивает в солнечных лучах, и шум проезжающих по мосту автомобилей разлетается над рекой и растворяется, коснувшись водной глади.       Они редко вот так остаются одни. Вот так, чтобы одни, и вокруг — никого не просто знакомого, а никого вообще. Чтобы только стальные перекладины моста, серебрящаяся под солнцем водная гладь Хангана и они, со всем их прошлым, со всеми их переживаниями, со всеми их дорогами — поворотами и перекрестками, тропинками и широкими дорогами — наедине. — Спасибо, что любишь меня, — шепчет Намджун, утыкаясь носом в теплый затылок Хосока.       Они стоят на мосту, на самом ветру, на решетчатой верхней площадке, куда поднимаются только самые смелые. Ну, или те, кто хочет хотя бы на секунду убежать от окружающего мира, чтобы надышаться вдоволь ветром и друг другом. — Я врос в тебя, как я могу тебя не любить? — хрипловато отвечает Хосок, и его слова подхватывает и уносит ветер. — Мы, кажется, переплелись. Внутри друг друга. — Тогда придется никогда не расставаться, да? — оборачивается Хосок. — Слишком больно будет отрывать себя друг от друга.       Они так редко остаются посреди этого мира одни, наедине.       Практически никогда.       Но когда ты существуешь внутри друг друга, это, в принципе, не так уж и важно.