ВОЗВРАЩЕНИЕ

Он до самого вечера не выходит из комнаты Джона. Лежит на кровати, словно мертвец – сложив на груди руки, закрыв глаза и не двигаясь, укрывшись от суровой действительности в чертогах. Горячая маета в его душе постепенно сменяется опустошенностью, сердце перестает выстукивать лихорадочную барабанную дробь, и частично освобожденный от гнета дестабилизирующих мыслительную деятельность сиюминутных эмоций Шерлок предпринимает попытку разобраться в себе. Он любит Джона. Это очевидно. Любит... Детектив прислушивается к мягкому, щемящему трепету, что распространяется у него под ребрами, вызывая прилив крови к щекам и теплый спазм внизу живота. Воображение незамедлительно визуализирует физические ощущения: синий взгляд – так близко, что Шерлока безнадежно утягивает в его радужную, сияющую бесконечность, ладони, ласково скользящие по его коже, жаркий шепот, стоны, срывающиеся с искусанных губ... Воспоминания обрушиваются на него беспощадной лавиной, множатся, до предела заполняя чертоги, наслаиваются одно на другое, видоизменяясь в свете последних открытий, мельтешат, задевая ментальные нити, соединяющие разум Шерлока с его сердцем, провоцируют противоречивые эмоциональные импульсы. Гигантским усилием воли детектив концентрируется, абстрагируется от чувств, позволяя им разгореться, словно со стороны, через микроскоп, наблюдает за эмоциональным коктейлем в своей душе, анализируя, вычленяя ингредиенты – нежность, радость, восторг, вожделение, горечь, обиду, привязанность, страх, благодарность, надежду, растерянность, злость, недоверие… И внезапно ему кажется, что он нашел выход. Это элементарно. Как же он сразу до этого не додумался?! Он просто почистит свой жесткий диск и удалит те исходные данные, которые вызывают у него негативные переживания, отравляют его любовь к Джону. Вот прямо сейчас все переберет, систематизирует и ликвидирует лишнее. Он избавится от причины, и тогда будет не нужно бороться со следствием… Разум оживляется, готовый подвергнуть тщательному анализу жесты, взгляды, слова, интонации, свет в конце туннеля озаряет тоскливый сумрак чертогов и тут же меркнет вслед за немедленным осознанием – бесполезно, привычный метод на этот раз не сработает. Выход на деле оказался еще одним тупиком… Шерлок сильнее зажмуривается, однако это не помогает, и слезы все равно выскальзывают из-под ресниц, скатываются по вискам, заставляя еще острее чувствовать свое поражение. У него не получится выдернуть из узора воспоминаний одну нить так, чтобы не уничтожить целостности картины. Если он забудет, что Джон ему лгал, он опять окажется во власти иллюзий. Правда и ложь так тесно переплелись в их отношениях, что теперь невозможно отделить одно от другого, и чтобы удалить то, что причиняет ему боль, придется избавиться от всего, что связывает его с Джоном… * * * По крайней мере, теперь он снова хозяин в собственном доме. Держа обеими руками коробку с вещами, Шерлок спускается по лестнице, толкает плечом дверь в гостиную, проходит в комнату и с грохотом ставит коробку на стол. Хозяин… Подбоченившись, он осматривается, надеясь испытать ту уверенность, которую должно придавать это слово. Он снова будет жить так, как захочет, без оглядки на кого бы то ни было. Без... Детектив вздрагивает от мимолетного, но четкого ощущения, что ответ на его главный вопрос где-то здесь, совсем рядом, прячется в тишине, охватившей квартиру. На глаза попадается каминная полка, Шерлок вынимает из коробки череп, водружает его на законное место, в задумчивости очерчивает указательным пальцем пустые глазницы… «Это череп?..» – «Мой друг…» Смешно, он даже не подозревал, насколько одинок, пока в его жизни не появился Джон Уотсон. Воспоминание о том, как он впервые привел Джона на Бейкер-стрит, отзывается в груди новым спазмом, детектив хмурится, потирая ладонью в области сердца, и вдруг встречается взглядом с своим отражением в зеркале. – Что?! Что ты так смотришь?!! – общаться с зеркальным двойником – вершина идиотизма, и от этого Шерлок злится на себя еще больше. – Ты