Время. Сотри меня

Тот вечер был наполнен умиротворением и запахом рыбного пирога. Дверь в его комнату оставалась распахнутой, чтобы он имел возможность разговаривать с сестрой, пока та носилась по кухне с рукавами, закатанными до локтя и в переднике, влажном от того, что девушка каждую минуту вытирала об него мокрые руки. - Зачем ты так торопишься? - спросил Иешуа и сдул с фигурки щенка восковую стружку. - Они наверняка опоздают из-за Каина, который всегда вляпывается в мелкие передряги. Пойди лучше надень то платье, которое он тебе купил. - Ты слишком плохого мнения о своем брате. Не может же он второй раз за неделю подраться с шайкой воров. - С ворами может и нет, а вот с какими-нибудь пьяницами из подворотни вполне возможно. Мы же близнецы, и хотя при этом мы совершенно разные люди, я знаю его не хуже самого себя и даже на расстоянии чувствую, когда ему достается. Иешуа улыбался, когда говорил это. Мало кому выпадает возможность познать, что такое связь между близнецами, и насколько она важна для каждого из них. Как придает сил в моменты отчаяния в то время, как другой человек почувствовал бы себя самым одиноким в мире. - А что в этот раз? Что чувствуешь? - спросила Семира, развязывая передник. - Даже не знаю. Юноша задумался, как описать свои чувства. Он определенно что-то ощущал. Но не успел Иешуа сформулировать свою мысль, как входная дверь резко распахнулась, ударившись ручкой о стену, и в дом влетел Каин. Какое-то время он ошалелыми глазами смотрел на Семиру, потом перевел взгляд на брата. Грудь парня вздымалась и опускалась от тяжелого дыхания, рубашка прилипла к телу. - Что случилось? Почему ты без Аина? - спросила сестра, оторопевшая при виде до смерти перепуганного младшего брата. Девушка взвизгнула, когда Каин, частично восстановив дыхание, закинул ее на плечо и понес в комнату Иешуа. Поставив сестру на пол, он приказал ей закрыться на засов, который однако мог вылететь от малейшего пинка, и не выходить. В случае чего бежать через окно, хотя прекрасно понимал, что брата-калеку понести девушка не сможет и бросить его соответственно тоже. Он захлопнул дверь с той стороны. Семира стояла неподвижно, словно окоченевшая. Иешуа тоже молчал и глядел на ее дрожащие руки. Со стен за ними следили сотни крошечных восковых глаз, словно зрители в ожидании начала фантасмагории. Меньше чем через минуту в дом ворвались люди. По топоту ног можно было предположить, что их трое или четверо. Сначала завязался агрессивный спор между ними и Каином. "Ты хоть понимаешь, что теперь с нами будет, паршивый ублюдок! - кричал мужчина, в чьем голосе Семира узнала ненавистного Нолу, - Он сдох прямо за барной стойкой. Все видели это. Все!" "Я же говорил вам отвести для курения отдельную комнату." - отвечал Каин выдержанным тоном. Судя по мелькавшей внизу тени, он заслонял от незваных гостей дверь, за которой оставались его брат и сестра. "По-твоему, в этом заключается проблема? Ты продал нам какую-то дрянь, от которой наши постоянные клиенты отбрасывают копыта. Теперь либо я убью тебя, либо Фрате выполнит свое обещание и пустит с меня шкуру. Валите его, парни!" Поднялся шум и грохот, который долго не умолкал, а значит - Каин вполне успешно защищался. Но как долго это сможет продолжаться? - Мира, полезай в окно, - тихо сказал Иешуа с той серьезностью, с которой, возможно, еще никогда в жизни не говорил. Девушка, по чьим щекам уже струились горькие слезы, отрицательно замотала головой. - Я старшая, а значит должна защищать вас. Они услышали, как за дверью снова что-то загремело и и разбилось. Должно быть, перевернулся стол, и с него посыпалась новая посуда. Семира упала на колени рядом с кроватью брата и прижалась солеными губами к его холодному лбу. Иешу схватил ее за запястье. - Не делай