children and adults

У Бруно взгляд, словно тысяча льдинок и один большой айсберг. Презрение и осуждение, что плещутся в голубизне зрачков, до неприличия открыты и даже напоказ. Леонхард только поджимает губы и обиженно бормочет «опять ты за своё, братец»; Кай непонимающе почесывает затылок и спешит удалиться — не хочет видеть ссоры братьев; один только Лихт заливисто смеётся, запуская ладонь в спутанные пряди третьего по счёту принца. Бруно тихо фыркает и бросает напоследок недовольное «как дети». Бруно носит очки с восьми лет и, кажется, уже позабыл, что зрение у него ничуть не хуже, чем у любого из братьев. Просто очки «это только для умных», как-то отвечает маленький Бруно на смешок Лихта; с очками восьмилетний Бруно совсем как взрослый, а Лихт его ниже на голову и совсем ещё ребёнок. Один только Лихт знает о «секрете» брата и думает о том, что из них двоих ребенок всё-таки Бруно. У Бруно тонкая линия губ, что всегда поджаты в мнимом раздражении; Лихт как-то думает, что это просто лицо у Бруно такое — вечно недовольное и до ужаса серьёзное. Сам Лихт вечно хохочет и улыбается, словно выигрывает жизнь раз семь на дню; как-то раз Бруно думает, что Лихту вовсе не смешно, просто серьёзный Лихт — это странно. У Бруно в личной жизни опыта ноль и категоричное «не интересуюсь»; Лихт приводит новых девиц из города стабильно дважды в неделю и не стесняется оставить дверь в комнату открытой. Бруно красный, как рак, когда одна из девиц нагло забирается к нему на колени и медленно снимает с него очки, недовольно фыркая: «ты всегда такой серьёзный?». Лихт говорит, что да, с разбегу плюхаясь рядом с братом; тот так обескуражен происходящим, что не сразу слышит смешок слева от себя. Смешок у Лихта ироничный, а в глазах отчего-то превосходство, которое мнимым у Бруно даже язык не поворачивается назвать. Он, Бруно, простой, как пять копеек; с очками на переносице, огромным эго и презрением ко всем остальным. Очки его обман для вида, эго раздавлено маленькой ножкой новоприбывшего учителя, а презрение у Бруно поддельное и совсем не настоящее. Иногда у Лихта язык чешется назвать Бруно позёром и рассмеяться прямо в лицо; Лихт только пожимает плечами и начинает какой-то глупый спор с братом. Понять Бруно не сложно вообще; понять его пытается лишь Лихт. У них два года разницы, а Лихту смешно, что разницы как будто и нет вовсе; Бруно ведь не меньший ребёнок, чем он сам, что пытается казаться не по годам взрослым, зарываясь в книжки и вычищая комнату до блеска. Вот только пальцы Лихта путаются в светлых прядях брата, а губы опять растягиваются в улыбке — братец Бруно никогда не расчёсывает волосы по утрам. — Ну и кто ещё из нас ребёнок? — заливается хохотом Лихт, взлохмачивая волосы брата ещё сильнее. Иногда Бруно кажется, что смех у Лихта такой же искренний, как и его собственное презрение ко всему вокруг; смех у Лихта до скрежета зубов напускной.