же сам во всем виноват!!! Он упирается руками в каминную полку, наклоняется, обессиленно прижимаясь к ней лбом, тяжело дышит, подавляя отчаяние. Да, он сам во всем виноват. Да, он сам заварил эту кашу. Но только Джон все равно не должен был ему лгать… Только не Джон... …Джон Уотсон – образец искренности и прямодушия. Шерлок саркастически фыркает, оборачиваясь, в раздражении вновь оглядывая гостиную. Отвратительно. Все на своих местах. Идеальный порядок. Ничего удивительного, ведь Ян Сигерсон был крайне осмотрителен, он слишком боялся потерять расположение доктора Уотсона... Холмс судорожно сжимает кулаки и вдруг срывается с места, достает из коробки ноутбук, бросает на спинку стула халат, хватает кружку. Стремительно шагает на кухню и застывает, уставившись на две чашки с недопитым кофе, забытые на столе после утренней катастрофы. Черт, он столько времени отказывался от самого себя, но дело даже не в том, что Джон не счел нужным избавить его от унизительного в своей бессмысленности притворства. Гораздо больнее то, что друг позволил ему пребывать в заблуждении относительно истинных обстоятельств происходившего, сознательно оставил его бродить в темноте, хотя мог помочь ему выйти на свет. Джон позволил ему ошибиться... * * * Новый приступ горькой досады заставляет развить бурную деятельность. Сначала Шерлок целенаправленно «обустраивается» в гостиной – инспектирует книжные полки, внося неразбериху в аккуратные ряды книг, откладывая в сторону внезапно заинтересовавшие издания и тут же забывая про них. Вываливает на стол содержимое ящиков, перебирает папки с записями от предыдущих расследований, роется в шкафах в поисках артефактов, обнаруживает скрипичный футляр, но даже не дотрагивается до него. Фото в рамке так и остается лежать в коробке, и Шерлок задвигает ее ногой подальше под стол. Затем садится перед ноутбуком с твердым намерением возобновить работу своего сайта, сурово смотрит на экран, снова и снова пробегая глазами по строчке заглавия. Когда он в двести тридцать седьмой раз перечитывает словосочетание «наука дедукции», ему приходится признать, что достичь поставленной цели сегодня вряд ли удастся. Далеко не здравая мысль, что все против него, даже он сам, заставляет в ярости вскочить со стула, чуть ли не скинув ни в чем не повинный ноутбук на пол. Ах, так? Ну, что ж. Значит, он займется экспериментами. Надо позвонить Молли, возможно, в морге завалялось что-нибудь подходящее. И, кстати, куда Джон задевал его микроскоп?!! В ту же секунду от гнева не остается и следа, сердце тревожно и сладко сжимается, едва только Шерлок осознает, что именно он собирается сделать дальше. Очень медленно он берет со стола телефон и забирается с ногами в кресло. Пару минут размышляет, ласково поглаживая твердую, холодную поверхность телефонного аппарата, затем чуть дрожащими пальцами набирает сообщение: «Где микроскоп? ШХ». Вполне обоснованный страх, что Джон ему не ответит, судорогой скручивает горло. Глупо… Зачем?.. Кроме того, сейчас ночь... Не стоило… Он идиот… Но ответ приходит почти мгновенно, столь же лаконичный, как и вопрос: «Кухонный шкаф. ДУ», и Шерлока неотвратимо затапливает облегчение, не имеющее никакого отношения к дислокации микроскопа. * * * Когда за окнами светлеет, он все еще сидит в кресле, по-прежнему сжимая в ладони телефон, словно не желая выпускать из рук подаренную ему сотовой связью иллюзию прикосновения к другу, сосредоточенно обдумывает ситуацию, но так и не приходит ни к какому решению. От безысходности наваливается усталость, и мысль о сне перестает казаться категорически неприемлемой. Тяжело поднявшись на ноги, Шерлок плетется в свою комнату, распахнув дверь, замирает на пороге, впитывая холодное, отвращающее безмолвие, и вдруг, решительно развернувшись, устремляется к лестнице. Наверху тоже пусто, но отчего-то тепло и не так одиноко. Детектив задергивает занавески, отгораживаясь от рассвета, раздевается донага и забирается в разобранную постель, испытывая странное, будоражащее и слегка злорадное удовлетворение, словно