Двенадцать подвигов Бриана. Шотландский Лев

— Что случилось, любовь моя? Ты хмуришься с самой нашей встречи. Я не угодил тебе с девушкой в помощь? Скай, расчесывающая волосы хозяйки, замерла. — Нет-нет. Лучше помощницы найти невозможно, — поспешила успокоить служанку Ревекка. — Тогда что? Неужели случайно или намеренно, словом или делом графиня Суррей оскорбила тебя, и ты не можешь забыть? — не Ревекке напоминать, каким настойчивым бывает ее храмовник. Вроде бы скучное занятие — мужчине наблюдать за женским туалетом. Но не для Бриана Буагильбера. Он, расположившись чуть поодаль на деревянном стуле, не просто пристально смотрел. Он раздевал взглядом, ласкал, овладевал. Вроде бы прошло достаточно времени с той поры, когда она впервые увидела храмовника и услышала его признания, но его безумная, неистовая страсть все еще продолжала пугать Ревекку. — Леди Изабелла ничем не оскорбила меня. Наоборот, проявила всю щедрость души и уважение, — Ревекка неосознанно коснулась кончиками пальцев воды в миске с плавающими лепестками роз и головками полевых цветов. Это была одна из задумок Бриана: расставить такие посудины по комнате, чтобы, источая аромат, они превратили скромную комнату в покои королевы. — Еще она желает, чтобы я осталась фрейлиной в ее свите. — Изабелла де Варрен мудра и не слепа, но не печалься, мое сокровище, больше я не стану делить тебя даже с этой благородной дамой. Ты никогда не пойдешь в услужение, каким бы легким и приятным оно ни было. — Распалив себя соглядатайством, Буагильбер встал. — Брысь! — негромкий рык относился к маленькой служанке. Девочка вместо благодарности все еще чувствовала страх перед спасителем. Она вздрогнула, как будто ее собирались ударить, но сдвинулась с места, только когда получила от хозяйки позволение выйти. — Я печалюсь совсем не из-за предложения графини Суррей. Даже рискуя прослыть неблагодарной, я отказалась от него с легким сердцем. — Тогда в чем же твоя печаль? — Буагильбер осторожно коснулся основания шеи, проводя по плечам и сдвигая вниз вышитый розами ворот камизы из тонкого льна. Ревекка едва сдержала дрожь: его пальцы показались ей непривычно холодными. Как будто рядом с ней стояла смерть. — В ком, — поправила Ревекка, накрыв ладонями его ладони, словно пытаясь согреть. — В Бриане де Буагильбере, рыцаре Соломонового храма. — И в чем же я провинился, самая строгая из судей? — может, бывший храмовник и желал бы приступить к более откровенным ласкам, но нежный плен рук возлюбленной его сдерживал. — Ты сам ответил, отозвавшись на имя того, кого считают мертвым. — К чему такие загадки? — ему не нравился разговор, иначе не посмел бы он сжать ее плечо так, что на утро зацеловывал темные следы, оставленные собственными пальцами. — Это имя — то, что принадлежит мне с рождения, справедливо, что я желаю его вернуть. — Ты причиняешь мне боль, — сказала она, и он одернул руку. Бриан никогда бы не причинил ей боль намеренно. Телесную, по крайней мере, точно. Вот только их союз начинался не на радости, а на боли. Ревекка не готова была принять чувства храмовника, он же не желал смириться: ломал клятвы, связи, устои — не по капле, точащей камень, а сметающим все на своем пути потоком. Какая плотина устоит против стихии? Одна малая брешь — и катастрофы не избежать. Ревекка точно могла сказать, когда в ее обороне случилась прореха. В Темплстоу, в страшный вечер после несправедливого суда, когда он, в отчаянии от предстоящей ей участи, даже больше, чем она, просил: «…откажусь и от славы, и от величия, и от власти, хотя она уже почти в моих руках, — все