Один глоток и мы горим.

Юлик тяжело вдохнул... — Ты галлюцинация? — первое, что выдавил он дрожащим, как листья на ветру, голосом, продолжая неосознанно лежать на коленях. Их взгляды на секунду пересеклись. Кузьма напрягся. — Галлюцинация тебе пизды не даст в отличие от меня! - быстро ответил гангстер, спихивая бледного как снег парня. Ранее он уже замечал за собой подобные ощущения и чувства рядом с ним, но не мог найти им нужного объяснения. Гангстер не знал, как сказать, что испытывает что-то ещё, кроме как жгучего голода до набивания пуза, полнейшего безразличия ко всему и желания сна. Эти чувства вызывали старинные ассоциации в его голове: словно кто-то пережимает ему горло ладонями, не давая и глоток свежего воздуха сделать, в отчаянной попытке задушить. Его большое, но холодное сердце пробили свинцовыми пулями и, вырвав из груди, швырнули на растерзание бешеным псам. Тело подвергли пытке на электрическом стуле. В глаза закапали лимонного сока или перекиси водорода. Коленные чашечки пробили резиновые пули травмата. Ребра сломали золотыми кастетами, а кишки промыли холодной водой из душа. Голова гудела как при сотрясении, а руки дрожали как с перепоя. Все это Пурген испытывал дважды. И дважды рядом с этим подобием человека, по его собственному мнению. В их первую встречу и сегодня, когда глаза их невольно встретились. Что это? Что это такое? Кто бы мог знать и объяснить ему? Так и описать все это очень-очень сложно, про шею и сломанные рёбра. Да и потом, кому бы он мог всё это рассказать? Черникову? Руслану? Лиззке? Юлику?! Нет, таких людей в его окружении просто нет. Ойкнув, Лис тут же оказался на белом, пушистом ковре, рядом с жалкой попыткой умереть, но продолжил лежать, разглядывая пилюли и таблетки в пенистых лужах. — Значит, я жив... — обреченно прошептал он, нервно поправляя тонкий ремень от часов, который, по всей видимости, был мал и натирал запястье. В воздухе повисла неловкая пауза. Одна из неоновых ламп не выдержала такой накал эмоций, и, предательски мигнув, погасла. — О, все-таки перегорела... — так же безразлично и опустошённо произнес хозяин комнаты. — Да чё за хуйня с тобой творится?! — рассерженно поинтересовался гангстер, уставший слушать нытьё будущего напарника, садясь рядом. Схватив его за грудки, Пурген продолжил: — Ты, блять, теперь понимаешь, что с тобой будет, если босс узнает об этом? Если Ник проболтается, а он сделает это! Босс вышибет тебе мозги! Он выкинет твоё тело в канаву и мать не оповестит! С такими как ты он не церемонится... Они были полной противоположностью друг друга. От тел, лиц, мимики и жестов, до мыслей, предпочтений и поступков. Их интересует разная музыка, смотрят разные фильмы и сериалы, читают разные книги. Их воспитывали разные улицы, города, семьи. И как только Черникову пришло в голову сделать из них напарников? Ник удивлялся всё больше и больше. Лис оскалился, озлоблено сверля своего спасителя взглядом. — А тебе-то что с этого? — таким же тоном перебил его Юлик, отпихнув его кулаки от ворота своей чёрной футболки, — Мы не семья! Что ты ко мне в душу-то лезешь? Что ты хочешь там найти? Ответы на свои вопросы? Пошёл вон! Кузьма растерялся и, выпрямившись в полный рост, возвышаясь над конспиратором, продолжил молчать. Лис решил встать, ведь чувство распирающей его злобы и неуверенности в собственных словах переполняло всё тело. Неуверенно привстав, опираясь на лаковый стол ладонью, он встал на тонкие, обтянутые в узкие джинсы и дрожащие от слабости ноги. Кузьма тяжело вздохнул, разглядывая бледного и изнеможённого конспиратора. — Я сказал проваливай! Не хочу видеть твою рожу! - продолжил парень, переходя на крик, — Меня тошнит от тебя, твоих действий, поступков, привычек, даже как ты жрёшь, словно свинья! Грязных ногтей и носков! Ты омерзительный! Меня трясёт от мысли, что мы живём под одной крышей и дышим одним воздухом. «Так, Пурген, думай! Я знаю, ты это умеешь и можешь! Время от времени конечно, но... Так, если я сейчас буду его слушать, то разобью ему морду и провалюсь, не смогу с ним наладить отношения, упущу этот момент, и Черников сожрет всех! Меня, его! Блять!!! Надо