этого! Не выходи! - с полными ужаса глазами умолял он, но сестра оказалась сильнее его и высвободила руку. - Я должна защитить его... С этими словами девушка выпрямилась и выбежала из комнаты. Стараясь ухватиться за подол ее платья и удержать, Иешуа наполовину свалился с кровати. Рядом с ним упала и почти готовая фигурка щенка. От удара ее голова отлетела и выкатилась на средину комнаты. Теперь восковой мастер, цепляясь тонкими пальцами за края половиц, сдирая кожу, полз к двери в беспомощном порыве. Он сокрушался от мысли, что не может отсоединить ноги - тяжелый ненужный груз, который не позволял ему ползти быстрее. Свет на кухне мерцал, из-за резких человеческих движений, разрезавших воздух. Иешуа слышал, как сестра пытается достучаться до умов бандитов, призвать их к благоразумию. А также он слышал, как она вскрикнула от хлесткого удара по лицу, как ее каблучки царапнули пол, и девушка упала. Слышал отчаянный, хриплый крик Каина, бросившегося на ее защиту, и последовавший за этим сдавленный стон. Калека почти дополз до двери, но замер, когда дом вдруг окунулся в могильную тишину, не предвещавшую ничего хорошего ни для его родни, ни для него самого. Дверь в комнату со скрипом отворилась. Иешуа поднял голову, насколько ему позволяла гибкость шеи, и увидел перед своим лицом лезвие ножа, с которого на пол капала свежая, ароматная кровь. Юноша мешковато перевалился на бок, чтобы увидеть не только ботинки, но и лицо убийцы. Конечно, он узнал стеклянные от ненависти глаза Нолы, который ни разу не приходил в их дом с хорошими новостями. - Конечно, не в моих правилах убивать калек, - начал он, растягивая слова, - но ты ведь все равно сдохнешь без своих сиделок. Я лишь избавлю тебя от мучений. И заодно снова испытаю удовольствие от убийства Каина, чье лицо у вас одно на двоих. Мужчина перехватил нож поудобнее, а Иешуа не мог думать ни о чем, кроме того, что он жалок, как слизняк засохший на солнце. "Каин. Мира..." Он отыскал глазами два холмика тел, лежавших друг возле друга посреди бардака. Голова Семиры была повернута к нему, но лицо скрыл водопад растрепавшихся волос. Кончики золотых локонов впитывали кровь, в которой лежала девушка. Голова Иешуа резко оторвалась от пола. Нола грубо схватил его за волосы и приподнял, чтобы тот смотрел в его глаза, когда он будет убивать его. Но парень продолжал смотреть на своих брата и сестру, за что получили рукояткой ножа по виску. Удар оказался таким сильным, что на какое-то время у него потемнело в глазах. Кто-то стучит в двери, или ему показалось? Может, это пульс стучит в его висках, словно молот о наковальню? - Кого там к чертям принесло? Нола отпустил Иешуа и приказал своим дружкам, которые тем временем рыскали по дому в поисках чего-нибудь ценного и пребывали в некотором разочаровании, открыть дверь. - Кто бы это ни был, втащите его в дом и пришейте без лишнего шума. На пороге оказался Аин. Как раз по времени. Сквозь туманную пелену в глазах Иешуа показалось, что за его спиной возвышается бесформенная, жуткая тень, но через пару мгновений мираж исчез. Мальчик в малахитовом пальто с спокойствием посмотрел на тела своих друзей, но его челюсть едва заметно сжалась. На скулах зашевелились желваки. Когда он увидел единственно выжившего Иешуа, глаза Аина вспыхнули гневом, смешанным с облегчением. - Что стали? Детей никогда не видели? - крикнул Нола троим своим сообщникам, которые растерялись при виде мальчика. Собравшись с мыслями один из них потянул пятерню к лицу Аина. Глаза мальчишки сузились в пренебрежении и отвращении. Что-то мелькнула, а может всем только показалось, но в следующую секунду, на пол, словно восковые пробки, полетели отсеченные фаланги пальцев. Позже Иешуа заметил в руке Аина странной формы нож. Когда болевой сигнал дошел