Адриан знал, что это последний день Кота Нуара… Но он и понятия не имел, что он мог стать последним и для Адриана Агреста.
***
Он был настолько ошарашен личностью Бражника, что даже не смог пошевелиться, не то что окликнуть пока еще напарницу или сдвинуться с места, чтобы догнать ЛедиБаг и сказать ей, что никакого завтра для них, как для героев, уже не получится. Он ведь знал, прекрасно знал, что после победы над главным антагонистом в героях не будет нужды, Плагг когда-то поведал ему об этом. Но Адриан старался не думать об этом, наивно надеясь, что это случится нескоро и они уже снимут маски тогда. О личности злодея всея Парижа он вообще не задумывался, так глупо полагая, что это не будет иметь никакого значения. А вышло с точностью до наоборот: героем он не побыл и трех лет, Леди маску снять так и не захотела, а Бражник… Ему хотелось волком взвыть от осознания того, что его отец, его единственный родной человек, пытался навредить Парижу, жителям, его Леди и… собственному сыну (пусть даже не подозревая об этом). Но он был котом, а не волком, да и луны сейчас не было. Было лишь солнце, что будто издевательски улыбалось уже-без-пяти-минут-не-герою, да редкие тучи, что, подгоняемые ветром собирались в кучу. Он знал, что пришла пора прощаться. С геройской (и уже прошлой) жизнью, с любимой напарницей (пусть и мысленно) и с черным ворчливым квами, что за это время успел стать ему другом. Он не знал, что сказать котенку на прощанье, да и нужны ли эти слова… Но ему отчаянно хотелось отблагодарить черныша за тот глоток свободы, что он предоставил Адриану, подарив возможность становиться Нуаром… и за простую дружескую поддержку (пусть и тщательно скрытую за саркастическими подколками). Решение пришло само собой, когда он, прыгая по крышам, пытался оттянуть момент расставания. Магазин сыра. Плагг ведь любил эту вонючую «прелесть», так почему бы ему её не купить? Погоняв еще по крышам (всё же в геройском обличьи сыра не купишь, вопросы ему не к чему, а так хотелось побыть Нуаром еще немного…), он превратился в каком-то переулке, не заботясь особо о конспирации, и, поправив браслет на левой руке, проверил карманы: банковская карта есть, денег на ней хватит на головку сыра. Плагг никогда не съедал столько за раз (в него б столько не влезло просто), но… у него будет много времени, чтоб его съесть. Без Адриана. И впервые он жалел, что не будет ощущать этого запаха. И пусть потом его отец накажет за растрачивание средств непонятно куда, пусть… Ему было плевать. Ведь это был прощальный подарок.***
Вылетев из кольца, Плагг быстро юркнул в карман рубашки. Улица казалась безлюдной, но он будто чувствовал затылком чей-то взгляд и решил перестраховаться. Он сочувственно молчал, не решаясь ничего сказать, и недоуменно пытался понять, куда так решительно направляется Адриан. Сказать о том, что пора к мастеру, он не решался: пускай ещё немного поносит кольцо Неудачи, хоть капельку. Квами и сам не хотел расставаться с парнем: он привязался. Так крепко, как почти никогда ранее, но эти чёртовы правила… Кто их вообще придумал? Какой-то бесчувственный чурбан, не иначе. Котёнок с радостью остался бы с Адрианом до конца, ведь шанс, что герои понадобятся в этом столетии был ничтожно мал, но… Квами право выбора никто не давал. После получасовой прогулки в быстром темпе с какой-то целью, неведомой самому квами, Плагг не выдержал и удивленно спросил, слегка высовываясь с кармана рубашки: — Ты куда? — Увидишь! — на его устах появилась слабая улыбка. Какого же было его удивление, когда его пунктом назначения стал… Fromage Quatrehomme. Один из самых элитных и дорогих магазинов сыра во Франции*. Квами плакал, поняв цель посещения. Ему редко (почти никогда не) делали подарки. Кормили, да. Но это было необходимо для трансформации. Многие его владельцы, узнав, что пора прощаться с геройством, едва ли не вышвыривали кольцо прочь. Адриан же купил Плаггу сыра.***
