Двенадцать подвигов Бриана. Шотландский Лев

Важные гости явились после полуночи — двое мужчин в плащах с нахлобученными капюшонами. Постучали условным стуком. Прошли мимо открывшего им дверь оруженосца так, словно он был не человеком, а бездушным предметом обстановки. Первый вошедший был широкоплеч, немного грузен; сделав несколько шагов в зал, он снял капюшон. На вид ему было лет шестьдесят — возраст мудрости, когда большая часть жизненного пути уже пройдена, но дряхлость и тлен еще не тронули душу и тело. На его темени уже образовалась знатная плешина, окаймленная редкими седыми волосами, зато борода оставалась густой, с рыжими прядями. Нос круглый, похожий на крупный каштан, но не гладкий, а в глубоких рытвинах. Глаза небольшие, близко посаженные, светло-голубые, почти бесцветные, но взгляд внимательный, цепкий, как у ястреба. Казалось, обладатель мог смотреть не мигая. Ступал он уверенно, даже тяжело. И все же, удостоверившись, что опасности нет, он отошел, пропуская спутника. Походка второго гостя Хьюго напомнила походку павлина — однажды увиденной диковинной птицы. Он опустил капюшон где-то за пару шагов от встречавшего гостей хозяина дома, тряхнул головой, чтобы примятые волосы расправились, и бросил насмешливый взгляд на пораженного оруженосца: «Узнал?». В том-то и дело, что Хьюго узнал этого человека, просто не поверил своим глазам, а потому застыл, пораженный. Насколько же важным человеком оказался его хозяин, если особа королевской крови не призывает его к себе, а приходит сама. Сам принц Джон! Собственной персоной! Временный хозяин дома, тот, кто ранее был известен как гроза сарацин, рыцарь Храма Бриан де Буагильбер, теперь именующий себя Этьеном де Сегрейвом, пригласил пришедших за стол с нехитрой трапезой. Успевший отогнать мгновенное оцепенение Хьюго подхватил небрежно сброшенный принцем плащ, не давая ему упасть на пол, затем забрал плащ его товарища. Понимая, что нарушает все церемонии относительно принцев крови, оставив плащи гостей у себя на плече, Хьюго скоро, но не так чтобы угодливо подошел к столу и отодвинул один из массивных дубовых стульев. Памятуя о традиции, запрещающей первому обращаться к монаршим особам, он не проронил ни слова. Даже если у принца Джона и мало шансов занять трон, опасно и глупо неуместно задевать его амбиции. Хьюго превратился в молчаливую тень мастера. Впрочем, после произведенного первого эффекта для принца Джона он и так превратился в тень. Когда Хьюго проделал подобную процедуру со следующим стулом, стоящим на противоположной от принца стороне стола, второй гость, грузно опустившись на сидение, поблагодарил оруженосца кивком головы. Во главе стола сидел хозяин. И что бы ни происходило, Хьюго понимал: сэр Бриан всеми способами пытается показать, что он равен этим людям. Накануне Хьюго сбил ноги, оббегав чуть ли не весь Норгтемптон в поисках «сносного» вина. Оно нашлось у хозяина местного постоялого двора. За пару кувшинов этот мошенник заломил чуть ли не тройную цену, что вызвало неодобрение леди Рохезы. Зато жена трактирщика пообещала так зажарить цыплят и свиной бочок, что не стыдно и королю на стол подать. Как в воду глядела. Как на три человека, то пир можно было считать богатым, ведь не в замке же собралась благородная компания. Кроме цыплят и свиного бока на столе лежали фрукты. За неимением бокалов Хьюго разлил вино по глиняным кружкам и исчез, как и положено тени. Старик тут же притянул одного из цыплят к себе, тогда как принц Джон скромно довольствовался яблоком, забрав его с тарелки и внимательно разглядывая. Только после того, как за оруженосцем захлопнулась дверь, Бриан де Буагильбер заговорил о возможной цели ночного визита. — Итак, ваша светлость, поговорим о возврате долга. — К чему такие формальности? Как выяснилось, мы все тут родня, — принц Джон отсалютовал кружкой, но пить не стал. — Забавно, из трёх собравшихся тут человек — два брата и два бастарда. — Не знал, что Старый Генрих держал взаперти супругу не только потому, что вмешивалась в его дела и мешала развлечениям. — Буагильбер сделал ощутимый глоток и со стуком опустил кружку на стол. Старик, уминавший в это время ножку цыпленка, внезапно закашлял, как