Странное это ощущение – боль, которая милосердно уводит нас за пределы наших чувств. Когда сердце разбито, все корабли сожжены, тогда уж все равно. Конец счастью и начало покоя.
Eva
Иногда, мне кажется, что людей можно разделить на две группы: слишком самовлюбленные и честные. К примеру, к самовлюбленным можно отнести Пенетраторов, что и юбки не пропускают, пройди бы мимо них любая другая ученица школы Nissen. До сих пор не понимаю, как вообще эти девицы ведутся на них. Да, они красивы, не спорю, но лично для меня главное душа, то, какое сердце находится внутри человека: гнилое оно, или же доброе и открытое. Казалось бы, как драматично, я ведь сама повелась на Шистадовскую улыбку, а теперь называю его мудаком, что не умеет бережно относиться к девушкам. Признаюсь, я повелась тогда только на его харизму и чертовски красивое лицо, даже не думая о том, какой этот человек на самом деле там, внутри себя. А именно, я считаю, что Кристофер Шистад - это целый комплект плохого мальчика, которого, как правило, хотят все хорошие девочки. Вот, что случилось и со мной. Я даже и сама сначала не поняла, как я, Эва Квиг Мун, что жила счастливой жизнью, смогла тут же испортиться в худшую сторону, стоило Пенетратору появится в моей голове. Он однозначно испортил меня. Не понимаю, как эти парни, у которых репутация просто до самых небес, могут так управлять и доминировать над девушками. Даже сейчас, каждому нашлось по паре. Вильям, к примеру, уже сюсюкается с какой-то второкурсницей, что сидит у него на коленях. Поразительно, как человек может так быстро забыть о своих чувствах. Как он вообще мог бросить Нуру ради какой-то смазливой кошелки, что уже, кажется, планирует заделать с ним детей, а то и замуж выскочить. Но увы, ее мечтам не суждено сбыться. Все, что окружает эту банду - это лишь властность над этой школой, а точнее, над женской половиной. Он поиграется с нею денек, от силы два, а потом пошлет ее куда подальше, заливая о том, что они не сошлись характерами. Ну мы то все знаем, что это на самом деле не так. Просто эти парни привыкли брать от жизни все, наплевав на мнения других людей. Как и со мной. Крис просто плевал на меня, на мое личное достоинство и на душу, в которой тогда еще зарождалась маленькая, но все же крепкая влюбленность. -Можно тебя? - словно бы отходя от своих мыслей, что частенько лезут ко мне в голову, я подхожу к их столу еще ближе, оглядывая каждого третьекурсника, что уже пожирал взглядом не только меня, но и блондинку, что стояла позади. -Мун? Что ты здесь делаешь? Ты же, кажется, умотала в свой Лондон от безответной любви, разве не так? - начал Магнуссон, сталкивая длинноногую брюнетку с колен, отчего та недовольно шикнула, но все же не решила конфликтовать с ним. Кто знает, что с тобой может сделать этот напыщенный индюк. -Да что-то не сложилось. Знаешь, мой бывший оказался мешком дерьма, который не умеет ценить людей, а лишь заботиться о своем смазливом личике, - покосившись на брюнета, что стоял, облокотившись о дерево, я почувствовала, как на моих щеках появился румянец, отчего я жутко засмущалась. Он стоит с довольной, до боли знакомой улыбкой, что похотливо играет на его губах. Слишком сексуален. Его рука, на которой отчетливо выделяются синие вены, окольцовывает талию какой-то рыжей девушки, отчего я довольно ухмыляюсь, все так же продолжая краснеть. А он и не изменился за этот год. Все та же густая челка, что постоянно спадает ему на лоб. Помнится, как я любила ее поправлять, пальчиками зарываясь в эти шелковистые, мягкие волосы. Он еще тогда так радовался, словно бы младенец, которому купили долгожданную конфету. При виде меня, девушки, что кажется, смогла как-то зацепить его (хотя я сомневаюсь), Крис хмурится, сводя идеальные брови к переносице, что делает его образ задумчивым, будто бы этот парень сейчас не с нами, а где-то там, в другом мире, где лишь ОН и ПУСТЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ о своей никчемной жизни. Именно, Шистад, в твоей жизни нет ничего, что могло бы приносить счастье. Хотя, зная Кристофера, его счастливая жизнь - это однодневные девушки, которые в любое время суток согласятся встретится, и много алкоголя, который парень готов вливать в себя литрами. -Я смотрю, ты время зря не терял, - покосившись на ту самую лисичку, чьи волосы красиво переливались на солнышке, лучи которого проскальзывали сквозь ветви большого дерева, я все же решилась заглянуть в его глаза. И знаете.. Ничего. Я ничего не видела. Только лишь его карие глаза сменились на более темный цвет, отчего стало немного не по себе. Он словно бы заглядывает к тебе в душу, словно бы сканирует тебя полностью, а потом уже решает - нужна ты ему или нет. Но сейчас, когда я вижу его спустя год, такого до боли знакомого, родного, я не вижу той самой изучаемости, этого сексуального движения языком, когда он