***
Желтые листья подбрасывало порывистым ветром. Казалось, что сейчас случится что-то страшное, и от этого бросало в мелкую дрожь. Послышался свист чёрных металлических труб, из которых состоял больничный забор и черепица почти развалившейся крыши. Эта больница для особых преступников, психически больных. Черников не случайно поместил сюда Даню. С виду это старый, заброшенный роддом за чёрным забором, куда ещё в советское время привозили молодых рожениц, но сейчас внутри творился хаос и беззаконие. Медсёстры в кроватных халатах, прячущие у себя оружие, месиво в палатах и коридорах. Металлические двери, решётки, стены из титана на случай, если кто-то из заключённых соберётся бежать. — Представь, каково им тут летом, в тридцатиградусную жару, — произнесла Лиззка, слегка улыбнувшись. Руслан напрягся, но решил не показывать вид. Даже зная, какие страшные и мерзкие вещи они могли совершить, ему действительно было жалко этих людей. Возможно, это и есть те самые люди, которые смогли разрушить иллюзию прекрасного мира, жизни, окружения и приняли её с теми углами и болью какая она есть на самом деле. Сообщив охране к кому они и от кого, на контрольно-пропускном пункте ребят пробили по базе, но не стали обыскивать. Несколько мужчин в черных бронежилетах и с винтовками на перевес окружили молодую пару, проводя их через небольшой, но очень живописный парк на территории больницы, не снимали пальцев с курков. «Эти решётки на окнах давят куда больше, чем эта бестолковая охрана на контрольно-пропускном пункте», — мысленно подумал Руслан, поправляя сумку с ноутбуком и прижимая её как можно ближе к телу. Около входа их уже ожидали две немолодые женщины в серых халатах с какими-то папками в грязных руках. У одной из них были капли старой, засохшей крови на подоле халата. Миновав весь это ужас и проскочив в металлическую двери больницы, пару быстро провели к столику регистрации. — Вам нужно одеть бахилы, — раздался противный голос медсестры в испачканном халате, а затем она добавила, остановившись около двери, зажимая в зубах тонкую сигарету с ментолом: — Ходят тут всякие, дрянь таскают, это ж больница.... Руслан поставил гостинцы на пол, а затем достал телефон, который должен был сдать ещё на входе и что-то очень быстро напечатал, усмехнувшись уголками губ: «Ну, во-первых, не одеть бахилы, а надеть, а во-вторых, сама себя в эту тюрьму притащила тысячу лет назад, а теперь ходит и возмущается на всех входящих, что они дрянь заносят». Он хотел хоть как-то разрядить эту нагнетающую обстановку, но все его попытки катились к чертям собачим. Лиззка усмехнулась, кивнув в знак одобрения, а потом добавила, протягивая парню мелочь: — Давай я пока нас зарегистрирую, а ты нам бахилы купишь. Парень кивнул и, поправив чёрную кепку, удалился. Больных в одноразовых голубых пижамах из темных, длинных коридоров заводили в их маленькие и неуютные палаты, расстёгивая ржавые наручники. Решётки с силой захлопывались одна за другой, загораживая собой стальные двери. «Дополнительная безопасность», — подумал Руслан, опустив мелочь в автомат. «Одноразовая пижама... Одноразовая пижама, они её вообще меняют? Судя по тому парню, которого я видел, он её уже лет семь не снимает… А они их тут моют? Нужно будет поговорить об этом с Ником... поговорить». И он снова усмехнулся. «В самоиронии мне не занимать... Но вот что странно, если это больница особого содержания, то почему ту нет камер? Может в палатах они и есть, но в коридорах их нет, значит ли это то, что заключённым здесь могут давать психотропные вещества и другие нелегальные вещи в коридорах во время обеда? Или устраивать петушиные бои со ставками...». От таких рассуждений ему стало не по себе, ведь ДК так близко к наркотикам, что любая за его внешность принесёт всё что угодно и когда. Он помотал