***
Девушка стояла на небольшом пригорке и тихо дышала, словно боясь нарушить ту атмосферу, что царила в этот миг, что правила хрупким мгновением без войны. Вдруг по лицу Чизуру непослушно пробежала жемчужинка слёзы. Такая чистая и смелая, она скользнула по бледной щеке и лихо приземлилась в мягкую, покрытую лепестками сакуры траву. Она тут же впиталась в тёмную землю и унесла с собой ту печаль, что была в ней спрятана. Чизуру встрепенулась и вытерла мокрые припухшие глаза, поудобней перехватив корзину с овощами. Она юрко спрыгнула с холмика и направилась прямо, по забытой лесной дорожке. Было так тихо и безлюдно, лишь лёгкий ветерок шуршал в верхушках вековых деревьев. Величаво выглядывали свежие листья из набухших почек. Так невинно, что невозможно не залюбоваться рождением новой и чистой жизни. Девушка сама себе улыбнулась и продолжила свой путь. Наконец, она остановилась возле небольшого поместья, которое было надёжно спрятано на самой опушке, окруженной высокими деревьями и густыми зарослями. Осторожно открыв скрипучую дверцу калитки, она ненадолго остановилась у клумбы с завядшими цветами сиреневого цвета. Девушка недовольно вздохнула. — Ну вот, Хиджиката-сан опять забыл полить их, — проговорила она, легко дотрагиваясь пальцем до опустившего голову цветочка. Покачав головой, Чизуру толкнула рукой чуть приоткрытую дверь дома и вошла в помещение. Это была самая обычная жилая комната. Вот низкий стол для трапез, полки с редкими стопками книг, ковёр из волокон бамбука и две аккуратно постеленные кровати напротив круглого окна. Рядом шкаф с лечебными травами и разными склянками, возле него стоит ваза, расписанная чьими-то умелыми руками, и письменный стол, за которым сидел мужчина постарше Чизуру. Он что-то писал — его рука изящно скользила над белым листом бумаги. Девушка уже хотела сделать забывчивому хозяину дома грозный выговор по поводу неполитых растений, но тут заметила съехавший край белой материи. Она вспомнила то ужасное ранение, что Хиджиката получил в последний день существования Шинсенгуми. Пуля чудом не задела печень — попала рядом. Сколько усилий ей потребовалось, чтобы достать её, сколько было крови… Хиджиката задыхался от боли: не было сил даже дышать, каждый вдох приносил нестерпимые муки… Столько пришлось пережить в ту ужасную ночь… Но всё же усилия были не напрасны, она спасла его, она смогла… Теперь всё хорошо. Они живы. Они выжили. Девушка тяжело вздохнула и подошла к любимому. Сегодня было прохладно, поэтому она сняла свою дорожную накидку и положила её на широкие плечи Тоши. Чизуру наклонила к нему голову и легко дотронулась губами до его лба. Мужчина тепло улыбнулся и положил свою тяжёлую ладонь на ручку Юкимуры, которая тут же прижалась к любимому и уткнулась лицом ему в шею. Девушка услышала, как отчётливо стучит его пульс и счастливо улыбнулась. Для неё этот звук был намного приятнее пения соловья, намного желаннее любой мелодии реки и говора ветра. Это был звук настоящего счастья, и ничего лучше нет, кроме как осознавать, что дорогой человек жив, и ты слышишь его сердце. И ты живёшь за счёт этого. И ничего больше не надо. — Долго ты сегодня, — негромко произнёс бывший зам. командира Шинсенгуми. — Где же ты была? — В соседней деревне. Удалось раздобыть овощей и лапши. Правда, совсем немного, — виновато произнесла она и с неохотой отстранилась от Хиджикаты. — Опять работала? Я же вроде просил… — Я хочу помогать Вам, Хиджиката-сан! Почему же Вы противитесь? Позвольте мне быть Вам полезной! Хотя бы сейчас… — девушка всхлипнула и отошла в сторону. — Ох, Чизуру, ты всё такая же добрая, как и тогда, — задумчиво произнёс он и подошёл к ней. — Ты всегда была мне нужной и полезной, слышишь? — он заключил её в тёплые объятия и стал нежно поглаживать по голове. Её тёмные волосы были распущены и величественным водопадом спускались по хрупким девичьим плечам. — И я всегда буду любить тебя. Лишь тебя. Ты и только ты помогла мне выжить. Мы ведь всегда будем любить друг друга, правда? Ну же, перестань плакать, — он принялся осторожно вытирать её покрасневшие