Крошки Вилли Винки

      Дорога до дома семьи Аэртон, с пробками, светофорами и прочими прелестями жизни заняла какое-то время, и за эти долгие пару часов ребята убедились, что из Ирэн Аэртон водитель не самый лучший. Впрочем, никто не жаловался ни на ожидание, ни на то осторожную, то чересчур стремительную езду. Воздух был пропитан морозным, золотым, пахнущим шоколадом, вафлями и жареными сосисками духом Рождества, ожидание долгожданного чуда наполняло сердца восторгом, вытесняя из них раздражение и упрёки. В большом семейном автомобиле играла весёлая музыка радио, но разговоры смолкли. Ирэн внимательно наблюдала за детьми. В этот раз дочери сидели отдельно. Хейзел, которую всегда утомляли толпа и чувство праздности, задремала, а Мелло, маленький хитрец, прижался к ней, делая вид, что тоже спит, но на самом деле поглядывал в окно. Мэтт же, намеренно или нет, но заставлял Тиффани передёргиваться из-за раздражающего пищащего звука на своей дешёвой игровой приставке. Ирэн улыбалась, глядя на дочерей. Даже будучи любящей и заботливой мамочкой, Ирэн не до конца понимала своих девочек, чьи маленькие умы оставались для неё большой загадкой. С сыновьями, всё же, было куда проще. Влюблённость юных кавалеров в близняшек казалась ей такой трогательной и искренней, что она не сомневалась, очень скоро сердца Тиффани и Хейзел растают.       — Мэтт, — позвала Ирэн, взглянув на мальчика через зеркало заднего вида. — А как вы с Мелло различаете моих дочек? Это не удаётся даже их папе.       Тиффани напряглась. Всё-таки, ей не хотелось, чтобы сирота слушал разговоры о полноценной семье.       — Держатся иначе, — просто ответил Мэтт, не отрываясь от экрана приставки. — Взгляд другой, жесты, выражения лиц, походка… Если ты внимателен, то учишься обращать внимание на все детали, а не только на общие.       Ирэн разочарованно вздохнула.       — Я-то думала, ты скажешь что-то романтичное, — она подмигнула ему. — Мол, понравившуюся девочку узнаешь и из миллиона…       — Мам! — пискнула Тиффани, заставив Хейзел вздрогнуть и на секунду приоткрыть глаза.       — Мам-мам, — бурчала Ирэн, передразнивая дочь. — Хоть бы поинтересовалась, во что Мэтт там играет. Никакого участия от тебя не дождёшься!       Уязвлённая Тиффани нахмурилась и скосила взгляд в сторону Мэтта. Сейчас от него пахло кондиционером не так резко, за что было благодарно всё его окружение. В компьютерных играх Тиффани не видела смысла, да и не испытывала к ним продолжительного интереса. Как и Хейзел, она могла либо совершенно не интересоваться виртуальной реальностью, либо играть днями напролёт, пока глаза не превратятся в песок.       — Во что ты играешь?       — В Соника, — буркнул в ответ Мэтт. — Поиграть не дам. Ты мне рекорд собьёшь.       Тиффани надулась и отвернулась от мальчишки, видимо, решившего стать настоящим, как было написано в журналах для взрослых, доминантом. Как ни странно, но его тактика действовала, и, злясь на Мэтта, Тиффани ни о ком другом думать совершенно не могла. Все её мысли сводились к Мэтту и его вредности, но стоило ей вспомнить, как он, пытаясь выглядеть крутым, опрокинул на себя кондиционер для белья, её распирал смех.       Хейзел ничего не рассказала ей о произошедшем, и посему причин возросшей смелости Мелло Тиффани не понимала. Больше ему было нечего скрывать, и, как человек, лишённый детства, который никому не нужен и ни от кого не ждёт добра, Мелло хотел оградить от выпавшей на его долю жестокости любимого человека. Закрыв глаза, прижимаясь к девушке, он чувствовал, что его сердце после стольких терзаний готово лопнуть от любви к Хейзел, и, чтобы этого не произошло, парень глубоко и протяжно вздыхал. Ради неё он был готов на всё, даже пожертвовать собой, прекрасно понимая, что в её жизни исчезновение такого ничтожества, как он, ничего не изменит.       — Мы приехали, — драматично вздохнула Ирэн, остановив автомобиль у высоких железных ворот — вождение всегда вызывало у неё лёгкую паническую атаку.       