брошу, лишь бы ты сказала: «Буагильбер, будь моим возлюбленным». Тогда Ревекка ему не поверила, но когда он и правда лишился всего, кроме жизни, она согласилась следовать за ним. И лишилась семьи, имени, веры, но это был добровольный выбор. Теперь же, возвращая себе утерянное, он собирался лишить ее гордости, самой себя. Ревека исчезнет, останется падшая женщина, очередная победа самонадеянного рыцаря. Осознание такого будущего резало невидимым острым кинжалом. Это, а еще страх, но уже не за себя. Слишком уж опасным мероприятием было воскрешение Буагильбера. Слишком много влиятельных особ — и в Ордене, и помимо него — желали бы, чтобы мертвец остался мертвецом. Ревекка не хотела видеть смерть того, кто был ей дорог. — Прости… — Твоя доблесть и моя любовь? Разве этого мало, чтобы оставить прошлое в прошлом? Чтобы в далеких землях, где нам не нужно будет опасаться быть узнанными, начать жизнь заново? — Мы скоро покинем этот край, и я подарю тебе новую жизнь, где не будет нужды и печали. Что ж, она попыталась, но не была услышана. Так же, как Буагильбер готовился к триумфальному возвращению, Ревекка готовилась к побегу, к тому, что бы, как ни искал потом храмовник, исчезнуть для него навсегда. «Меня не будет в твоей новой жизни». Но у них была еще одна ночь. Утром, как и ожидал Буагильбер, пришел посланник от принца Джона. Храмовник в нетерпении разорвал конверт, пробежался глазами по письму и потемнел лицом: губы нервно сжались, глаза сверкнули яростью. — Может, ты и правда ведьма? Что ж, радуйся, пока все выходит по-твоему. Он разорвал письмо, принесшее дурные вести, и бросил клочки в камин. Потом вызвал Хьюго, напомнил о тренировке. Ревекке даже стало жаль юношу. Вероятно, что, пусть и в учебном бою, ему придется претерпеть от гнева наставника, но напомнить об осторожности Бриану — только разозлить его еще больше. Как только Ревекка осталась одна, она вытащила каждый клочок и сложила их так, чтобы можно было прочитать. «Один лев получит мясо, другой — угодья для охоты. Вряд ли старый лис оказался обиженным. Даже ворон отщипнул свой кусок. А что получаю я? Ты все еще мой должник». Ревекка так и не узнала, в чем состояла услуга Буагильбера принцу, но догадывалась, кого тот обозвал вороном: ее Бриана, за фамильный герб с этой птицей. И если она хорошо изучила Буагильбера, то этот упрямец останется в Англии и вновь попытается вырвать у коварного принца свою свободу и имя, хотя мог бы бежать, как предложила она накануне. Может, так и лучше. Здесь отец Ревеки, и, возможно, когда-нибудь она даст ему о себе знать. Еще не хотелось теперь вот так взять и оставить доверившуюся ей Скай, по крайней мере пока не будет уверена в ее будущем. Что касается ее самой, то она не могла объяснить ту легкость, какую почувствовала от «плохой» вести. Осталось сказать пару слов о тайной миссии Бриана де Буагильбера. Она оставила след в истории, хотя и не такой яркий. Все могло бы закончиться разделом страны. Граф Суррей честно выполнил обещанное и передал предложение шотландского короля королю английскому, но то было отвергнуто. Видимо, Ричард резонно посчитал, что это последнее дело — продавать земли. Вильгельм на удивление спокойно отнесся к отказу, кто знает почему. Может, получив некоторые гарантии если не от самого короля, то от его брата. Войны пока удалось избежать, но разве подвиг, о котором не знает и сам герой и о котором не сложат хвалебные оды, накормит его честолюбие? Будущее туманно, и, не обладая даром предвидения, Бриан де Буагильбер уж точно не предполагал, сколько еще таких подвигов ему предстоит.