что-то сказать! Срочно!». — Юлик! — резко сказал Кузьма, так, что парень от неожиданности вздрогнул, задев рамку. Она бесшумно упала на пол любимой фотографией вниз. — Будем напарниками? Парень ошарашено оглядел своего спасителя с ног до головы. «Что?! Что ты сейчас сказал? Ты вообще видел себя?! Слышал сказанное!? Какие напарники, мы даже на небо по-разному смотрим... Хотя, можно и поиграть с тобой немного. Подлизаться к боссу, он будет на моей стороне, хоть босс омерзительный, как и ты, но у меня с ним похожие интересы. Чуть что, он сможет встать на мою сторону и как-то огородить. Ты видно дуб-дубарем, которому можно и позолоченную палку бросить на середину замерзшей реки, а ты покорно за ней проползешь и утонешь. Я слабый, но хитрый, а ты сильный, но тупой как второстепенные персонажи, говорящие о себе в третьем лице... А из этого может что-то, да и получиться». Парень тяжело вздохнул, слегка закатив глаза, и указал на дверь дрожащей рукой. — Прошу, уходи. Пурген быстрыми шагами прошёл мимо Лиса и, остановившись около самой двери, сказал, не оборачиваясь, прежде чем покинуть фиолетовую комнату: — И все-таки ты подумай над моим предложением. Юлик с силой захлопнул дверь и, ударив по ней ногой, медленно опустился на пол. — Почему я так тебя ненавижу?! Сука! Ничего не выйдет! Я устал притворяться для всех, что я тупенький и дружелюбный... Ненавижу вас всех! Было около четырёх часов дня. За окном сверкнули уличные фонари. Затянувшие небо облака создавали ощущение ночи. Послышался сигнал проезжающих мимо машин, что задержались на светофоре на полминуты, сливаясь со звуками улиц, прохожих и капель дождя. *** Неожиданно начавшийся дождь застал пару врасплох. Они решили переждать под навесом одного торгового центра, где пару лет назад выполняли миссию. Руслан был сам не свой, но на лице была фальшивая улыбка, скрывавшая его настоящие чувства. Хакер смотрел на стоящую рядом девушку, которая о чем-то задумалась, но на светлом лице проскальзывала искренняя нотка счастья. «Лицемер. Лучше так и буду молчать. Я не хочу, чтобы Лиззка переживала за меня, да и доставать в людном месте телефон с собственным голосом как-то странно и некомфортно. Разъяснять всё это. Нет, она и так в последнее время мрачная ходит, пусть хоть этот день будет для неё чем-то особенным и светлым». Он закурил. В его голове была сплошная неразбериха. Наперебой сменялись странные, порой пугающие мысли и холодные слова ДК перед их уходом: «Крейзи, я тебе так скажу: я уже давно всё понял, про все стилеты знаю, кто под кого копает и что скрывает. Запомни, тех, кто обижает — бей ножом в ебало! А ещё нахуй смерть, она ждёт меня, раздетая под одеялом. Понял? Когда наступит эффект плацебо, кто останется на плаву?». «Что он вообще хотел этим сказать? Какая смерть под одеялом? Кто кого обижает? Это код или прямая информация? Там точно были камеры, и он говорил словами из собственной песни! Нужно срочно попасть домой. Но вот одно меня все-таки беспокоит: он не был в коме! Я в этом абсолютно уверен, ведь, когда мы погнались за теми ребятами, мне прострелили горло, и это ДК зажимал мене руки, чтобы я не пустил себе пулю в лоб. Я помню, как потерял сознание у него на руках, он потом, все чёрное... Почему босс поместили его в эту старую, заброшенную лечебницу, а меня отправил на операцию за границу? ДК далеко не глупый и уж точно не с шизофренией парень, и это не пустая болтовня, во всем это есть какой-то смысл. Руслану хотелось заткнуть свои мысли, от которых и без того болела голова. — Бля, скорей бы домой, я себе все ноги промочила! — пробормотала девушка, приподнимая то один, то другой кроссовок с золотыми черепами. Она светилась и, оголив свои белоснежные зубы под брекетами, продолжала улыбаться. Чёрная кепка Руслана была неаккуратно сдвинута набок на её голове, а волосы были взлохмачены от влажного ветра. Большая, оливковая куртка из элитного бутика Питера, смотрелась на девушке бесформенно и нелепо, а черные спортивные штаны с тремя полосками висели мешком. Она привыкла так одеваться, да и представить её в вечернем платье с высокой прической и дорогим макияжем невозможно. Он