до головного мозга мужчины, он завопил и попятился назад. Пока двое других стояли в оцепенении, входная дверь захлопнулась. Чудом уцелевшие свечи погасли, и дом погрузился во мрак. - Что за черт? - пробормотал кто-то из убийц, в пустую пытаясь что-нибудь разглядеть в кромешной тьме. - Олухи! Зажгите свет! - прогорланил Нола, вернувшийся на кухню. Он хотел было снова открыть дверь, но споткнулся о что-то мягкое, но тяжелое. "Чертовы трупы," - прошипел мужчина и полез в карман за спичечным коробком. Он черкнул спичкой о наждачный уголок, после чего увидел в слабом мерцающем свете обезглавленное тело своего сообщника. Холодный пот заструился вдоль позвоночника. Огонек опалил ему кончики пальцев, и Нола, выбросив спичку, полез за новой. Снова замерцал свет, и в этом свете он увидел прямо перед собой лицо ребенка с пустым глазницами и каплями крови на щеке. От неожиданности убийца обронил спичку и уже в третий раз полез за новой. Его руки тряслись, и он никак не мог ухватиться за кончик деревяшки. Вычеркнуть искру ему удалось далеко не с первой попытки. Когда в очередной раз вспыхнул узкий круг ненадежного света, мальчишки и след простыл. - Парни, вы где? - спросил Нола несмело. Его плеча коснулась чья-то рука, и он инстинктивно вонзил нож в чью-то плоть по самую рукоятку. - Ты что... делаешь? - прокряхтел отозвавшийся на зов главаря бандит и медленно сполз по стенки. Нож так и остался торчать из его живота. Нола, карабкаясь на четвереньках, пополз к выходу. Руки его погрузились во что-то липкое и теперь омерзительно чавкали. Дверь перед ним кто-то любезно отворил, словно заманивая в ловушку, но он был слишком глуп, чтобы притормозить и задуматься. Как только мужчина коснулся порога, на его голову опустилась чья-то маленькая, но крепкая рука и сдавила виски. Сквозь прорези пальцев он увидел того же мальца, и глаза его теперь были на месте. Зеленые, как лоснящаяся шкурка удава. Насмешливые и презрительные. - Я пожру твою душу. Выскребу до дна, чтобы ты никогда не переродился, а затем выплюну, как жесткий кусок свинины, застрявший между зубами. Сквозь полуобморочное состояние, связанное не только с ударом по голове, но и пережитой утратой, Иешуа услышал вопль наполненный ужасом. Сейчас ему трудно было понять, что есть сон, а что реальность. Все происходящее казалось чем-то аморфным. Через сомкнутые веки юноша уловил приближающийся слабый свет. Свет склонился над его лицом и помог прорваться сквозь стену забвения. - Ты хочешь жить? - спросил свет, знакомым голоском. - Как я могу? - отозвался Иешуа. Он почувствовал, как крошечная капля соленой воды выскользнула из-под ресниц. - Если скажешь да, я научу тебя. Свет продолжал пританцовывать и согревать почти безжизненное тело. Спокойный голос затягивал в призрачные сети надежды. - Кто ты? - спросил юноша. Вопрос еще долго отдавался эхом в его голове, пока, в конце концов, он не услышал короткий но увесистый ответ. - Друг. *** Утро началось не с пения птиц и не с солнечных зайчиков, прыгающих по комнате. Оно началось с дождя, слабо постучавшегося в окно и разбудившего тем самым Иешуа. Прежде, чем открыть глаза, юноша накрыл их ладонью - холодный белый свет резал больнее, чем свет в ясную погоду. Как ни странно, не смотря на внутреннюю подавленность, он чувствовал себе здоровее и бодрее, чем обычно. Перед его взором раскинулась огромных размеров комната. Еще никогда в жизни он не был в месте более просторном. Иешуа настолько сросся, слился, спаялся со своей тесной комнатушкой, которая собственно должна была стать его могилой, что в первые секунды он почувствовал страх затеряться во всем этом просторе. Утонуть. Потерять опору. Ведь, на самом деле, он не нуждался в такой обширности. Зачем она тому, кто не может ее постичь телесно? Юноша