Вручив чернышу любимый деликатес, Адриан с болью в груди наблюдал за выражением его морды. Квами… плакал? Адриан никогда не мог представить, что квами, как вид, вообще способны на такие проявления эмоций, а о Плагге и вообще не думал в таком ключе: слишком уж неунывающим и весёлым тот был, даже в самых сложных (для Адриана) ситуациях. Но сейчас всё было иначе. Котёнок сухо отблагодарил парня, отводя глаза (явно не хотел, чтобы его слабость заметили), и тогда Адриан понял — пора. Нет причин больше тянуть. — Куда мне нужно отнести кольцо? — он пытался сделать свой голос равнодушным, и это у него почти вышло, но… одинокая слезинка выдала все его настоящие чувства. Плагг понимал, что всё, это конец, больше ничего не придумаешь… поэтому тихо произнес: — Я буду направлять тебя. И им обоим в тот момент отчаянно хотелось (так эгоистично), чтобы появился какой-нибудь злодей, какая-то угроза… Но Париж был спокоен. Никому не было дела до одинокого мальчишки и маленького черного квами.***
Плагг говорил парню, куда нужно поворачивать, где идти, а самому (глубоко в душе) хотелось ляпнуть что-то: «Удержи кольцо силой», — но нет, квами знал, что Адриан слишком хорош для этого… И вот уже домик Мастера виднелся вдалеке.***
Сердце сжималось в тревожном предчувствии, но Адриан списал это на боль от предстоящей разлуки с Плаггом и (прошедшей) с ней… Как же ему хотелось что-то изменить: правила, личность Бражника, да хоть в прошлое вернуться и Леди от битвы отговорить. Но единственной возможностью это делать он воспользоваться не собирался. Быть как отец… Нет уж, увольте! А ведь когда-то он мечтал быть на него похожим…***
Поход к мастеру, прощание с Плаггом… всё это пролетело перед его глазами как в тумане, в то же время отчаянно врезаясь в память. От старика он вышел в полнейшей прострации, слезы наворачивались на глаза. Он не плакал, что вы! Но так хотелось… Да, он похвалил его, назвал хорошим экс-героем, посочувствовал… Но возможности увидеть Плагга или Леди это не вернёт.***
Он не помнил, как попал сюда, на этот находящийся на реконструкции мост, не помнил, почему оказался именно здесь (никаких эмоциональных моментов с ним связано не было, да и Адриан не был уверен, что вообще бывал здесь ранее). Что заставило его обернуться тогда: провидение али интуиция, он не знал, но увиденное его ошарашило: в метрах десяти от него стоял незнакомый ему человек и… целился в него из пистолета! Через мгновение прозвучал выстрел. Чисто рефлекторно (всё-таки годы бытия Котом Нуаром сделали свое) Адриан резко дернулся влево от траектории полета пули, и она просвистела буквально в сантиметре от его правого уха. И пока киллер (а в том, что этот странный мужчина пытался его убить, Агрест-младший почему-то не сомневался) пребывал в шоке от того, что цель умудрился увернуться (а вот не стоило парижского супергероя недооценивать!), Адриан судорожно пытался придумать, что ему делать: долго уворачиваться не получится, никакие суперсилы ему (уже) не подвластны, да и вообще, спасение от первой пули было просто фантастическим везением, и рассчитывать на него ещё раз было несусветной глупостью (к тому же Кот не был очень удачливым); бежать (при скорости-то пули около 400 м/с!) было делом бесполезным (всё-таки суперскоростью он не обладал); прятаться (посреди моста-то!) было некуда. Разве что в воду… Да, опасно и рискованно, но не опасней пули! Киллер же в ступоре пребывал не долго (профессионал, как-никак) и снова направил своё оружие на парня, немного сменившего место дислокации, попутно удивляясь, что парень был напряжён, словно кот (какая ирония), готовящийся к прыжку. «Неужто убежать попытается? Хотелось бы на это посмотреть!..» — с сарказмом подумал Николас. Из глаз юноши исчезло выражение неописуемой паники, оставив после себя лишь непонятную Нику решимость.Адриан понимал, что у него один шанс спастись, и терять его он был не намерен. Ему очень хотелось пожить.
