Ghosts

— Реджинальд! Что ты наделал? — Ничего? — Он едва мог разглядеть стоящую перед ним фигуру, черная тень, которая излучала страх. Было что-то, чего он не мог вспомнить… что-то, что он сделал, но что это было? Все было так туманно. — Не лги мне, парень, — сплюнула тень, голос такой знакомый и такой холодный. Но он не мог вспомнить его лицо. Мальчик чувствовал тени вокруг себя, задыхаясь от страха. Он отступил, пытаясь уйти, но вокруг него была только темнота. Он начал бежать, но что-то холодное обернулось вокруг его лодыжки, и внезапно он упал. Он сильно ударился о землю, упав во что-то липкое и теплое, но он все еще не мог видеть. Где он был и почему так паниковал? О чем он забыл? Он вскочил на ноги, когда внезапно по его лицу резанула боль, и он быстро накрыл его, пытаясь остановить жжение, но его руки были покрыты тем, на что он упал, и он закрыл лицо. Мальчик снова споткнулся, слепой в темноте, когда его спина ударила что-то прохладное и твердое. Он почувствовал, как вокруг него вспыхнуло стекло и свет. Он моргнул в ответ на резкость внезапного света и оказался в ловушке из зеркал, каждое из которых отражало мальчика, которого он не узнал. В отражении был шестнадцатилетний парень с голубыми глазами и взъерошенными светлыми волосами. Его кожа была болезненно бледной, и свежий ожог окружал его левый глаз. Только опухоль, было удивительно, что сам глаз не был поврежден. Отражение смотрело на мальчика с блестящим, покрытым кровью осколком стекла в руке. В нем было что-то настолько знакомое, но мальчик не мог думать об этом. Отражение усмехнулось, и внезапно все зеркала потрескались и взорвались внутрь. Мальчик закричал и нырнул, закрыв голову, чтобы уберечься от дождя осколков, но он так и не появился, и медленно встал обратно, обнаружив теперь покрытый кровью осколок стекла в своей руке. Его одежда была забрызгана темно-красным. Ренч вскочил с кровати, задыхаясь. Его сердце бешено колотилось в груди, и на мгновение он не мог вспомнить, где он был, или кем он был. Он был в темноте, его паника поднималась, когда он медленно приспосабливался к своему окружению. Он был в постели, постели Маркуса. Хипстер крепко спал рядом с ним. Он сбросил с себя одеяло и поднялся на ноги. Он схватил маску с тумбочки и натянул ее на лицо, прежде чем он поспешно надел свою одежду обратно. Он не мог избавиться от паники, которая набухала внутри него, ему нужно было выбраться. — Ренч? — устало спросил Маркус, поднимая голову с подушки, наблюдая за тем, как анархист перемещается по комнате. — Все в порядке? — Мне нужно идти, — пробормотал Ренч. — Извини. Он выбежал из комнаты, прежде чем хипстер смог остановить его, и он не остановился, чтобы посмотреть, последовал ли за ним Маркус, покидая квартиру. Было поздно, но ему нужно было уйти. Нужен был свежий воздух. Он чувствовал себя в ловушке и паниковал, как какое-то пойманное животное. Прошло много времени с тех пор, как ему снились кошмары, но один телефонный звонок смог заново загнать их в его сознание. И Маркусу не нужно было знать об этом. *** — Йоу, Ренч! Ренч поднял голову с прохладного металлического стола в своем гараже, хотя ему не обязательно было смотреть, кто это был. Он с трудом принял сидячее положение, сбивая пустые, шумно стучащие бутылки на пол. Его спина была просто деревянной из-за сна на твердой поверхности. — Привет, кофе, — пробормотал он, явно зависая. Маркус фыркнул. — Я тоже рад тебя видеть, мужик. Пил до полудня? — Человек из доставки кофе, почему ты выглядишь таким знакомым? — На маске анархиста появились вопросительные знаки, когда он сел и закинул ноги на стол. — Просто похмелье. Хипстер засмеялся, когда приблизился к своему другу и протянул кофе анархисту. — Я знаком тебе лучше, чем просто доставщик