инстинктивно впился пальцами в края тахты, на которой лежал. - Утро доброе. Как спалось? Послышался мягкий звон фарфора и шелест бумаги. Иешуа выгнул шею и увидел слева от окна маленькую изящную фигурку Аина, сидевшего за круглым столиком. Тонкий указательный палец обвил ушко фарфоровой чашки, наполненной ароматным чаем с мелиссой. Вторая рука плавно перевернула хрустящую страницу газетного номера. - Почему я здесь? - ответил юноша вопросом на вопрос. - Подумал, что оставлять тебя в том бедламе было бы не умно. Аин встал и подошел к нему. Опустил на грудь газету и ткнул пальцем посреди страницы со словами: "Прочит это. Принесли сегодня утром." Иешуа с мольбой уставился на мальчика. Ему сейчас ни то, что читать, жить было тошно. Но Аин настоял. Название статьи гласило: "СМЕРТЬ МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ", а далее: "В воскресенье около полудня в популярном баре "Вино с спирт" произошел загадочный инцидент. Прибывший из столицы в Реардан министр иностранных дел замертво упал со стула, чем вызвал панику у других посетителей. Было ли это убийством, полиция пока не знает. Известно, что мистер Морис находился при исполнении. Высокопоставленные личности, составлявшие в тот день компанию министру, заверяют, что ни коим образом не причастны к его смерти и напуганы случившимся не меньше остальных. Так это или нет, мы узнаем по окончанию расследования." Прочитав, Иешуа вернул газету. На его лице отразилась обида. - Почему ты думаешь, что сейчас для меня это важно? - Разве тебе не интересно знать, за что убили твоих брата и сестру? Юноша скептически посмотрел на Аина. Он не верил, что ему что-то может быть известно. - Ладно. Отложим это на потом. Никак не могу привыкнуть к тому, что вы, люди, такие чувствительные. Мальчик покачал головой и убрал газету. Затем он нагнулся и вытащил из-за тахты деревянную трость. Совершенно обыкновенную, с круглым набалдашника. - Это тебе на первое время. Иешуа непонимающе уставился на палку. - Что мне с ней делать? Спину чесать? На лице Аина появилась самодовольная ухмылка. Он перехватил трость пониже и, немного замахнувшись, стукнул набалдашником по колену Иешуа. - Ай! - вырвалось у того, и он поспешил потереть гудящее болью место. Эта реакция была основана на рефлексах. Следующая же была чисто порождением человеческой души. Какое-то время юноша ошарашенно смотрел на свои ноги. Он сорвал с них клетчатое одеяло, и его удивление возросло. Это были не тонки, как у скелета хворостины, а совершенно нормальные, обросшие мышцами ноги. Более того, он мог ими пошевелить. Чувство это было настолько странным и непривычным, что поначалу даже вызывало дискомфорт. В конце концов, Иешуа снова опустился опустился на подушку. Его взгляд витал где-то под потолком. - Я так и знал. - Что ты знал? - Что ты демон. Неужели это ночью я согласился продать свою душу? Аин не спешил отвечать. Его не впервые называли демоном. А еще бесом, ангелом, колдуном и еще уймой других прозвищ, поэтому он не удивился подобному умозаключению. Он вернулся к столику, чтобы перенести стул к тахте. Сел одним боком к окну, другим - к Иешуа, по-привычке закинув ногу на ноги и скрестив руки на груди. По его лицу ползали тени, порождаемые скользящими вниз по стеклу каплями дождя. - Можешь оставить свою душу себе. Юноша недоверчиво покосился на Аина. Недоверчиво, но без страха и чего-то сродни ему. - И я не демон в том смысле, в каком запечатлено это слово. - Тогда чего же ты хочешь от меня? Аин постарался надеть одну из своих излюбленных улыбок, которая часто побуждала людей довериться ему, но в какой-то момент решил, что в этот раз лучше обойтись без притворства. - Ты пойдешь со мной, если я попрошу? - Куда? - Это важно? Не в ад, обещаю. - Пойду. Если это все, что от меня