***
Мужчина получше прицелился и… Адриан сделал сальто в попытке добраться к краю моста (где зияла довольно большая дыра в ограждении) и заодно увернуться от следующего выстрела, но… Так делал Кот Нуар, но у него был костюм и напарница, готовая прийти на помощь, и снаряды, летающие в него были побезопаснее пуль… По крику боли Ник понял, что куда-то да попал, и вслед за ним парень свалился в реку. «Вода в любом случае добьёт его.»***
Он почувствовал жгучую боль в ноге, на мгновение потеряв концентрацию, и из-за этого не смог собраться (да и раненая нога вряд ли выдержала бы его вес), поэтому промазал с точкой приземления и полетел в воду. Последнее, что он чувствовал, был удар о водную гладь (почему-то такую твердую), а дальше… темнота.***
Кольцо Неудачи было его Удачей. Теперь он***
— Здравствуйте, месье Агрест. … Ладно-ладно, не буду, хотя здесь всё равно никого нет. Один есть, Кот. … И как я теперь её найду? Пусть мучается известием о гибели напарника! … Да думаю, знает она его личность, они ведь давно по Парижу бегали, это даже я знаю. … А я почем его знаю? Впервые видел… Ладно, счёт Вы мой знаете, как и то, что я делаю с теми, кто не платит, — тоже. Чао! Будет работа — звоните, ради Вас и во Францию прилечу!***
Внезапно пошёл дождь, будто небо оплакивало героя Парижа. Киллер довольно хмыкнул: «Зато следы смоет…»***
Но Адриан оказался более удачлив, чем он считал…***
Майкл Коллаз был обыкновенным туристом-любителем родом из Америки и считал своё занятие спокойным и неэкстримальным. Нет, ну, а что? По горам он не лазил, на гонках не катался и вообще предпочитал занятия побезопасней. Но кто же знал, что обычная поездка во Францию сможет подарить ему массу острых ощущений? Тур его начинался с Парижа, а заканчивался Гавром, но сейчас он находился в небольшом (по сравнению с Парижем) городке Пуасси* (уж больно хотелось родину Людовика IX увидать!). Город ему понравился: тихо, уютно, от реки шла приятная прохлада, а зелёные насаждения дарили весеннюю свежесть воздуха.***
Этим утром ему не спалось. Проснулся он рано, аж в шесть утра, а до утренней (и последней в этом городе) экскурсии оставалось ещё два часа, поэтому он решил прогуляться сам, без надоедливого (хоть и хорошо осведомленного) гида. Выбор места пал на берег знаменитой Сены. Майкл неспешно прогуливался по безлюдной набережной. Было тихо и спокойно, ничего необычного. Внезапно взор мужчины привлекло размытое (от дальности расстояния и низкой остроты зрения мужчины) пятно на берегу. Сердце сжалось от непонятного предчувствия. Стоило Майклу подойти ближе, как его охватил настоящий ужас. «Пятно» являлось человеком. И Майкл, что был гражданином совестным, быстро направился к лежащей фигуре: проверить, жив ли, да помощь посильную оказать. То, что человеку было плохо, у него сомнений не вызывало: ну не похоже на пьяного, тем более лежал он (или она) у самой кромки воды. Подбежав к человеку, оказавшемуся при ближайшем рассмотрении молодым парнем, он поспешил проверить жизнедеятельность и ухватил парня за запястье. Холодное. Вздрогнув, мужчина таки нащупал нужную артерию, сжав её, и тут же облегченно выдохнул: пульс был, хоть и очень слабый, но был. Он вытащил телефон и быстро набрал выученный первым номер и стал дожидаться скорой, пытаясь стимулировать кровообращение растиранием рук. Ambulance приехала быстро. Едва завидев издалека спецмашину, Коллаз выбежал на дорогу, размахивая руками, чтобы привлечь внимание. Лишь только авто подъехало к обочине, из него выбежали врачи, вытащив носилки, на которые тут же уложили парня. Майкл мысленно помолился, чтобы с парнем всё было в порядке — молодой ещё совсем, — и спросил у пробегающего мимо доктора: — Он будет о`кей? — у него даже от переживаний слова французские из головы повылетали, пришлось интернациональными пользоваться; врач в ответ лишь коротко кивнул. Внезапно к порядком взволнованному мужчине подошла деловая медсестричка с какой-то папкой и спросила: — Вы его знаете? От волнения Коллаз будто позабывал все уроки французского (а их он посетил немало!) и с ощутимой заминкой и наверняка ужасным для уха истинного француза акцентом произнес: — Я? Не знаете, нет… Девушка печально вздохнула — первый день на работе, а тут — неопознанный, да и не труп… Она вообще не должна была на выезд отправляться, но Алисии — её подруге и новоиспеченной коллеге — стало внезапно плохо, а тут — экстренный вызов. Так как она была самой неопытной в сфере оказания медицинской помощи (да и не только в этом), её отправили узнать личность потерпевшего. Но