проскальзывает по нижней части губы. Он не заинтересован во мне. -А ты так сильно соскучилась по мне, что решила вернуться? Если хочешь побыстрее оказаться в моих объятиях, то встань в очередь, милая, - все так же улыбаясь, столь пошло и по-хамски, Шистад, глядя на меня, затягивает девушку в поцелуй, язык проникая все глубже и глубже. Вот только в очередь я не собираюсь становиться, Шистад. -Если будет очередь избить тебя, а потом лично заколотить тебя в гроб, то я буду первая в списке, - ухмыляюсь я, нервно хмыкая носом. Вспомнив, зачем я сюда пришла, я тут же разворачиваюсь к Магнуссону, у которого чуть ли рот не раскрылся от мною сказанных слов. -Так тебя можно на пару минут или ты продолжишь дальше взглядом раздевать эту тупицу? - довольно таки грубо спросила я, бросив злобный взгляд на его спутницу, которая еще чуть-чуть и перевозбудится от его, столь робких движений. Не забывая и про Нуру, что кажется, нервничает не больше меня, я поворачиваю голову в ее сторону, пытаясь хоть что-то найти в ее опустошенном взгляде. Замечаю, как она пронзительно сверлит эту "милую" парочку, а в уголках серых глаз уже скапливаются соленые слезы. Ну уж нет, чтобы в школе так реветь из-за какого-то Пенетратора, который, к слову, еще и не достоин ее и никогда не был, я быстро хватаю третьекурсника за руку, за что получаю неодобрительные возгласы от той самой брюнетки. -Твое мнение здесь никто не спрашивал, - бурчу я, уводя парня в сторону порога школы, где, кажется, нет не единой души. Сатре осталась стоять на месте, прожигая взглядом уже не только Вильяма, но и ту самую девушку. Мне показалось, что еще чуть-чуть и они подерутся. Но я знаю, что Нура не такая, как эта тупоголовая девица, что только и знает, как по-настоящему заманить к себе одного из Пенетраторов. Правильно, грудью и зачетным задом, третьего не дано. Мне всегда казалось, когда я была еще маленькой, что мужчины должны любить внутренний мир женщины, а не то, какая она снаружи. Ты можешь быть хоть Мисс Мира, но все равно не произведешь никакого впечатления своей речью. По сравнению с новой спутницей Магнуссона, Сатре просто сущий ангел, которых на нашей планете вообще почти не осталось. Все лишь делают вид, что у них все хорошо и они счастливы, а на самом деле, этот человек сломан и не знает, как излечить свои собственные раны. Мы можем утешить его боль, но свою никогда не сможем излечить. -Это что за хрень? Какого черта ты бросаешь Нуру одну и.. -Когда ты стала такой дерзкой? - с презрением спрашивает тот, словно бы пропуская мою речь мимо ушей, что давно копилась у меня в душе. Давно хотелось выплеснуть ему все, что я думаю о его поведении. Он сломал жизнь моей подруге, как вообще можно сидеть и молчать, держа во рту тряпочку? - Ты бесишься. -Да черт возьми! Я бешусь, потому что, какого то хрена мне пришлось ехать сюда, в этот дерьмовый город, к Нуре, чтобы успокоить ее. А знаешь почему? Потому что, блядь, она места себе не находит, и я не собираюсь смотреть на то, как она страдает. Ты даже наплевал на то, как она себя чувствует, а чувствует она себя просто "прекрасно", - показывая ковычки в воздухе, я чуть ли не срываюсь, переходя на крик, отчего некоторые стали поворачиваться, кидая на нас неодобрительные взгляды. Но от него я чувствовала лишь холод, словно бы Китайская стена из стали и прочного льда - никогда не подпустит к себе, чтобы разузнать всю правду. Откуда мне знать, может он с виду такой пафосный, слишком самоуверенный, а внутри лишь маленькое мясо, которое давно уже выпотрошили, оставив лишь хрупкое, столь ранимое сердце. -Ты бесишься, потому что Шистад здесь, верно? - он словно бы смотрел сквозь меня, не желая отвечать на вопросы о моей подруге, что заставляло меня вскипать от злости еще больше, желая, чтобы я заехала ему прямо по носу. -Причем здесь он? Ты даже не знаешь, что между нами было, я даже не люблю его, мне плевать, - солгала я, снова слегка покраснев, что не прошло без внимания Магнуссона. Блядь. -Ты все еще любишь его и не отрицай это, - загадочно улыбнувшись, он слегка прищурился, уже смотрев прямо на меня своими карими, но не такими как у Шистада, глазами, полными разбитости, что ли. -Значит слушай меня сюда.., - но не успела я договорить, как этот нахал снова перебил меня, уже собираясь уходить, так как прозвенел звонок, явно повествующий о том, что пора на урок. -Даже не смей отрицать этого, Мун.когда общество не может само исцелить свои язвы, оно запрещает упоминать о них под страхом всеобщего презрения, но презрение — это всего лишь показная мишура, под ней прячут мучительный недуг. Люди не любят, когда им напоминают о тех язвах, которые они не могут или не желают излечить сами. Такое напоминание заставляет людей чувствовать свою беспомощность или, что еще хуже, принуждает их делать какие-то неприятные усилия, нарушает их покой и раздражает их.