щёки и девушка слабо улыбнулась. — Всегда и навечно, — тихо прошептала она и приложила голову к его сильной груди, что так часто оберегала её жизнь, словно каменная стена. — Всегда… — повторила девушка и, чувствуя спокойствие и умиротворение, прикрыла карие глаза. Вечерело. За окном лес и поляна приобретали мрачные оттенки серого и чёрно-синего. Подлетела жёлтоокая Ночь. Мягко опустившись на землю, она захватила всю пустошь востока. Своими тёплыми крыльями-небесами она укрыла лес и поле, глядя на сонный мир своим жёлтым глазом-луной. Она пела тихим стрекотанием сверчков и дышала южным ветром. От этих звуков так спокойно на душе… Эту идеальную тишину нарушало лишь тихое шкворчание жарящихся овощей. В одиноком поместье, что спряталось в глуши леса, до сих пор горел свет. Возле огня, который расположился в дальней комнате, в западной части дома, хлопотала Чизуру. Девушка вертела палки, на которые были аккуратно насажены овощи, так аппетитно шипевшие, что аж слюнки текли. А божественный запах, что так соблазнительно разлетелся по жилищу, не оставил равнодушным и Хиджикату, который так старательно что-то писал, но что именно знал только самурай. Мужчина покинул своё рабочее место и поспешил на манящий аромат. — Хиджиката-сан, все почти готово. Давайте к столу. Лапша уже на подходе, — позвала девушка и продолжила хлопотать с едой. Тоши второй раз просить и не надо было. Он молча уселся за стол, в предвкушении вдыхая аппетитный аромат. Да, не смотря на нищету, что напала на Японию после войны Боссин, их маленькая семья никогда не оставалась голодной. Ведь Чизуру даже из обычной лапши и овощей, сделает настоящий деликатес. А секрет ужасно прост: нужно добавлять один ингредиент — любовь. И как ни странно, у девушки она всегда была под рукой. Где бы она не была и что бы не делала. Наконец, ужин был готов. Юкимура, вооружившись деревянной палочкой, начала снимать горячие овощи, и те ловко скатывались в тарелку. Затем она разложила из кастрюльки лапшу — себе и Хиджикате. Тоши зажмурился от удовольствия, когда первый лакомый кусочек нежно растворился у него во рту. Девушка весело улыбнулась, при виде такой довольной физиономии сиреневоглазого воина Шинсенгуми. Но как только тот собрался похвалить столь великолепный ужин, в дверь постучали… Чизуру вопросительно посмотрела на Хиджикату, но тот лишь неопределенно пожал плечами. Он никого не ждал. Девушка осторожно поднялась с колен и подошла к источнику звука. Через бумажную заслонку двери был отчётливо виден мужской силуэт, но вот как-то он странно скривился, будто от боли. Девушка осторожно приоткрыла тонкие сёдзи и ахнула: на пороге, истекая кровью, согнулся Казама. Нещадно текли густые алые реки по телу демона. Кажется, регенерация проходила довольно медленно, хотя, конечно: такие глубокие раны… Уму непостижимо! Девушка осторожно приподняла его за плечи и аккуратно довела ослабевшего демона до огня. Тошизо, давно переставший жевать, пристально оглядел пришедшего. Чизуру убежала в другую комнату, но вскоре вернулась с деревянным ящичком, до верха забитым разными травами и баночками с отварами. — Что ты собралась делать? — нахмурившись, непонимающе произнёс Хиджиката. — Надо обработать раны, — последовал короткий ответ. — Зачем? Почему ты хочешь помочь этому демону? — Это следы от катаны… Раны не слишком глубокие, но у него большая потеря крови… — растерянно произнесла Юкимура, пропуская мимо ушей вопросы мужчины. — Он долго не продержится! Нужно быстрее остановить кровотечение! — запаниковала она и принялась рыться в ящичке. Но тут её схватили за запястье. Чикаге очнулся. — Это ты… Юкимура… Чизуру…? — еле дыша произнёс он, с трудом приоткрывая поблекшие алые глаза. — Чикаге-сан, Вам лучше не разговаривать. Тише… Я сейчас обработаю Ваши раны. Пожалуйста, не дёргайтесь, — девушка аккуратно принялась протирать раны какими-то отваром. — Ками-сама, сколько же здесь крови… — пролепетала она и закрыла рот руками. — Не бери… в голову… Через пару дней… всё… затянется… — прерывисто прохрипел он, глухо зарычав от боли. — Тише… Повсюду