будто подавился. Это остудило горячие головы и остановило зарождающийся спор. — Смешно, — оскалился Джон. — Но коль скоро ты упомянул о выплате долга, то, боюсь, в твоем нынешнем положении, как бы ты ни хорохорился, тебе не по мошне выкупить Саттон. Именно его мне пришлось отдать взамен отобранного Ричардом Темплстоу, чтобы выкупить тебя из тайного рабства. Жильбер Эрайль оказался жестче любого ростовщика. Кажется, Саттон позволил ему получить жезл магистра. — Презренный вор, называвший себя другом! — зарычал бывший тамплиер. — Так что, брат, стоила ли твоя Роза Сиона всех жертв? — Джон наклонил голову набок, как любопытный скворец, наблюдая за произведенным эффектом. Старик снова кашлянул, и Бриан, решив игнорировать вопрос с подвохом, провозгласил: — К делу! Ты желаешь от меня в обмен на мое имя услугу! Я слушаю. — Разве это услуга? Развлечение, — вздохнул Джон, царапая ногтем по кружке нехитрый узор. — Я предлагаю тебе поучаствовать в охоте на льва. — Ты предлагаешь мне убить Ричарда? — теперь Бриан, уложив локти на стол, придвинулся и склонил голову, подражая Джону. — Сделаю вид, что ничего не слышал, — пока разговор не касался короля Англии, старший из присутствующих за столом ограничивался покашливанием, но в споре легко перейти грань, потому он решил вмешаться более действенно.— Что-то быстро у этой кружки появилось дно. Хотя принц Джон едва притронулся и к вину, и к угощению, а кружка Бриана была пустой лишь наполовину, тот зычно крикнул: — Хьюго! Тут же появился оруженосец с новым кувшином вина. Принц Джон внезапно припал к своей кружке и отпил значительную часть, затем, стирая пальцем капли с аккуратной бородки, отставил посудину чуть поодаль, чтобы удобней было налить. Не поколебавшись ни мгновения, оруженосец обошел его и долил вино в кружку своего мастера. Бриан де Буагильбер повернул голову в сторону старшего гостя, и кружка того тут же оказалась полной, и только потом Хьюго вернулся к принцу. — Хорошо вышколенный щенок, — сказал принц Джон, когда оруженосец, выполнив свои обязанности, скрылся за дверью. — Что там происходит? Хьюго опешил от вопроса, заданного в лоб. Он уважал леди Рохезу и восхищался ее достоинствами, но, как правая рука мастера, счел своим долгом уберечь ее от свойственного всем женщинам порока: любопытства. — Переговоры, моя госпожа, — Хьюго с пристуком плотно закрыл дверь: ни один звук не проникнет. — Мой муж обидел тебя или кто-то из его гостей? Хьюго мог бы позавидовать прозорливости хозяйки, если бы не заметил, что после его выхода она не сделала ни стежка. Он вышколенный щенок, и он же — сторожевой пес. — Все идет как должно, моя госпожа. Как же, как должно! Одним кивком головы Бриан Буагильбер перечеркнул любую возможность Хьюго когда-нибудь присоединиться к королевскому двору. Принц Джон наверняка запомнит, как его обошли. «Зато ты доказал верность мастеру. Радуйся», — про себя проворчал оруженосец и оперся спиной о дверь. Леди Рохеза пожала плечами: не хочешь говорить — молчи, мне это не особо интересно. А за дверью творился не больше не меньше как заговор против одного короля с целью спасти корону другого. — Пока Ричард в своих походах, Филипп Август сделал ход. Весьма хитрый: объединить врагов, — пояснял старший из заговорщиков. — Ательстан Конингсбургский, тебе он знаком. — Было дело, — кивнул Бриан де Буагильбер. — По этому плану он станет новым королем Англии, уступив некоторые спорные территории скоттам. Французы получают земли на континенте, анжуйцы же должны исчезнуть. От француза прибыл весьма важный человек, — продолжил старик. — Настолько важный, что Вильгельм Шотландский лично прибудет на встречу с ним. Наш шпион точно указал и место и время. — Так почему бы не убить гидру одним ударом? — Бриан скривился, как будто именно этот самый простой выход был ему противен. — Если бы, — мечтательно хмыкнув, принц Джон попытался прокрутить яблоко, словно волчок, и, не получив ожидаемого результата, накрыл его ладонью. — Невозможно. Каждый на своем месте, опора для правления Плантагенетов. Откапывая саксонских королей, старая знать отрицает любого претендента из потомков Вильгельма Завоевателя, а значит, действуют нам во