слегка обняла руку хакера изображая из них идеальную пару, но чувствуя наглую ложь на его лице поинтересовалась, отстранившись: — Чел, да ты сам не свой, чё за херня с тобой твориться? ДК жив-здоров, скоро опять по заданиям пропадать будете! Как раньше — месяцами. Дымишь как паровоз, заебал! Руслан лишь вздохнул оглядывая её с ног до головы и быстро что-то напечатав, подсунул текст девушке: «Тебе очень идёт моя кепка». Осенний дождь наполнял собой дворы и переулки, заливаясь в водостоки и незакрытые дорожными рабочими канавы. Еще пару минут, и все жители Петербурга промокли до нитки. — Давай водителя вызовем? — смущено предложила спортсменка, уже набирав номер. *** Время на больших позолоченных часах, которые покорно висели на стенке в гостиной, подходило к пяти. За окнами особняка плыли серые тучи, погружая жителей в глубокую тоску, но это не мешало проводить "тёплые" семейные вечера в доме Хованского. Горничные в кружевных нарядах как всегда хлопотали и носились по дому для выполнения простых поручений, стараясь не задеть членов семьи. — Так, давайте все... — начал Ник, но его перебил Пурген. — Заткнемся наконец! — Спасибо, — одобрительно кивнул лысый и продолжил, обращаясь к сидящим, — и будем слушать меня. Когда ребята замолкли и уладили возникшие ехидные терки Юлика по поводу взлохмаченной прически Лиззки и тяжёлой отдышки Руслана, Ник продолжил: — Итак, первая новость, которую я решил вас сообщить: босс передал мне временно управление семьёй, пока сам находится на больничном. Вторая: у меня есть такое предложение. Нет, даже можно сказать, что это приказ, который должен выполнять каждый человек, живущий под этой крышей! Так как по воле судьбы и босса, мы все стали семьёй. Поэтому и общаться мы должны как в хорошей семье. — Он выдержал небольшую паузу, — Да, я знаю, что у многих из нас не было нормальной и любящей семьи: у кого-то погиб брат и он рос без отца, — Он намекнул на Руслана, — Кто-то жил с бабушкой, — Мужчина посмотрел на сидящую рядом с хакером Лиззку, — Чьё-то прошлое нам совсем не известно, — сказал он разглядывая и без того мрачного, но оживленного Юлика, сидящего между ним и Кузьмой, — но! Пожалуйста, давайте постараемся ей стать! Будем докладывать, насколько опасно было дело, совершать что-то вместе, не только на заданиях, но и я имею в виду праздники, дни рождения, новый год, а действительно их отмечать. Ведь мы живём с вами почти три года, кто-то меньше, кто-то больше, но практически ничего не знаем друг о друге, — Он снова посмотрел на Юлика, тот брезгливо разглядывал волосатые руки Пургена, — Думаю, что это действительно хорошее предложение, да и на заданиях будет проще... Внезапное предложение Ника обрадовало ребят. Все понимающе заулыбались и закивали, а Руслан перебил Черникова, прибавив громкости на записи: — Это наш вообще Черников? — Да, это я, тот самый противный и не идущий на уступки боссовский жополиз Ник Черников. Просто, ребят, сегодня, ко мне пришла чёткая картина и осознание того, что мы вообще ничего не знаем друг о друге, — он немного помолчал, — вот ты, Пурген, — обратился он к музыканту, оживившись от радостных улыбок товарищей, — Какой любимый цвет у Юлика? Пурген напрягся и развёл руками: — Да хуй его знает... Лису захотелось со всей силы пихнуть его со стула, но вместо этого он укоризненно дёрнул аккуратно выщипанной бровью. — Фиолетовый, да? Ты вроде говорил, что фиолетовый? — неуверенно произнесла Лиззка, обращаясь к Юлику. —Да, — ответил он слегка раздраженно и теребя рукава большой чёрной вязаной кофты, которую успел накинуть на себя перед семейным собранием, — Да, мой любимый цвет фиолетовый. — Цвет психопатов, неутолимой похоти, страсти и нетрадиционной ориентации! — включил Руслан, не отрываясь от своего телефона. — Ой, а у тебя, дай угадаю, — ответил парень, поймав на себе тяжёлый взгляд хакера, — Чёрный — цвет падшего ангела Люцифера, человека, что поощряете аборты и ...! Черников решил продолжить, перебив тираду конспиратора: — Мы должны стать замечательной семьей! Тем более с сегодняшнего дня в нашей семье пополнение. — У тебя сын родился? — выпалил Пурген, вскочив