вот что делать, если такова не известна, не предупредили. Не напишешь же вместо имени и фамилии «не знаю». А неопознанным назвать было как-то стрёмно — сразу нехорошие ассоциации возникали, а Лиз — девушке суеверной, но вполне доброжелательной — очень не хотелось сглазить. А графа-то есть! — И что мне тут писать?!. — не обращаясь уже ни к кому конкретно, а просто бубня себе под нос, возмущённо-отчаянно пробормотала она. В принципе, можно было по пути в больницу и спросить у старших, но девушке ужасно не хотелось выглядеть глупой или, того хуже, получить выговор за незнание — вдруг это было именно на той паре (единственной за всю историю ее обучения — больничный не в счёт), которую она прогуляла? Но, то ли к счастью, то ли к сожалению, у американца оказался на удивление хороший слух, и тихий вопрос он прекрасно расслышал и — о добрая душа! — решил помочь девушке, ответив на такой простой для него вопрос: — Миз, пишите «Джон Доу»… — девушка быстро записала это, пытаясь сделать свой почерк менее разборчивым (Лиз искренне считала, что у настоящего врача не может быть хорошего почерка, — вот и училась уже сейчас, будучи медсестрой), и только хотела она возмутиться («А говорил, что не знает его! Нет, чтобы сразу сказать, только время теряем!»), как из машины скорой помощи послышались голоса, требующие немедленного ее возвращения в машину и отправки в больницу — каждая секунда дорога, и негодование так и осталось невысказанным.***
— Хей, Лиз, что это у тебя тут написано? «Е» [у] или «с» [к]? — старшая медсестра как раз оформляла документы о поступлении нового пациента, вот только разобрать, так старательно-непонятно написанное юной коллегой у женщины не вышло. — Не помню, — девушка до того забегалась, что даже забыла, что ей говорил тот странный мужчина с акцентом. Теперь-то она жалела, что так над почерком поиздевалась: даже она не могла понять, что сама же и написала. — Н-не разберу, — ей было невероятно стыдно, но, как говорится, сделанного не воротишь, и ей пришлось полагаться на свою интуицию: — Кажется, «с» [к]… — «А если я ошибаюсь, по базе это быстро поймут, что такого человека не существует, а сам он им свою фамилию и скажет!» И откуда ей было знать, что она всё-таки ошиблась, «Джон Доу» — совсем не имя, у парня пропала память, а где-то в далёком городе Вири-Шатийон жил человек с именем Джон Док?***
Он чувствовал, как течение уносило его, но не мог найти в себе силы прийти в сознание и противиться этому, пока не ощутил шершавый песок открытыми участками кожи. Потом он слышал краем уха какие-то разговоры, но разобрать что-то у него не выходило, а потом он окончательно провалился в забвение. На год.***
Когда он вернулся домой, в крохотную квартирку, память, вопреки обещаниям врачей, не вернулась. А всё… как чужое было. Но в больницу он опять не собирался: не хотел, да и денег в квартире нашёл он не особо много, и большинство пришлось отдать за ремонт последствий потопа. Соседи удивлялись, что он выходил из дому без капюшона («Я любил носить капюшон?»), бумаги, найденные в квартирке, гласили, что он учился на повара («Я люблю готовить?»), а ему всё казалось, что он не на своём месте. Но… документы твердили иное. И изменить он этого не мог. Память не возвращалась.***
Преподаватели из «его» вуза описывали Джона как хмурого и нелюдимого юношу, о внешности которого они могли сказать лишь цвет волос, которые иногда вылазили из-под капюшона («Как… незнакомо…»), но ему, честно говоря, было плевать на это, когда он забирал документы из этого университета, где отучился почти год, и отдал их в педвуз. Начал жизнь с чистого листа, так сказать. Причем с действительно чистого, ведь кроме бытовых навыков (кроме, что очень странно, готовки, — это он-то на повара учился?) и глубоких познаний в школьных предметах (и почему же у него в зачётке за первый курс оценки такие ужасные?), особенно в физике, с «прошлой» жизни у него ничего не осталось. Именно поэтому профессия учителя физики ему и приглянулась — благо, взяли его сразу на второй курс за красивые глазки, ну, и за успешно сданные специальные экзамены, несмотря на целый год перерыва в обучении (долго же он в больнице провалялся!) и на то, что первый курс он закончил по совершенно другой специальности, в далёкой от педагогики и физики сфере (и чего его туда потянуло; будто и не он был…)***
Поездка в Париж на практику была событием невероятно ожидаемым, но никаких перемен на первый взгляд не сулила. Но смирившийся с неизвестностью парень и представить себе не мог, как она изменит его жизнь.