кофе. Тебе надо бы протрезветь. — Трезвым быть вообще невесело, — пробормотал Ренч, но с благодарностью принял кофе. В какой-то момент он потерял сознание, но он знал, что сна не было достаточно, и теперь он жалел о том, что пил. Тем не менее, это был единственный способ спать без снов. Маркус потер шею, когда он сделал глоток кофе, нервничая из-за того, что он хотел спросить. — Ренч, мы можем поговорить? Ты сбежал прошлой ночью и, очевидно, напился. — Мы говорим прямо сейчас, — ответил анархист, поднимая часть маски, чтобы отхлебнуть кофе. — Я не об этом. Анархист только вздохнул. — Ты сожалеешь об этом? — нахмурился Маркус. — Нет. — Ренч, в конце концов тебе придется поговорить со мной, — сказал Маркус с тяжелым вздохом. — Я сбежал не из-за тебя, — сказал Ренч, глядя вниз на кофе, сжатый в его руках. Его маска не отражала ничего. Он знал, что Маркус не будет осуждать его, но это было нелегко. С того дня, как они встретились, Маркус ни разу не допрашивал его или не оценивал ни его образ жизни, ни маску. Он знал, что если их отношения станут серьезными, он действительно должен объяснить все Маркусу, но он не знал, с чего начать. Темнокожий нахмурился. — Это из-за телефонного звонка? Я знаю, что это тебя расстроило. — У меня был кошмар, — сказал Ренч. Он понимал, как это глупо звучит, но, признавая это вслух, это было больше, чем просто дурной сон для Ренча. — Они часто снились мне, и я думал, что я их преодолел. Очевидно, нихуя. — Почему ты просто не сказал мне? — спросил хипстер. Маркус был озабочен, но почему-то это просто раздражало Ренча. — С каких пор это стало твоим делом? — огрызнулся он. Ренч вовсе не это имел ввиду. Действительно не это, но старые привычки умирают тяжело. Его защита всегда была на высоте, и его автоматическая реакция заключалась в том, чтобы отталкивать людей. — Это стало моим делом, еще когда ты спал со мной и кончил, — ответил Маркус и его голос был более суровым, чем обычно, но он видел попытки анархиста поменять тему разговора. — Чувак, прекращай это. Ты мне нравишься таким, какой ты есть. Мне просто хотелось бы, чтобы ты иногда мне доверял. Позволь мне помочь тебе. — Ты прав… — сказал Ренч. — Ты мой лучший друг, и я должен доверять тебе. Особенно, учитывая то, что произошло. — Прости, чувак, я… — Нет, ты прости. У меня было дерьмовое прошлое, мужик, и сколько бы я это не отрицал, оно все еще контролирует мою жизнь. Ты прав, нам нужно поговорить. Ренч вздохнул, покачав головой. Он поднял руку и положил ее на маску. — Все в порядке, я готов подождать. Я же сказал, я всегда буду рядом, когда ты захочешь поговорить об этом. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я здесь. Доверься мне, когда тебя что-либо беспокоит, ладно? Маркус поставил кофе и приблизился к анархисту. Ренч покачал головой. — Нет… Мне нужно сделать это сейчас. Он тяжело сглотнул, нервы были напряжены. Если он собирался раскрыть свое прошлое сейчас, он не мог сделать это, как «Ренч». Маски быть не должно, она не была частью этого, и он хотел держать ее подальше. — Ты был так терпелив со мной… Мне нужно, чтобы ты понял. Он медленно снял маску. Маркус слегка нахмурился. — Это же не из-за того, что я толкнул тебя на это? Анархист отвернулся, его глаза все еще смотрели вниз. Ему нужно было начать сейчас, ибо он не знал, сможет ли это когда-нибудь еще. Он знал, что телефонный звонок был плохой новостью, даже после того, как он сразу повесил трубку. Если его прошлое догоняет его, Маркус имеет полное право знать. — Я ушел из дома, когда мне было шестнадцать, и я никогда не оглядывался. Я оставил их всех, всю мою семью. Если их можно назвать семьей. Какой отец избивает своего сына? — с тревогой спросил Ренч. Он никогда не говорил ни с кем о своем прошлом раньше, и