на ноги. — Нет! Ей только через два месяца рожать, и у нас будет дочь, а не сын, — ответил ему мужчина, как бы сам не желавший обсуждать свою личную жизнь с ребятами, — Я не об этом говорил. Недавно на проведённом собрании я предложил нанять в телохранители нашему боссу.... Его перебил с просьбой ненадолго отлучиться вставший из-за стола Юлик, которого все ещё знобило и мутило от принятых препаратов. — Так вот... — тяжело вздохнув, слегка раздраженно продолжил Черников, — я предложил нанять в телохранители первоклассного убийцу, и он дал добро. Теперь тот самый телохранитель охраняет нашего заболевшего босса на втором этаже в его спальне. *** Юра проснулся в собственной постели с небольшой смоченной водой тряпкой на лбу. Прохладная струя с этой самой тряпки катилась по его горящей огнём шее. Он не понимал, сколько времени прошло, день сейчас или ночь, сколько он пробыл без сознания или же он просто спал, перенес ли Черников переговоры, были ли Лиззка и Руслан у Кашина, а самое главное, был ли Ларин? «Господь, так я все это время просто спал и у меня жар!». Какая-то необузданная радость охватила мужчину, и он приподнялся, сбросил мокрую ткань на дорогой персидский ковер. — О, вы пришли в себя, какая прелесть, а то чувствовал себе каким-то фетишистом, наблюдая за вашим бессознательным состоянием, — послышалось из плохо освещаемого угла комнаты. — Блять! — испуганно вскрикнул Юра, разглядывая силуэт киллера. «Так это всё же не сон, и он действительно теперь мой персональный киллер!». — Да, это не сон, не меняйтесь в лице, пожалуйста! — ответил ему заранее Дмитрий, словно читая его мысли. Он потянулся, поправляясь рукава рубашки, которая, по всей видимости, была ему мала и, опираясь о ручки плетёного кресла, на котором сидел, он взял небольшую закладку со стеклянного столика, чтобы заложить тонкие страницы в своём черном блокноте, — Действительно, теперь я ваш телохранитель и должен находиться с хозяином двадцать четыре часа в сутки. — Я не твой хозяин! — резко сказал Юра, сбрасывая с себя одеяло в попытке встать с кровати, но, потеряв равновесие, угодил прямиком в руки мужчины. — Не ушиблись? — поинтересовался Дмитрий, не выражая никаких эмоций, поддерживая повисшего у него на руках Хованского. Кучерявый мужчина резко выпрямился и несколько секунд оглядывал его, сильно нахмурив брови. «Блять! Да как он это делает?!». — Ты мне не сиделка! — наконец выпалил он, но затем начал что-то бормотать себе под нос, вернувшись обратно в постель. Тон его голоса повышался и повышался, все выше и выше, пока не перешёл совсем на крик: — Ты мне не нянька! Понял?! Да на кой черт ты мне вообще нужен?! Какого хуя ты тут забыл?! Черников, все-таки ты хитрое хуйло! Сразу же знал, что это херовая идея! А я теперь должен нервничать рядом с этим... да он же, блять, киллер! Именно в такие моменты рядом должен быть Черников, дабы усмирить вспыльчивого босса и заткнуть ему рот. Ведь истерика становиться причиной всех его бед: он может сказать лишнего, важного, открыть душу, чего сам клялся не делать или убить беззащитного слабого человека, просто размахивая револьвером. — Хорошо, босс, тогда давайте сразу создадим определённые рамки нашего с вами общения, которым я должен следовать, — совершено спокойно и как всегда безмятежно сказал Ларин, не отходя от кровати. Хованский сразу успокоился, поднимая взгляд на телохранителя. — И что ты предлагаешь? — поинтересовался он, прежде чем закашляется. — Составьте мне компанию в Русской рулетке. Хованский кивнул, возможно, из-за кашля он вообще прослушал слова своего телохранителя — Ну, что, тогда сегодня за второй вечерней трапезой, после переговоров, играем? — Играем... подожди, повтори, во что мы играем? *** Пропустив конец семейного собрания, Лис решил самостоятельно убраться в комнате, чтобы не вызывать к своей персоне лишних подозрений со стороны горничных и уж тем более босса, поменять перегоревшую лампу и поставить заряжаться другие. Он запер дверь на ключ и, включив музыку, на этот раз не так громко, переоделся в старые вещи. Вооружившись очистителем для ковров, тряпкой, остальным инвентарём для уборки и