головой. «Нет, Руслан, он твой напарник и ты его знаешь. Наркотики только на заданиях, просто так он не будет их употреблять... Или же нет... ДК, какая ж ты сука!». Приобретя две пары бахил и подняв глаза на проходящих мимо медсестёр, он застыл как вкопанный. Одного больного, пожилого возраста, волокли по полу на серых настилках в заплатках, тот, в свою очередь, был синеватого оттенка, слегка распух и оставлял после себя мокрый след. По коридору пронёсся лёгкий запах формалина. «Почему я здесь?..», — как-то само по себе пронеслось в его голове, а затем ещё один вопрос, затем ещё, пока он снова не нахмурился и не отбросил всё к чертям, решив, что как можно скорее нужно вернуться к Лиззке. Этот больничный холод и запах лекарств стоял комом в горле, на котором совсем недавно прошла дорогостоящая операция за границей. Руслан закашлялся, и вскоре на его широкой ладони появилась кровь. Только сейчас он понял, во что много лет назад вязался. Он покинул семью ради денег. Он оставил всё, и теперь у него нет ничего. — Ты чего это? — поинтересовалась Лиззка, оторвавшись на секунду от подписи каких-то бумаг. Хакер лишь махнул рукой, отстранив татуированный кулак от шеи. — Готово! Следуйте за мной, — произнесла негромко женщина, выйдя из-за регистрационной стойки. — Ну? Че? Пойдём? — и Лиззка попыталась игриво толкнуть парня в плечо, но вышло как-то коряво и совсем не женственно. Впрочем, как всегда. Судя по её резким сменам настроения, неконтролируемым шуткам и маниакальному смеху, ДК был ей небезразличен. Она тот самый человек в семье, который больше всех молчит о своём прошлом, говоря лишь то, что его и не было вовсе. Она не может адекватно выражать свои чувства и эмоции. Однажды она рассказывала Руслану за бутылкой пива, что бабушка была для неё всем, лучиком света в темном царстве, но вскоре девушка резко замолчала, опустив глаза. Она провалила собственную миссию. Миссию молчать. Стёртые красные каблуки стучали по полу. Этот мерзкий и в то же время слегка успокаивающий звук отскакивал от стен, отдаваясь эхом на весь коридор. Пара из семьи Хованского и молодая медсестра с пистолетом под халатом миновали второй, а затем и третий этаж. Они почему-то шли пешком, открывая каждый раз новую дверь, что прятала за собой очередную лестницу, пока, в конце концов, не оказались на другой стороне больницы. Перед ними предстал охранник в белом обмундировании, выделялся лишь чёрный как смоль автомат. Белые стены говорили о недавно проведённом ремонте. На потолке были идеально вычищенные лампы дневного света. Тут нет заключённых в голубых пижамах, что обреченно лежали на каталках, прикованные смирительными ремнями. Тут нет решёток на дверях, тут нет запаха крови, грязи и гнили. Словно всего того ужаса и не было вовсе. Девушка постучала в белую металлическую дверь под номером 13 резиновой дубинкой, которую обычно используют полицейские при задержании, а затем крикнула: — Кашин! — прежде чем открыть створку для подноса и заглянуть внутрь. Парень, лежавший внутри, невольно приподнялся на локтях и, кинув небольшой чёрный прыгунок в дверь, крикнул: — Че, сука, наконец мне сигареты принесла? Девушка задвинула створку и проговорила еле слышно, медленно проворачивая задвижки на самой двери: — И какой же черт дёрнул этого психа к нам положить?! Лучше бы сто убийц и насильников, чем один ваш этот Кашин, — и она приоткрыла дверь, громко оповестив парня: — К тебе пришли! В дверном проёме показались Лиззка и Руслан. Яркий свет ламп и коридорного окна осветил ребят так, словно они сошли с небес. — Ну, заебись! — протянул Даня, расплывшись в мягкой и довольной улыбке.***
