Песчаная эфа

У Темари взрывной характер, грубые манеры и фразы-иголки. Каждое слово её — яд, каждый жест — убийственен. Песчаная эфа, маленькая неприметная убийца. Она вскидывает светлые брови кверху, иронично кривя окровавленный рот, и говорит не так, как должны говорить перепуганные до смерти девицы. Куноичи, чтоб их, со стальным характером вместо плавных речей о семейном очаге. Сколько он таких повидал, непробиваемых и гордых. Сколько он таких перебил. На войне не важен пол, не важна чистота крови и характер шиноби — лишь его боевые способности. Тугие путы стягивают хрупкую изможденную девицу в медвежьих объятиях, мешая двинуться хоть на миллиметр. Будто она что-то может сделать, будто она сильнее тех, других. Смешно даже, только не смеётся никто почему-то. — О, раз уж я тут в качестве… Кстати, в качестве кого я тут? — Темари сплёвывает кровь на сырую землю, глядя на него мутными тёмно-зелёными глазами. Штанина на левой ноге грязными окровавленными лоскутами свисает с ноги, открывая вид на рваную рану от проклятого катона. — Вот такая вот я, любопытная… Всегда, знаешь, хочется знать умрёшь ты сегодня или умрёшь завтра. — Не заткнёшься — прикончу, — Мадара продолжает своё занятие, восседая на огромном сером валуне. В жёстких мозолистых руках карта этого мира, на котором ярко-красной линией отмечен его будущий путь. — В качестве политического заложника, если тебе интересно. — Отвратительный план. — Я спрашивал твоё мнение? — Если бы спрашивал, меня бы тут не было, — Темари до одурения хочется стереть пот с грязного лица и, конечно, обработать чёртову рану. Та ноет, чешется и покрывается твёрдой коркой у самых краёв. Вероятно, инфекция уже проникла в тело. Вероятно, Собаку-но не проживёт и пары дней. — Выброшу тебя, скажем, на границе Страны Ветра и Страны Рек, — Учиха задумывается, проводя указательным пальцем по бумаге. — Быть может, тебе повезёт, дорогуша, и ты не сдохнешь. «Дорогуша?» — раздражение окутывает мысли. Темари чуть ёрзает, шарит искореженными ладонями по холодной земле в поиске вещи, хотя бы отдаленно похожей на кунай. Верёвка неслабо натирает тонкие запястья, сдирая кожу до мяса, и девушку немного ведёт в сторону. Обморок не за горами, да? О, кажется, не только он. — Я тут с тобой, — Темари облизывает пересохшие губы; во рту, как в пустыне — до одури хочется пить. — Мне априори не везёт. — Ты всё ещё жива, будь благодарна за это, — подмечает мужчина. Идея направиться в Кири и поселиться в старом убежище Акацуки казалась всё более и более заманчивой, а страховка в виде сестры Казакаге приятно согревала тыл. — Пока что, видимо, — фыркает блондинка. — Странно, что вы мне рот не запечатали, уважаемый Учиха-сан. — Пока что, видимо, — передразнивает куноичи Мадара, сворачивая карту и отправляя ту за пазуху. Взгляд чёрных глаз устремляется на потрёпанную им же женщину. — Кажется, ты умираешь. — Удивительное замечание, — раздраженно отзывается она. — В прошлой жизни ты, наверное, был ирьёнином. Или, быть может, предсказателем? Ответь, удиви меня. — Закрой рот. Блондинка лишь закатывает глаза. — А то что, Цукиёми на мне используешь? Так банально. Собаку-но снова облизывает пересохшие губы, мысленно (и, кажется, даже вслух) застонав. Исцарапанные пальцы проходятся по каменистым выступам пещеры, нащупывают острый камень, один за одним. Она умело изворачивается и осторожно стирает верёвки об остриё. Медленно, очень медленно. — Мне стоит подняться и заткнуть тебя? — интересуется Мадара, усаживаясь в позу Лотоса и подпирая подборок рукой. — Дай мне подумать. В тишине. — А я, связанная и беззащитная, тебе мешаю. Ну, надо же… Просто признай, что тебе скучно, — девушка чувствует, как мир вокруг плывёт. Тело становится тяжёлым, руки почти не слушаются. — Одинокий старый бог, да? Звучит, как сопливая строчка из не менее сопливой песни. — Да что ты знаешь, девчонка? — голос у мужчины чуть хриплый, слишком властный и, всё же, приятный. Если присмотреться, то он красив. Как, впрочем, и все Учихи. А Темари смотрит, потому что не на что (или не на кого) тут больше смотреть. — Что ты знаешь… Лёгкий ветерок трепет длинные тёмные волосы мужчины, забирается под броню и покрытую пылью одежду. Ему хорошо, он-то только воскрес и совершенно точно (хотя, кто его знает?) не умирает. Под огромным валунов, наверняка, собрались с десяток опасных тварей и Темари искренне надеется на то, что хоть одна из них вгонит яд в благородную кровь. — А ничего, — она опускает взгляд на окровавленную ногу, та почти не ощущается, и цокает языком. — Ничего я не знаю. Учиха хмыкает на показ.