кровь… Как много крови… — и вправду, весь пол подле камина был окрашен кровью. Демонической кровью… — Чизуру, — тихо позвал Тоши, смирившись с тем, что им приходится помогать ненавистному когда-то демону. — Нужно промыть. Я сейчас за водой. Чистое полотенце принести? — Да, — отозвалась девушка, продолжая заливать раны тёмно-серой жидкостью. Вскоре вернулся Хиджиката с чистым полотенцем и ведром воды. Чизуру взяла их и, смочив полотенце, принялась аккуратно вытирать кровь вокруг ран. Как же их много… И где его так потрепали? Он же демон, а значит целой роты стоит. Непонятно. Через полчаса Казама уснул, но даже во сне он стонал от жгучей боли по всему телу. Чизуру не отходила от него и каждый час меняла мокрые полотенца, а Хиджиката приносил лекарства и склянки, которые требовала девушка. Так странно, но сейчас он не чувствует к Чикаге отвращения или ненависти, а наоборот какую-то жалость. Но и ревность к девушке никуда не пропала. В этом и был весь Тоши — в одно время и презирает, и сочувствует…***
С того случая прошло целых два дня. Раны Казамы практически затянулись. Он даже начал сам подниматься с постели, часами пропадая в лесу, — так порекомендовала ему Юкимура, которую он беспрекословно слушал и выполнял любое её наставление. С Хиджикатой он старался лишний раз взглядами не встречаться — понимал, что в таком состоянии нарываться на драку с хозяином дома было бы глупо. Но и тот не спешил лезть в перепалку, да и уже начал привыкать к новому сожителю. Прошло уже то время, когда они были врагами. Война закончилась, а вместе с ней и вражда. Они боролись за Чизуру, а теперь это явно бессмысленно: она уже выбрала свой путь, а Казама остался ни с чем. Конечно, обидно, но всё же… Со временем это проходит: ненависть, ревность. Даже раны обид постепенно затягиваются. Наступает Мир, что в стране, что в сердце. Но он не вечен, как не вечна и цветущая сакура, что так торопится умереть, лишь бы не видеть горя любящих душ, не знать, как трудно переживают гибель любимого человека… Это произошло ночью… Сила, что так долго питала Хиджикату, сила расецу забрала своё, истрепала его душу. И даже кровь демона здесь была бессильна… Это так больно, но неизбежно, как ежегодное цветение сакуры. Сначала она цветёт и благоухает, питает счастьем, но, когда заканчивается срок, умирает, исчезает. Что-то подобное происходило и сейчас. Тоши почувствовал это. Сила и душа покидали его изящное тело, и замком это понял. Он тихо поднялся с постели и посмотрел на спокойно спящую девушку. Хиджиката нежно улыбнулся, обнимая её хрупкую фигурку и целуя её в лоб. Очень тихо, боясь разбудить Юкимуру, он прошептал: — Не бойся, Чизуру, я обязательно вернусь за тобой. Ты лишь жди… Опять эти лживые слова, опять утешительный тон, будто всё хорошо. Нет! Это ложь… Ложь… Зачем он говорит, что вернётся?.. Зачем дарит бессмысленные надежды? Все обещали, что вернутся… Но никто, никто не вернулся! Так зачем врать?.. Зачем?.. Мужчина осторожно прокрался на улицу. Сияла луна, подмигивали звёзды, дул ветер. Хиджиката оглядел поместье и улыбнулся — сколько здесь произошло! Сколько приятных воспоминаний скрывают эти стены, сколько улыбок и слёз, сколько смеха и горя… Здесь прошли лучшие года его не такой уж и долгой жизни… И только сейчас он вспомнил лица погибших друзей… Скоро он увидит их… Добрую улыбку Кондо, насмешки Харады и Нагакуры, колкости Соджи и дружеские замечания Сайто и Саннана… Хиджиката грустно улыбнулся, и впервые за эту вечность из его сиреневых глаз выкатилась слеза, искренний хрусталик… Последний раз он глянул на Жёлтоглазую Хищницу и прошептал: — Казама, пообещай, что с Чизуру ничего не случится… Я вернусь за ней, обязательно… Горстка пепла объятая синим огнём, прогорела до самого утра сопровождаемая кровавыми слезами и тихим сдавленным воем. Чизуру ревела, не скрывая горя и отчаяния. Казама, что сидел рядом, осторожно приобнимал её за плечи и целовал в тёмную макушку. — Ками-сама!.. Нет!.. Нет!.. За что?! — кричала Чизуру в ночную мглу, пытаясь выплеснуть свою боль наружу. — Я потеряла всё: семью, друзей