В гостиной было темно и тихо. Пурген лежал на любимом диване Юлика, подложив одну руку под голову, и щёлкал кнопки на пульте в поисках чего-то интересного. Около него не спеша прибирались девушки в красивой, кружевной форме: вытирали пыль и поправляли помятые подушки. Но они и все остальные люди в доме не так просты и невинны, как может показаться на первый взгляд. Мужчина молчал и не заводил с ними бесед, как делал раньше. Он просто наблюдал. Ведь эти юные особы давно не вызывали в нем былого задора и интереса. Послышался звон габаритной связки ключей, входная дверь приоткрылась. На пороге показался Черников, который сразу же снял мокрую шляпу. Он не любил, когда его встречали девушки из прислуги. У него была любимая жена и скоро на свет должна была появиться маленькая дочь, поэтому, словно мышь, он прокрался в дом. Сколько бы раз Черников не говорил им, сколько бы Юра не говорил с ними, девушки все равно не унимались и продолжали, как покорная жены, снимать с мужчины пальто и шляпу. «Это идеал мужской красоты», — как-то оговорилась одна из девушек при хозяине дома и больше её никто и никогда не видел. Пурген даже не шелохнулся, услышав, что кто-то пришёл. Ник кивнул и махнул рукой на девушек. Те быстро удалились, покорно опустив головы. — А ты все лежишь, жиреешь? — ехидно начал он, пройдя в центр гостиной и швырнув пиджак на стеклянный столик между ними. — Ты это, смотри аккуратнее, там Юлик свои пробники духов разложил, сказав, что, — Пурген стал пародировать голос Лиса, — хоть одна из этих малюсеньких штучек пропадёт, и я тебе колено прострелю. — Ага, — протянул Ник, усаживаясь на противоположный диван, и добавил, — кстати говоря о Лисе, где он сам? — Да хуй его знает, - неохотно буркнул Пурген, — Сказал, что наверх пойдёт, план проработает, образ себе незабываемый нарисует. — Интонация голоса мужчины немного изменилась, — Ты же сам знаешь этого пидора, он без этого не может. Ещё заставит с ним в ателье ехать, как в тот раз было... Но Черников его перебил: — Не пидор, а пансексуал, ваще-то, — строго подняв указательный палец вверх и слегка помотав головой, как манерная сучка, изобразил его Черников. Мужчины засмеялись, а потом Ник добавил, как бы стыдясь собственного поведения: — Может мы слишком предвзято к нему относимся? Ну и что, что он такой? Мы же не смеёмся над собой, я ведь лысый, а ты жирный... — Че?! — мужчина нахмурился, резко убрав довольную улыбку с лица. — Нет, ну согласись, Пурген, ты толстый для своего роста, да и возраста... тебе же сколько всего? Двадцать два? — Ну, опять эта ебучая телега, — Пурген закатил глаза и, приподнявшись, отряхнул с широкой груди крошки от чипсов. Быстро опустив свои ноги на персидский ковёр, он вразвалку поплёлся наверх. — Ты куда? — крикнул ему вслед Ник, откинувшись на спинку. — Юлика проверю, а то ты ноешь как баба, — и мужчина скрылся за поворотом. Из незапертой комнаты Юлика проскальзывал манящий фиолетовый свет неоновых ламп, освещая собой длинный и мрачный коридор. — Ну и что с того, что я выгляжу намного старше своих лет?! — возмущено бубнил Пурген, направляясь к будущему напарнику, — Ему-то какая вообще разница?! Сам же сказал, что все мы разные, так зачем этим тыкать?! Может быть я душой стар? Может быть, я Бенджамин Баттон?! Мы же одна семья... Стоп, а чё он музыку-то так врубил и не запер... — но тут он резко замолчал, приоткрыв деревянную дверь. На белом пушистом ковре, в простой чёрной футболке и узких чёрный джинсах лежал Лис без признаков жизни. — Юлик! — крикнул Пурген, бросившись к телу. Он никогда не был героем и уж ни в коем разе не собирался им быть. Именно этими убеждением и руководствовался Пурген при вступлении в мафиозную семью. Но попав сюда, в эту семью, он понял, что тут совсем другое дело, отличное от того, что показывали в старых фильмах и сериалах о гангстерах. Нечто иное, а именно — реальная жизнь. Он следовал не тем идеалам и сейчас как никогда это понял. — Черников! — крикнул он. Музыка начала действовать ем на нервы своим