было странно позволить кому-то выслушать это. — Это началось, когда мне было девять, и только ухудшалось с каждым годом. У адвоката же не может быть сына-гея, верно? — Его маска все еще была сжата в руках, и он смотрел на нее. — Или так он любил рассказывать мне. Маркус почувствовал, что в нем поднимается желание защитить анархиста, и он приблизился к нему, хмурясь. Он даже не мог даже подумать о том, через что прошел Ренч. — Мне… мне очень жаль. — За что? Не ты сжег мое лицо. Да, он сделал это, когда застукал меня с одноклассником, мальчиком. Мы просто целовались. Мне было тринадцать, что, черт возьми, я тогда знал о сексуальности? Это его взбесило и он сжег мне лицо. Наконец, Ренч поднял глаза. — Затем было психическое насилие, которое началось задолго до физического. И мама всегда принимала сторону отца, всё это чертово время. Даже моя сестра присоединилась. — Иисусе, — сказал Маркус, покачав головой. — Какой отец бьет своего ребенка?! Поэтому ты скрываешь свое лицо? Он нахмурился. — Я прячусь, потому что я не хочу быть тем ребенком. Мое настоящее лицо… это всего лишь напоминание о том, что произошло со мной. Ренч вздохнул и снова отвернулся. Его глаза беспокойно двигались по комнате. Он не мог вспомнить время, когда он говорил с кем-либо без его маски. — Я создал Ренча, чтобы уйти от всего этого. Я хотел начать все сначала, быть кем-то другим. И это сработало, с этой маской я не боюсь быть собой. По крайней мере, пока она включена. И это был хороший способ спрятаться от публики, чтобы моя семья никогда не нашла меня. Или так я думал. В любом случае, Ситара была права, только она не знает, почему. Я спал с парнями, только когда был пьян. По крайней мере, пока я не встретил тебя. Мне все еще приходится сталкиваться с моими чувствами и признаваться, что я гей. Я все еще чертовски сломлен, как бы я ни старался скрыть это. Он снова покачал головой и поднял руку, чтобы потереть лицо. — Ренч, ты не просил об этом. Ты этого не позволял, — ответил Маркус. Его родители всегда поддерживали его, он не мог себе представить, через что должен был пройти анархист. — Тебе не обязательно бежать, я не позволю ему причинить тебе боль. — Нет, он больше никому не навредит. Он мертв, — сказал Ренч, глядя в сторону. — Но это не означает, что моральный ущерб еще не прошел. Разве что ты сразишься с демонами в моей голове… — Я могу попробовать. Ренч посмотрел на Маркуса, нахмурив лоб. — Зачем? Я ужасен, и теперь ты знаешь, почему. Ты можешь сделать это намного лучше. Маркус подошел ближе, протянув руку к лицу анархиста. Он легко провел пальцами по ожогу, а затем положил руку на щёку Ренча. — Потому что я не хочу никого другого. Я тебя хочу. Ренч, ты не видишь, что вижу я. Ты думаешь, ты ужасен, но я думаю, что ты силен, чтобы иметь дело со всем этим. Ренч фыркнул. — Так силен, что аж сбежал и изменил свою личность. И не могу общаться без маски. И вот почему, когда моя сестра позвонила прошлой ночью, я сразу сбросил. Хипстер покачал головой. — Ренч, я здесь, вместе с тобой, и я никуда не уйду. Он обнял анархиста, как бы подтверждая свою мысль, стоя между ног друга. — Я помогу тебе с этим. Ренч сильно прижался к хипстеру. Он ненавидел эту сторону себя. Он ненавидел, что все это всплыло на поверхность, когда он подумал, что этого нет. Когда он получил Маркуса. Но он предположил, что это карма, ничего хорошего в его жизни быть не может. Ничего. Но он должен был признать, что лучше было вытащить это из его груди. Руки Маркуса сжались вокруг Ренча, и на мгновение он забыл. Всего на мгновение. Ренч знал, что что-то плохое близится, и он не хотел тащить Маркуса с собой, но в тот момент в объятиях Маркуса было неважно, нашла ли его семья. — Спасибо, — сказал он мягко, обнимая Маркуса в ответ.