требуется, я пойду с тобой, куда скажешь, - он улыбнулся мечтательно и грустно, - Я ведь теперь могу ходить. Знаешь, Аин. Еще тогда, когда ты в первые появился в нашем доме, я почувствовал, что ты не простой ребенок. Я пытался понять, что с тобой не так. Много думал. Это было такое странное чувство, вроде восхищения и... чего-то еще. Даже как-то неловко об это говорить. Но если ты не демон, то ангел. Определенно ангел, потому что я не чувствую в тебе зла. Аину понравилось, с какой легкость Иешуа открыл ему свои мысли. Существу, чью природу не знал. Пожалуй, это и было самым большим отличием между ним и его ныне покойным братом. - Снова не угадал. Зачем пытаешься дать мне название? Тебе достаточно знать, что я друг, и раз уж я дал тебе новую жизнь, то беру за нее ответственность. Поэтому ты должен мне доверять. Иешуа долго смотрел в изумрудные глаза, и за это время в его голове пронеслась сотня мыслей, принялись десятки решений и смешалось несколько чувств. - Подай мне трость, - сказал он наконец. - На твоем месте я бы не торопился. - Я и так уже слишком много времени был одним целым с кроватью. - Ну, как знаешь. Аин протянул ему трость, после чего встал и отодвинул стул, чтобы тот не мешал. Он помог Иешуа перейти из лежачего положения в сидячее. Плавно, одна за другой на пол опустились ноги, почему-то обутые в ботинки, а не босые, как обычно. Спустя полминуты парень уже стоял вертикально, но пошатывался из стороны в сторону, словно находясь на плоту. - Почему так трудно? - прокряхтел он, обеими руками держась за трость. - Твое тело совершенно здорово, но душа еще не привыкла к тому, что ты можешь стоять и ходить. Я убежден, что по истечению двух-трех дней эта палка будет для тебя не более, чем аксессуаром. - Здесь есть зеркало? - Есть, но... - Но что? Иешуа стал шарить взглядом по комнате в поисках нужного предмета, и нашел его на дверце большого дубового шкафа. - Прежде, чем ты увидишь сове отражение, знай, что это был единственный способ. Юноша пропустил эту фразу мимо ушей. Ему не терпелось увидеть себя в вертикальном положении. Он медленно, немного волоча ноги, продвигался к шкафу, но остановился, как только оказался напротив него. От увиденного пол под ногами поплыл, и Иешуа потерял равновесие. Непонятно откуда под боком оказался Аин и придержал его на удивление крепкой рукой. - Что ты сделал? - едва выговаривая звуки, спросил юноша. Глазницы его наполнились слезами, затуманив зрение. - Я же сказал, это был единственный способ. Твое тело было неизлечимо в то время, как здоровое тело Каина лишилось души. Одно восполнило другое. - Мне неуютно в нем, - пожаловался парень. Он находился в растерянности, не зная, благодарить ли ему Аина, или ненавидеть, но, в все таки, пришел к выводу, что его ненависть направлена не на мальчика, спасшему ему жизнь. - Привыкнешь. В конце концов, разницы между вами не много. - Что это за шрам? Он оттянул ворот рубахи, обнажив на груди полосу свежего, но уже затянувшегося шрама. - Каина убили ударом в сердце. Мне пришлось заменить его другим. Иешуа зашелся в тихом истерическом смехе. Он хотел спросить, чье сердце теперь покоится в его груди, но вместо этого прошептал: "Почему это происходит со мной?" - Тебе нужно поесть. Я прикажу Клавдии. Клавдия произвела на Иешуа не меньшее впечатление, чем на Каина. Но удивила его не странная красота женщины, а ее пустой взгляд и покорная молчаливость. Он испытывал рядом с ней два чувства: дискомфорт и жалость, и не мог объяснить себе ни того, ни другого. Примерно тоже самое можно почувствовать, находясь рядом со статуей без подписи. Поросшей мхом и испещренной многолетними трещинами. *** Прошла почти неделя прежде, чем Аин согласился навестить с ним дом, что навсегда останется для него объектом воспоминаний: счастливых и тех, от которых теперь не отмыться до самой смерти. Уже на третий день Иешуа мог ходить, почти не спотыкаясь, и он не понимал, в чем заключалось нежелание его маленького друга, сопроводить его туда. Однажды он сказал: "Если ты не хочешь идти со мной, я пойду один", и в этом заключалась проблема, потому что парень совершенно не знал города и уличных порядков. Скорей всего, он бы заблудился, или попал в какую-нибудь передрягу, поэтому Аину пришлось пойти у него на поводу. И вот, они неспешно шли по мостовой рано утром, когда люди в большинстве домов еще спали, либо же протирали глаза, слипшиеся за ночь. Утренний холод хорошо ощущался, и Иешуа кутался в шерстяной шарф, принесенный Клавдией. Хотя, он мог ходить вполне привольно, трость, как по прорицанию Аина, стала его неотъемлемым аксессуаром. С ней он чувствовал себя увереннее. Длинные волосы, которые раньше принадлежали Каину, парень завязывал в косу, потому что привык к коротким, и не решался остричь их. В целом вид у него был странноватый, но это не отменяло тот факт, что лицо его оставалось как-то даже по-женски красивым. В нем не было той обращенной ко всему миру неприязни, которая присутствовала у Каина, и это делало его еще более миловидным. Иешуа остановился у парапета и стал наблюдать, как опалые грязно-желтые листья покачиваясь уплывают вниз по течению и исчезают, когда попадают под своды каменного моста. Вдоль берегов тянулись отвратительного зеленого цвета полоски тины, и среди этой тины, закатав рукава, женщины стирали свои тряпки, называемые одеждой. Юноша представил, как эти же женщины будут стирать зимой, как их руки с загрубевшей кожей будут коченеть в ледяной воде, и он почувствовал к ним жалость. Еще много раз, проходя по этой же мостовой, он обращал внимание, что ни один мужчина не занимался этой неприятной работой. Аин стоял рядом и терпеливо ждал. По лицу парня было легко прочитать его мысли. - Они делают это для своих семей, поэтому ты не должен их жалеть. Они продолжили путь и вскоре оказались у дома Иешуа. Дверь была незаперта по двум причинам. Первая: в нем нечего было красть, вторая: в нем больше никто не жил. Вопреки ожиданиям бывшего жильца, трупов внутри не оказалось, как и не оказалось бардака. Стол стоял на месте, осколки разбитой посуды исчезли, даже пятен крови на полу не осталось, словно ничего и не было в тот вечер. Но все же дом казался каким-то чужим. Исчез дух их семейного триединства. Неожиданно для себя Иешуа понял, что вряд ли еще когда-нибудь хотел бы сюда вернуться. - Кто навел здесь порядок? - спросил он, заходя в свою комнату, где до сих пор хранились его маленькие восковые произведения искусства. - Клавдия. Она мастер наводить порядки. Можешь не переживать по поводу тел убийц, их никто никогда не найдет. - Боюсь даже спросить, что ты с ними сделал. - Тогда не спрашивай, - улыбнулся Аин. - Но я бы хотел знать, что... с телами моих близких. Голос Иешуа дрогнул, хотя он старался держаться мужественно. - Они не здесь, - ответил Аини после небольшой паузы добавил, - Прости, что не спросил, где бы ты хотел их похоронить. - Я знаю, почему ты не спросил, - Иешуа с нежностью улыбнулся Аину, - И почему не хотел пускать сюда. Я благодарен, но не думай, что я такой уж мягкотелый. Он опустил руку на мальчишескую голову, поросшую каштановыми волосами с вишневым переливом, и задержал ее там, находясь в глубокой задумчивости. И снова Аин поразился этому жесту, выполненному с простотой, совершенно не задумываясь, как если бы они знали друг друга всю жизнь. Спустя час они оба стояли под тем самым одиноким деревом среди холмистого пастбища, под которым еще буквально полтора месяца назад отдыхал Аин. Находясь под этим дубом, он тогда услышал забавные негодования златовласого