злоумышленник, наконец, пробравшийся на запретную территорию. Постельное белье пахнет Джоном, чуть-чуть, едва уловимые нотки, почти забитые ароматом кондиционера, но их оказывается достаточно, чтобы телом овладела истома. Шерлок переворачивается на живот, вжимаясь в матрас твердеющим членом, утыкается носом в подушку. Нарастающее вожделение палящими искрами выжигает огромные дыры в сомнениях по поводу уместности мастурбации, пока не уничтожает их вовсе. Джон... Зажмурившись, детектив резкими, рваными движениями трется о простыню, вцепившись в сбившееся одеяло, отпустив на волю воображение, хотя бы в рожденных страстью фантазиях проникая туда, куда ему так и не довелось проникнуть в реальности. Выплескиваясь, он прикусывает край наволочки, но удержаться от тоскливого стона не удается. Джон... * * * Он просыпается от звука входящего сообщения, тянется за телефоном, сонно щурится, вглядываясь в экран. «Доктор Уотсон провел ночь у сестры. МХ» – Спасибо, Майкрофт… Шерлок возвращает телефон на прикроватную тумбочку, усмехается, понимая, что, несмотря на свой ядовитый тон, по-настоящему благодарен брату, и даже не за информацию о местонахождении Джона. Майкрофт ненавидит писать сообщения, так что в данном случае с его стороны это несомненное проявление такта. Откинув одеяло, детектив садится на постели, морщится, не утерпев, чешет покрытый заскорузлыми корками низ живота. Накануне он так и уснул в луже спермы, и теперь волосы в паху жестко склеились, заставляя передергиваться от омерзения. Вспоминать об акте самоудовлетворения сейчас стыдно, проявленная несдержанность кажется мучительно жалкой, и, желая поскорее избавиться от свидетельств досадной зависимости от собственной страсти, Шерлок торопится принять душ. Вернувшись, он решает поменять постельное белье, открывает шкаф, и… Непостижимо, какое ощущение горя может вызвать ряд пустых плечиков для одежды. * * * В течение нескольких часов детектив активно метит квартиру, оставляя повсюду грязную посуду из-под чая и кофе, и думает, думает, думает, прокручивая в голове все случившееся с момента своего возвращения. А когда в кухне не остается ни одной чистой чашки, хватает пальто и выскакивает на улицу. * * * – Какой сюрприз… – Гарри Уотсон с откровенной неприязнью оглядывает его с головы до ног. – Разве ты не умер?.. – Пока нет… – как бы ни хотелось съязвить, Шерлок держит себя в руках, потому что где-то там за спиной этой женщины – Джон. – Впустишь меня? – Зачем? – она затягивается сигаретой, выдыхая дым ему в лицо. – Мне нужно поговорить с Джоном. – Он не хочет с тобой разговаривать. – Пусть он сам скажет мне это. – Что случилось с твоей логикой, Шерлок?.. – она выходит на лестничную площадку, прикрывая за собой дверь в квартиру. – Как он тебе скажет, если не хочет с тобой разговаривать?.. – Гарри… – Холмс изо всех сил старается не поддаться острейшему желанию взять убежище друга штурмом. – Давай, ты сейчас разрешишь мне войти, а потом я свожу тебя в бар и позволю тебе наговорить мне столько гадостей, сколько захочешь. – Засранец… – она усмехается, покачивая головой. – Вижу, могила тебя не исправила. Шерлок открывает рот, но вместо очередной колкости неожиданно и очень тихо произносит: – Пожалуйста... Сестра Джона вздрагивает, изумленно приподняв брови, затем взъерошивает пятерней крашеный в рыжий цвет ежик волос. – Ты всегда добиваешься того, чего хочешь? Он молчит, понимая, что часть бастионов благополучно взята. Гарри докуривает сигарету, тычет окурком в стену, чтобы его затушить, и поднимает на Шерлока ледяной взгляд: – Когда ты сиганул с этой гребаной крыши, он… – она с трудом сглатывает, и детектив крепче стискивает зубы, чувствуя, что лицу становится горячо. – Я никогда не видела его в таком состоянии, даже когда погибли родители… Несколько секунд они внимательно смотрят друг на друга, не нуждаясь в каких-либо дополнительных взаимных пояснениях, затем Шерлок кивает: – Обещаю. Гарри медлит, явно все еще сомневаясь, но потом все же шагает в сторону, пропуская его в квартиру: – Заходи…