и человека, которым я дорожила больше, чем жизнью!.. Осталось только умереть самой… — тихо, словно в бреду прошептала девушка, невидяще смотря на Чикаге безумными пустыми глазами. — Если умрёшь, — начал он, бросив взгляд на догорающий пепел. — Хиджиката не простит меня, — окончил демон и необычайно нежно посмотрел на девушку. — Не простит? — тихо переспросила она сквозь слёзы. В следующую минуту Чикаге осторожно приблизился к ней и заключил в жаркие объятия, нежно поглаживая рыдающую девушку по голове. Он смотрел на неё таким искренним и любящим взглядом. Необъяснимая нежность пылала в его кровавых глазах. Он любил её все эти годы, оберегал её и поддерживал её жизнь… — Живи Чизуру. Ради Шинсенгуми, ради их жертв. Живи ради Хиджикаты Тошизо… Ради меня… — последнюю фразу он произнёс шепотом, как бы самому себе. — Казама-сан, пообещайте мне, что не бросите меня, — вцепившись ему в одежду, умоляюще произнесла Юкимура, — не оставите меня одну… — Чизуру сонно зевнула и положила свою голову демону на плечо. Силы начали покидать её. — Пообещайте… — Обещаю, — твёрдо сказал он и поцеловал сопящую девушку в лоб, словно младшую сестрёнку: так заботливо и искренне, смахнув жемчужные слёзы, предназначенные для Хиджикаты.***
Весь год, после смерти Тоши, Чизуру месяцами не выходила из своей комнаты. Каждую ночь потерянно рыдала, а иногда и заговаривала во сне. Она думала, что не выдержит такого горя и вскоре погибнет от боли и тоски, но нет, она продолжала жить. Она дышала свежим воздухом и рыдала искренними слезами. Обидно, что смерть так над ней издевается, так больно треплет сердце и смеётся над её горем. Почему бы ей просто не забрать девушку себе? Не отправить её следом за Хиджикатой? Зачем так медленно рвать её душу и питаться её слезами?! Казама был с ней всё это время. Слушал, как она плачет и страдает, не в силах что-либо сделать, чтобы смягчить её боль. Демон сидел возле её комнаты и тихо шептал ласковые слова, что так греют душу. Почему он делал это? Это навсегда останется тайной… — Чизуру… — однажды в дождливый вечер произнёс демон и положил руку на дверную створку. — Ты как? — нет ответа. — Чизуру, ты чай будешь? — чуть громче произнёс он и прислушался. Тишина. — Чизуру, я вхожу, — Казама нервно распахнул сёдзи и пристально осмотрел помещение, останавливая взгляд на постели девушки. Та спокойно сопела и почему-то хмурилась во сне. Она в первый раз так спокойно спит. Чикаге улыбнулся и упёрся спиной в стену, сложив руки на груди. Он был рад, что девушка перестала плакать, перестала стонать от раздирающей изнутри боли. Это было истинным мгновением счастья. Казама подошёл к спящей Юкимуре и тихо опустился подле неё. Девушка беспокойно заворочалась от чужого присутствия и чуть повернула голову. Демон с нежностью в алых глазах посмотрел на неё и как бы невзначай взял в тёплые руки прядь её тёмных волос. — Спи, Чизуру, спи. Но обещаю, что вскоре ты проснёшься в лучшем мире, и даже не вспомнишь этих времён… — проговорил он и алчно облизнул пересохшую губу. Начинается битва, его битва и в ней не будет проигравших и победителей. Это битва судьбы…***
Давно исчезли воины, привычные выстрелы и звуки рвущейся плоти, что слышались из ночных улиц Киото. Всё это осталось позади — Шинсенгуми, сёгуны и кровавые битвы. Наступила Новая Эпоха, где люди не допустят старых ошибок, не допустят войны… Но всё-таки кое-чего им не удалось избежать. Демоны живут среди нас и бродят по улицам Японии, смотрят на цветущую сакуру и помнят всё, что произошло под этими деревьями, помнят каждую каплю крови, что впиталась в их корни, помнят и ненавидят людей… И не простят их ошибок. Никогда… — Эй, Чизуру, помнишь каким был Киото в то время? — как-то раз спросил Чикаге указывая на огромный мегаполис. Девушка не ответила. Конечно, она помнит. Столько всего произошло в этом городе… Даже вспоминать больно. Шинсенгуми… Кровь… Расецу… Смерти друзей… Невыносимая боль — вот что ассоциировалось с этим городом. А ещё любовь и его сиреневый взгляд… Сейчас они шли по огромной аллее в центре города. По обеим сторонам