подпевая любимым песням, он с лёгкой улыбкой стал очищать недорогой ковёр от грязи. Лису становилось с каждой секундой только лучше. Вернувшись после небольшого семейного собрания, Лиззка сразу же заперлась в тренажерном зале, который занимал весь третий этаж виллы. Её это успокаивало. Холодное железо, что первые секунды обжигает кожу, большие веса на тренажёрах, установка собственных рекордов. Включив музыку и запустив беговую дорожку, она сбросила с себя футболку, оставшись в одном спортивном топике. Ей так хотелось бегать по утрам и вечерам на улице, по асфальту и траве, но единственное место, где она могла это сделать — тренажёрный зал, так как в этом доме нет людей, которые могли бы разделить с ней эту страсть к бегу, а одной, как бы странно это не казалось — страшно. Разложить различные бумаги по алфавиту в стопки. Сложить свои вещи в идеально ровную линию в шкаф по полкам. Протерев руки антисептиком и все вокруг. Обрызгать каждый сантиметр себя и своей комнаты этиловым спиртом. Черные кожаные перчатки и быстро переодевшись в домашнюю белую рубашку, чёрные классические брюки и красный галстук, он набрал длинный неизвестный номер со второго мобильного телефона. Прошли гудки и, проведя небольшие переговоры с высоким голосом из трубки, мужчина выдохнул, отойдя от окна, вид из которого был сегодня особенно прекрасен. Проверить, закрыта ли дверь и плотно сдвинуть шторы, что закрывали вечерний пейзаж из окна его комнаты. Сесть на аккуратно заправленную кровать под черным пушистым пледом, который подарил ему и всем остальным ребятам Юлик ещё в первую неделю знакомства. Выставив чёрную металлическую стойку с золотыми шурупам на уровне глаз, пролистав что-то в своём телефоне и поставив его на стойку, он расстегнул маленькую по ширине, но длинную молнию на черном чехле. Гангстер достал свой старый контрабас. Прошёл год, как он последний раз брал его в руки и три года, как играл на нём. Закурив толстую сигару, подаренную ему Хованским из самой Колумбии, тяжело вздохнув и выпрямит широкие плечи, он, отключив своё сознание, стал играть. Словно этих трёх лет и не было вовсе. Окружённый белыми мягкими стенами, привинченной кроватью к полу. В комнате с белым потолком он напевал песню: Наутилус Помпилиус — Я хочу быть с тобой. Чёрная водолазка и джинсы с протертыми коленями. Он стоит на кровати в больших армейских ботинках, зашнурованных по-разному, разноцветными шнурками. Он курит и рисует на стенах кровью, проступившей на запястьях от потушенных бычков, японские иероглифы, из которых потом сложился портрет одной особы. Не стоило светить тогда той лампе слишком ярко, сделав из неё богиню. Он тушит последнюю сигарету о подошву и падает, раскинув руки в стороны, на пол и, уставившись в потолок, громко по семнадцатому кругу запевает одну и ту же песню. Я так хочу быть с тобой. Распороть подушку перочинным ножом так, что все перья разлетелись по комнате, напоминая мелкий снег. Вывернув и исследовав все одеяло вдоль и поперёк, матрац, сам каркас и каждый болтик чужой кровати, тяжело дышащий Руслан сполз на пол и, запрокинув голову на матрац, закрыл глаза руками. В голову снова лезли мысли, он стал сомневаться в словах Дани и своих домыслах, может и нет ничего, может и не так все плохо, нет смерти под одеялом и тайного заговора, может он правда сумасшедший и тянет в этот омут самого Руслана. Он первый раз в жизни пожалел о том, что в тот злополучный день лишился голоса. Ему хотелось кричать, что есть силы, пока не осипнет, но он не мог. Просидев так немного и почувствовав, что его шея затекла, он стал катать головой то вправо, то влево и тут вдруг почувствовал, что один участок матраца не такой удобный, как все остальные. Вскочив и не долго думая, он распорол обивку и замер. Среди ортопедического волокна и пружин лежал прозрачный пакет для улик, а в нем не очень старый, но заржавевший ножик с бумажным посланием: «Че, Крейзи, познал мощь своих мозгов? Ну, а я не совсем сумасшедший. Мы выведем этого ублюдка на чистую воду». Сменившееся атмосфера в семье Хованского давила каждому на счётчик кипения, который уже совсем скоро должен был взорваться.