благо, пока мы в силе. Король Шотландии опасный враг, но враг знакомый. Его сын слишком мал, чтобы править самому, а возможный хаос нам как камень для утопленника. Француз! Вот здесь стоит действовать на два шага вперед. — Так какая задача выпадает мне? — Бриан сжал руку в кулак. Принц Джон обиженно возвел глаза к потолку: ну разве я не объяснил? — Поймать льва. Вильгельма Льва. Возможно, наше предложение покажется ему интереснее той химеры, что предлагает француз. — Время французского посланника ограничено, — пояснил старик. — Если какая-либо из сторон не прибудет на встречу, коалиция не состоится. Но главная ставка здесь на скотта. — Когда начинаем охоту? — хищно оскалился Бриан. — Если наш шпион не соврал, Лев лишь завтра покинет логово, — старик улыбнулся в ответ, показывая белые, почти не поврежденные временем зубы. — А пока что я снова хочу увидеть дно этой кружки! — Хьюго! — воскликнул Буагильбер. Уходя, старик вложил в руку верного оруженосца увесистый мешок с монетами: — Передашь хозяину. Хьюго в точности выполнил поручение. Бриан де Буагильбер пренебрежительно бросил кошелек на стол, тогда как леди Рохеза, наоборот, проявила интерес к монетам. Скрупулезно пересчитала, а потом удовлетворенно прищелкнула языком: — Щедрая плата за вино и цыплят! — Пустое, — отмахнулся Буагильбер. — Не пустое, — вернув монеты в мешочек, Рохеза подвинула его в сторону мужа. — Будь ты даже богатейшим из богачей, небрежность в делах и расточительность приведут к тому, что состояние твое уйдет как вода сквозь пальцы. — Разумная и бережливая жена, как чаша, соберет все, что утерял нерадивый супруг. Понимаешь? — он обернулся к Хьюго, и было очевидно, что урок касался не только ведения домашнего хозяйства. — Лишь бы не оказалось, что эта благословенная чаша наполнена желчью, а не вином. — Будь справедлив к своей жене, слушай ее советов — и никогда не узнаешь горечи, — опустив глаза, все же дала и свой совет хозяйка. Времени до рассвета оставалось мало, и лучше было бы оставшиеся часы посвятить сну. — Я должен оставить тебя, — Бриан де Буагильбер любовался, как расчесывает волосы его прекрасная возлюбленная, та, которой он дал имя Роза, еврейка Ревекка, женщина, завоевание которой стоило ему имени и статуса в обществе, но и это казалось малой ценой. Она обернулась, и Бриан надеялся, что широко распахнутые глаза и приоткрытые губы отобразили не только удивление или, не дай господь, радость, а страх. — Совсем ненадолго. Несколько дней, пока я не решу одно дело. — Ты хочешь оставить меня здесь? — Ревекка отвернулась, но когда он прикоснулся к ее плечам, то заметил, насколько они напряжены: уже тоскует от разлуки или снова задумала побег? — Я не могу оставить тебя одну. Небезопасно. — Я могла бы вернуться на это время к отцу, — сказала она очень тихо. — Нет! — Бриану бы смягчить вырвавшийся гнев, но не он смог. — А я вдруг начала верить, что не пленница, — сказала — словно кнутом стегнула, но хорошо, что хоть не погрузилась в молчание. Это успокоило немного, но одновременно разбередило старую рану: никогда эта женщина не станет полностью принадлежать ему, так, как он принадлежит ей. — Ты присоединишься к свите одной знатной дамы в качестве ее фрейлины, — Бриан решил не говорить Ревекке, что передать ее как заложницу было требованием принца Джона — в качестве гарантии верности бывшего друга и того, что любым способом он добьется успеха порученной миссии. Но было у Бриана и заверение другого человека, слову которого он мог доверять: с его возлюбленной ничего дурного не случится. И, возможно, если он проиграет, то ее мечта сбудется: Ревекка вернется к отцу. Не стоило ей этого знать. — Ей известно, кто я? — холодно спросила Ревекка. — Ты византийская принцесса, которую выкрал один из нормандских рыцарей крестоносцев. Теперь тебе и твоему мужу нужно убежище. Зато ты сможешь прятать лицо под вуалью: кто там знает их обычаи. — Какая глупая история! — проворчала Ревекка и улеглась спиной к Бриану, устроив подушку так, чтобы получилась преграда. Знак был более чем красноречив. — И вовсе не глупая, — ворчал Бриан, но все же не решился потревожить молодую женщину, слишком уж быстро погрузившуюся в глубокий сон.