Записки инсайдера

Тэхен должен отомстить. Он решил это еще тогда, когда макнэ всячески выебывался, распевал песни и стимулировал возбуждение всех вигукеров во время недавней трансы Тэхена. Естественно, Тэхен ему тогда шею намылил, но когда это Чонгука останавливало, правда ведь? Воспитанная шестерыми хенами жизненная философия мелкого сводилась к тому, что каждый пропиздон надо воспринимать как лечебную гимнастику, каждое намыливание шеи — как бесплатный массаж, а каждый пинок под зад — за бесплатную мотивацию. В жизни макнэ каждый процесс или явление, к которому можно добавить слово «бесплатно», вообще воспринималось как благо по умолчанию. Но в этот раз Тэхен был настроен решительно, поэтому собрался притащиться через весь город в квартиру макнэ именно в тот вечер, когда мелкий выразил желание запустить трансу, усесться напротив него так, чтобы не отсвечивать в камеру, и мешать любыми способами и путями. Его решимость немного пошатнуло сообщение менеджера, который после первой секунды трансы гневно перечислил в групповое какао Чонгуку все наказания, практикующиеся в агентстве, а потом добавил для устрашения еще и те, которые обычно применяются в Аду к самым отъявленным грешникам. Получилось внушительно. «И чтобы этот твой Тэтэ ни словом, ни вдохом себя не обнаружил» — добавил в заключение менеджер, — «А то я к нему такие санкции применю, что он у меня до последних дней жизни будет одними куриными грудками питаться. Без соуса». И если бы старший хен не был сейчас в армии, Тэхен бы подумал, что Сокджин сидит рядом с менеджером и лично сочиняет текст сообщения. Поэтому Тэхен решил для начала просто напроситься на совместную трансу. Но не учел рукожопость мелкого в вопросах инстаграма. А потому, когда все в итоге слетело, как и ожидалось, сослался на желание спать и решительно вызвал такси. И вот он сидит позади камеры и всеми силами старается смутить макнэ. Получается, если честно, хреново. Научили мелкого держать покерфейс при любых обстоятельствах на свою голову. Чонгук улыбается в камеру, поет что-то там из современных хитов, подмигивает, прячет смущение в своем татуированном рукаве, а Тэхен откровенно залипает на его улыбку и то, как отросшие волосы обрамляют тонкое лицо. Мелкий стал совсем худеньким, каким-то прозрачным, и Тэхен вспоминает его, совсем юного и испуганного, и думает, насколько он вырос и повзрослел за это время. Только улыбка осталась той же самой. Но вот надеть очки — это было, конечно, запрещенным приемом. Тэхен идет в кухню и наливает себе пива. Если эта зараза в очках думает, что он один сегодня здесь бухает, то сюрприз! Естественно, Тэхен пьет пиво так, чтобы у Чонгука за этими его очками глаза постепенно начали вылезать из орбит. — Что? — одними губами спрашивает Тэхен и облизывается. Пам подскакивает и присоединяется, тщательно облизывает щеки Тэтэ. Чонгук молча хихикает и начинает задвигать что-то там про аппендицит. Вот мошенник! Говорить арми, что его вынужденная отсидка дома связана именно с этими болями, он, конечно, не собирается. Кто бы ему позволил бездельничать дома на самом пике карьеры и в самом расцвете славы. Представители модных домов мира уже все пороги хуйбовские пооббивали в надежде заполучить себе макнэ. Тэхен поднимается с дивана и бродит по комнате. Пам следует за ним по пятам. Тэхен бы, конечно, спел. Но сообщение менеджера все еще зловеще мигает в какао. Чонгуку и так влетит. Не хотелось бы усугублять. Тэхен думает, что ему никогда не удавалось отомстить макнэ так, как он того заслуживает. И дело не в решимости: ее обычно хоть отбавляй. Дело в том, что… Дело, наверное, в этом вечном желании оберегать это длинноволосое татуированное чудо в очках — при любых жизненных обстоятельствах. Тэхен укладывается на диван, укрывается мохнатым покрывало. Пам подбирается поближе, закидывает на его спину свои тяжелые лапы и засыпает, похрапывая. И Тэхен засыпает тоже. Он собирался перед сном придумать, как завтра умудриться растолкать Чонгука, чтобы он не проспал все на свете, включая медосмотр Пама, собирался провести воспитательную беседу за завтраком… много чего собирался. Чонгук смотрит на него, засыпающего, и ощущает, как в его квартире, довольно аскетичной и не очень-то обжитой, вдруг становится уютно. Чонгук не врал: он скучает по тем временам, когда все они жили вместе, когда, засыпая, ты мог слышать дыхание кого-то еще. Скучает по тому ощущению, что рядом всегда есть человек, которому важно, чтобы ты лег спать вовремя, чтобы вовремя проснулся и успел позавтракать. Что кого-то, а не только тебя, беспокоят твои боли внизу живота. Что этот кто-то вообще просто есть рядом. — Вы все хорошо потрудились, пока, — машет Чонгук в камеру и отключает трансу. Перебирается на диван к Тэ и, скручиваясь в максимально крохотный комочек, прижимается к его теплому, укрытому мохнатым покрывалом плечу.