пастуха, разносившиеся по всей округе. - Это хорошее место, - сказал Иешуа после молчания, растянувшегося в несколько минут, - Отсюда хороший вид. Я бы ничего не имел против того, чтобы провести здесь всю жизнь. - В мире существует много таких мест, в которых ты бы не отказался провести жизнь. Не ограничивайся только тем, что видел и знаешь. Повеял холодный ветер и сорвал с дерева желтые слезы, которые теперь стелились под ноги двум спутникам. Один листок, словно однокрылая бабочка лимонница запутался в волосах Аина. Пустоту, царившую в душе Иешуа в течение недели, стало затапливать чувствами, незнакомыми ему доселе, но в первую очередь это было желание жить. Пожирать мир со всеми его сливками и со всеми косточками. И Аин был тем, кто подарил ему возможность перестать быть растением. Стать полноценным человеком. - Аин, - решил он задать вопрос, который с самого утра терся о его сознание, - В нашу первую встречу ты спросил меня, что бы я отдал за возможность ходить. Нас тогда прервали, и я так и не ответил. Аин, скажи мне, - парень с трудом выдавливал из себя слова, - Эта могила... символ того обмена, что произошел в моей жизни? Его немного водянистые серые глаза не моргая смотрели на мальчика. - Когда я задал тебе этот вопрос, - Аин отвернулся от очередного порыва ветра, гоняющего пыль по холмам, и опустил занавес черных ресниц, - то не думал, что мои слова приобретут форму. Несомненно, я вмешался в твою судьбу и в судьбу твоих близких, но в первую очередь в твою. В отношении Каина, тут немного сложнее. Я проявил пассивность, хотя чувствовал приближение беды. - Что ты имеешь в виду? - Только то, что сказал. Я вмешался в его судьбу только тем, что не стал вмешиваться, если так можно выразиться. И даже эта моя пассивность привела к тому, что произошел обмен. Как мы можем видеть, все эти мелочи, как и то, что я не пришел в тот вечер пятью минутами ранее, привели к тому, что ты сейчас стоишь рядом со мной, а они нет. Во всяком случае, все это произошло само собой, никто не планировал развития событий. Никто не виноват, кроме тех, кто уже мертв. Иешуа внимательно слушал Аина, пытаясь поймать его волну размышлений. - Говоря проще, если бы Каин не умер, ты бы не смог переместить мою душу в его тело? - спросил он. - Я бы мог попытаться найти для нее другое тело, но если бы твоя душа не прижилась к нему, она бы просто погибла. Растворилась безвозвратно. А так, если есть пустое тело брата-близнеца, то это практически стопроцентный успех. Иешуа помрачнел на последней фразе. - Пожалуйста, не говори об этом с такой интонацией. Аин не смог подавить беззлобную ухмылку. - В любом случае, если ты собираешься винить себя, - задумчивая пауза, - Или меня... - Не собираюсь. Я надеюсь найти этого торговца опиумом и заставить его выкурить все до последнего грамма. Хотя, конечно, из уст Иешуа эта фраза не звучала, как страшная угроза, все же она прозвучала достаточно решительно, чтобы Аин поверил в его серьезный настрой. Вполне понятно, парень желал отмщения, и хотя убийцы уже были мертвы, душа его продолжала метаться в противоречивых порывах, стремясь сделать виновным кого-нибудь еще. Аин ничего не ответил. Он никогда не опускался до того, чтобы мстить кому-то, хотя долгая многострадальная жизнь не раз пыталась подтолкнуть его к этому. А если со стороны его поступки и можно было принять за месть чистой воды, то, как правило, на самом деле, он руководствовался совершенно иными целями. Что касается той ночи, то Аин убил тех бедолаг только для того, чтобы спасти Иешуа. Хотя, он бы не стал утверждать, что не получил от этого удовольствия. В этот раз Аин поможет ему, но не ради кого-то. Его цель была проста, как палка в руке обезьяны. Получить удовольствие, какое получает зритель пьесы с драматичным сюжетом.