оглушающим басом. — Черников, твою мать! — но его не было слышно. Постучав по щекам, проверив пульс, который очень слабо прощупывался сквозь бархатную кожу, он немного успокоил себя. Все это промелькнуло быстрыми кадрами и как будто в тумане. Мужчина вспомнил что-то из школы, что-то из фильмов, что нужно делать в экстренной ситуации. Стащив первую попавшуюся вещь, которая оказалась серой футболкой, со стула, он быстро обмотал себе два пальца и сжимая другой рукой красивую челюсть Лиса, протиснул в рот пальцы надавливая как можно глубже на язык. Послышался хрип. Пурген надавливал до тех пор, пока Юлика не вырвало, а затем ещё раз и ещё. — Я вытрясу все это дерьмо из тебя! Слышишь?! — бормотал охрипший гангстер, — Совсем уже охуели! В нашу с Черниковым смену! Да нас же самих с дерьмом сожрут за твою смерть! Блять! Он прекрасно знал, что во что бы то ни стало нужно было привести это очаровательное создание в чувство и, постучав по бледным щекам ладонями, он тяжело выдохнул. Он вернул парня с того света. Веки слегка приоткрылись, но зрачки все ещё были закатаны вверх и дрожали. Встревоженных и быстрых шагов по ступенькам не было слышно, но через пару минут в комнату ворвался Ник. — Что тут... — но он не смог договорить, застыв от моментального осознания ситуации и её ужаса. На широких ногах Пургена лежала рыжая голова Лиса, слегка наклонённая набок. Через приоткрытые веки виднелась закатанные карие зрачки. Около них, на пушистом ковре, были лужи рвоты с разноцветными таблетками и не переварившимися пилюлями. Грохочущая музыка на немецком языке и свет неоновых ламп. Черников выдохнул, поняв, что волноваться уже не о чем, оглядывая расслабленного спасателя, но неприятное осознание того, что тут могло произойти, не появись Пурген вовремя, давило на датчик совести. Ник быстро прошёл в комнату, не говоря ни слова, и в несколько движений выдернул кабели колонок из сети. Музыка продолжила играть, но уже не так громко. Он решил разблокировать компьютер и разобраться, что спровоцировало этот нервный срыв, пока Кузьма возился с горе-самоубийцей. Блестящие глаза Юлика распахнулись, слегка подрагивая. В них предстала ещё не чёткая картина мира, а вернее - знакомое лицо Пургена, которое почему-то было перевёрнутым. — Юлик, ты как?! Ты меня слышишь? — поинтересовался тот, заботливо склонившись над перевёрнутой лисьей мордой. Тот продолжал сжимать запястье спасителя и молчать, быстро бегая глазами по его круглой физиономии.***
— Е-е-е-е, любимые и ахуенные бро прибыли! Исәнмесез*! — произнес ДК, бросившись в объятия зашедшей Лиззки. — У вас есть полчаса, — произнесла медсестра, закрыв тяжёлую металлическую дверь, из-за чего парочка оказалась в маленькой неуютной комнате без окон. — Жуткая атмосфера, да? — радостно воскликнул ДК, держа девушку за плечи, а затем обратился к Руслану, — Давай так же в нашей комнате сделаем? А? А? Руслан молча кивнул, поправляя сумку от ноутбука у себя на плече. Парень напрягся, но не подавал вида, а затем затараторил несвязно, продолжая держать Лиззку за плечи: — О, подарки! А сигареты будут?! Тут короче еда такая! А стены мягкие и приятные! А еда прям как в детском доме была, аж ностальгией запахло. Тушенцов стоял сам не свой. «Все тут неправильно! Не так! Эти белые стены, этот воздух, эти врачи, палаты! Само это место давит на меня с самого начала. Это ненастоящая больница… Это декорации, но чьи они? Зачем нас прятать в чужом театре и тем более, зачем Ник бросил ДК именно сюда? Чтобы враги знали наши силы или что?!». Ему хотелось заплакать, забиться в угол, закрывая голову руками, прижав её к коленям, и в то же время убежать далеко-далеко, забыв это место. Сердце стучало так, словно его только что испугали. Чувство, словно за ними следят тысячи глаз. Вот даже сейчас, когда он стоит без движений, всё это