цвела сакура, нещадно напоминая те дни. Но так много изменилось за эти два века… Люди, города и она, Чизуру, тоже попала под водопад неизбежных изменений. — А сакура та же — всё торопится умереть, — спустя некоторое время холодно отозвалась Чизуру. Правду говорят: меняется мир — меняемся мы. Из беспомощной девчушки в сильную и упрямую красавицу. Конечно, внешне Юкимура ничем не изменилась, а вот внутренне… Её карие глаза похожие на две ягоды-черники, превратились в два бездонных колодца, где томятся горе, тоска, слёзы и невыносимая боль, закрытые крышкой холодности, надменности и чувства собственного достоинства. — Ну ты и ледышка, — добродушно пошутил Казама, заслужив презрительный взгляд от пятнадцатилетней девчушки в лёгком платьице с узором из мелких цветков сакуры. — Ты сам учил меня не показывать свою боль, — удивлённо подняла бровь Чизуру. — Да… — Чикаге озадаченно потёр лоб, — научил на свою голову. Вдруг Юкимура звонко засмеялась, словно колокольчик на весеннем ветру. Светловолосый демон непонимающе посмотрел на неё, так беззаботно смеялась его любимая. Многое свалилось на её плечи, а она всё такая же добрая и заботливая. Та, которую он так любит… — Казама, ты очень-очень странный! Раньше ты меня ненавидел, а теперь бережёшь, как зеницу ока… — Ненавидел? — перебил её Чикаге и недобро посмотрел. — Ты думаешь, я тебя ненавидел? Я всегда стремился быть рядом. Всегда! — в сердцах выкрикнул он, обратив на себя пару любопытных глаз. — Кого я ненавидел, так это Тошизо, — чуть тише произнёс он и глянул на небо. — Казама, я просила не говорить так, — сурово произнесла Чизуру и исподлобья глянула на спутника. — Почему? Ты всё ещё любишь его, да? Любишь эту подделку? Этого жалкого расецу? — сердито спросил он и уставился на девушку. — Замолчи… Замолчи, дурак! — толкнув демона, сболтнувшего лишнее, в грудь, крикнула она и убежала вперёд. Тысячу раз проклиная себя за эти бестолковые слова, Чикаге бросился за ней. Но Чизуру далеко не убежала. Вскоре он настиг её, неподвижно стоявшую и безумно смотревшую куда-то вперёд. Казама осторожно подошёл к ней и обнял, сильно прижав к себе. Наклонившись к ней, Чикаге горячо зашептал: — Прости меня, Чизуру. Я не хотел… Ты же знаешь, как я тебя… — он не договорил. Девушка вдруг горько зарыдала, закрыв лицо руками. Чикаге непонимающего проследил за её взглядом и замер… Через открытую калитку парка, заходила довольно шумная компания из студентов ближайшей академии. Двое, видимо самые весёлые из них, активно размахивали руками и что-то наперебой втирали своим товарищам. Рядом с ними топтался мальчишка, чуть помладше весельчаков, и тоже пытался внести свою лепту. Позади них шёл парень с чёлкой на половину лица и лишь вздыхал, неодобрительно косясь на друзей. Впереди шагал студент, наверное, старше всех, и добродушно улыбался, смотря на своих приятелей. Замыкали делегацию зеленоглазый парень с волосами, заплетёнными в своеобразный хвост, и… Этого не может быть!.. — Хиджиката… — растерянно выронила Чизуру и упала на колени. Казама, схватив девушку за руку, с силой потянул её куда-то назад. Ей оставалось лишь следовать за ним. Наконец, Чикаге остановился, вглядываясь в заплаканное лицо Юкимуры. Демон знал, что девушка пребывала в шоке и терпеливо ждал пока она засыплет его вопросами, но последовал лишь один: — Что… это… значит?.. — Судьба объявила тебе войну, Юкимура Чизуру. И как бы ты ни старалась, не сможешь этого избежать. К этому я готовил тебя все эти двести лет… Всё зависит от тебя. Ответом ему послужил короткий кивок, полный сомнения. Вдруг Казама мягко прикоснулся к её голове, и девушка без чувств свалилась на заранее подставленные руки демона. Чикаге бережно приобнял Чизуру и брезгливо глянул на ярко-оранжевый закат: — Ну что, Хиджиката Тошизо, я выполнил своё обещание, и ты, я вижу, о нем не забыл. Но имей в виду: без боя я тебе её не отдам. Ни за что не отдам! — Казама осторожно заправил прядь темно-русых волос девушке за ухо и исчез, вызвав маленький ураганчик белых лепестков сакуры.Конец — это только начало вечной истории.