записывается кем-то. Он резко обернулся. За его спиной был свежий отпечаток окровавленной ладони на мягкой стене около самой двери. Руслан все понял. Достав свой телефон, он быстро что-то напечатал, а затем включил прерывистую аудиозапись собственного голоса. — Тебя били?! Сколько раз тебя кормят?! Тут же камеры только в палатах?! Ты выяснил, кто эта медсестра? — Крейзи, ты это чё? — татарские глаза Кашина округлились от того, что он не мог понять, почему его приятель говорит таким странным образом. Его взгляд растерянно бегал между девушкой и Русланом, но вскоре парень осознал ситуацию. Все поникли, сгущая и без того жуткую атмосферу этой странной комнаты. — Я теперь немой, — включил Руслан, прежде чем оказаться в объятиях сумасшедшего.***
— Босс не должен об этом знать! — скомандовал Черников, быстро печатая на чужой клавиатуре. Пурген кивнул в ответ, бережно сжимая хрупкую голову в своих ладонях. Черников закрыл глаза. Он был жуткий идеалистом, и ему это нравилось. Похвала, вечная слава и бесконечный поток полезной информации, ведь не даром он стал самым близким подчинённым Юры, дабы быть в центре внимания. Любое собрание, совет, выступление первым начинает он, после уступая место боссу. Именно он придумал эти семейные правила, на которые сегодня закрыл свои глаза. Четыре Золотых правила семи Хованских: 1. Ни под каким предлогом не продавать свою семью! Будь ты в заложниках, на волоске от смерти — молчи! Молчи как рыба! Даже если это закончится печально. Самоубийство так же рассматривается как предательство и за попытку совершить его, босс должен собственноручно уничтожить предателя на глазах других подчинённых. 2. Ты — член этой семьи! Ты не должен этого забывать. Неразрушимая часть. Сборище этих людей — теперь твоя семья. Каждый должен быть друг за друга! Самопожертвование ради кого-то из них в критической ситуации — единственное решение ситуации. Элитные похороны, все почести и увековечение твоего портрета на каждом приближенном тебе человеке в этой семье. 3. Не воруй! Не воруй у своих же! Что бы то ни было: от оружия до ложки или носка. Украл - значит предал! 4. Выполнять любое задание на отлично! Не оставлять следов, свидетелей, будь то женщина или старик, валить всех, заметать и тихо уходить. Выполнять абсолютно все задания, что приказывает глава. Только он может отменить задание или же Черников, которому скажет Глава кодовое слово задания. Неподчинение рассматривается как предательство, которое карается все уже знают, чем. — Первый и последний раз такое случается! Лис, ты понял меня?! — добавил он, прежде чем протереть чужую клавиатуру платком, стирая отпечатки. Ник давно заметил это странное влечение к смерти у этого парня, но не придал этому особого значения. Открывая чужую книгу, он понял, как глубоко ошибался в собственных убеждениях. Как и Кузьма, он вдруг всё осознал, насколько был слеп. Юлику требовалась серьёзная помощь или же простой, человеческий разговор, плечо, на которое можно было опереться. И если задуматься, а разговаривал ли с ним кто-то по душам после переезда в этот странный дом? Стоило правой руке босса залезть в удаленные данные чужого компьютера, как его совесть взяла верх. Он разочаровал сам себя, разочаровался в собственных способностях и лидерстве. В удаленных данных было много: пособий, статей, книг, подробных описаний самоубийств и всего того, что могло привести к идеальной смерти. — Нельзя портить репутацию нашей семьи! Мне не стоит напоминать тебе, что бывает с теми, кто предаёт семью. Теперь это твоя ноша, крест, проблема, называй как хочешь это, Пурген. Если с ним что-то случится... будешь отвечать перед судом, — сказал мужчина, поправляя совсем ослабевшую резинку бархатной бабочки, прежде чем покинуть фиолетовую комнату. Юлик тяжело вдохнул... * — приветствие на татарском.