Следовало отдать должное, двухэтажный дом семьи Аэртон был довольно большим. Стены из оранжевого кирпича от чего-то даже спустя годы навевали Мелло и Мэтту мысли о пряничном домике, с тремя рыжими ведьмами внутри. Влюблённость усиливала сказочное впечатление, и казалось, что за дверьми жилища всё будет ярким и красочным, как в шоколадной фабрике Вилли Вонки. И, как ни странно, не ошиблись. Аэртоны подготовились к приёму гостей, и развесили в доме столько гирлянд, украшений, так ярко разрисовали фанеры сказочными героями, что казалось, будто Рождество однажды решило посетить этот дом и осталось здесь навсегда. Мальчишки не сдержали восторженных возгласов. Этот дом казался им таким тёплым, пропитанным добром, любовью и заботой, что невольно их сердца дрогнули от болезненного чувства ностальгии. У них не было своего дома, куда можно было бы вернуться, и поэтому это место отныне и навсегда стало для них родным.       Мальчишки внесли чемоданы в дом.       — Ну, выбирайте любую комнату, — закрыла за собой дверь Ирэн, стряхивая с плеч снег. — Вы первые гости у нас… Мои старшие в разъезде, их комнаты пустуют.       — Мне всё равно, какая комната, — решительно произнёс Мелло, задыхаясь от собственной храбрости. — Лишь бы рядом с Хейзел!       Девушка выронила пакеты из рук и спрятала в ладонях пылающее от стыда лицо, Ирэн умилённо улыбалась, а Тиффани шокировано раскрыла глаза. Мэтт же на мгновение оторвался от игровой приставки, из неё послышалась мелодия, означающая проигрыш. Мелло крепко сжал кулаки, впервые ощутив стыд за своё безрассудство.       — Я просто… хочу быть рядом, — сдавленно произнёс он сквозь зубы. — Хейз… можно?       Мгновенно успокоившись и чувствуя своё болезненное превосходство, Хейзел нахмурилась и схватила упавшие на пол пакеты.       — Да делай что хочешь! Мне-то что?! — она быстро удалилась на кухню, пряча от посторонних глаз своё смущение. Тиффани захихикала.       — Эй, Мелло, — ласково шепнула обескураженному мальчишке Ирэн. — Если девушка покраснела и выругалась на тебя, это не значит, что она тебе отказала. — Она подмигнула ему и тоже отправилась на кухню. — Располагайтесь. А мы приготовим ужин.       Ребята переглянулись, держа в руках небольшие, лёгкие чемоданы. Сироты не могли похвастаться тем, что у них было что-то своё. Они оглядели огромную гостиную, в которой был большой камин, пышная новогодняя ёлка и коробка с игрушками, мягкие ковры и большой телевизор с горой старых фильмов на дисках. В этом доме к запахам Рождества примешались ещё аромат хвои и книжной пыли. Впервые за долгое время ребята чувствовали себя дома — до того было уютно и тепло здесь, в таком большом и спокойном жилище из оранжевого кирпича. Тронутый до глубины души Мелло сорвался с места первым. Он тут же поспешил на второй этаж, будучи уверенным, что Хейзел поселилась именно там. Мэтт отправился следом. Он не слишком охотно выражал свои чувства, но в этом доме ему стало до того грустно, что болезненно защемило сердце. Он не хотел привыкать ни к этому дому, ни к этим людям, боялся, что однажды вновь потеряет всё, что становится ему хоть сколько-нибудь дорого.       Найти комнаты близнецов было нетрудно, как и по одному беглому взгляду определить, кто именно в них живёт. Просто на стуле в одной из комнат Мелло увидел кофту Хейзел, а он хорошо запомнил, во что она одевается! Вот и занял соседнюю комнату — чистую настолько, что она перестала казаться жилой. Полки двух книжных шкафов рядом с кроватью заполнены книгами, комоды были пусты, и на столе стоял ящик с игрушками прежнего владельца комнаты. Мелло повалился на кровать и сперва испугался её мягкости. Мэтт же, заняв комнату рядом с комнатой Тиффани, поспешил заняться тем, чем заниматься мальчику в его пубертатном возрасте запрещено, но считается совершенно нормальным. Конечно же, речь идёт о прыжках на кровати. Однако долго сидеть в комнатах они не могли, и поэтому, не распаковавшись, поспешили на первый этаж, желая провести как можно больше времени с близнецами, посвятить им каждую секунду своих рождественских каникул.       Если Мэтт готов был съесть целого слона, то Мелло совершенно не чувствовал себя голодным или уставшим. Его лихорадило от чувств, трясло, и, казалось, мозг работал на все двести процентов от такого непрекращающегося волнения. Однако Ирэн, задавшаяся целью откормить эти два тощих гениальных тела хотя бы на пять килограммов, проявляла настойчивость и врождённую кокетливость, говоря: «Разве я так невкусно готовлю?» Разочаровать мать своих возлюбленных юные кавалеры не могли. Мелло — потому что надеялся любым способом завоевать Хейзел, даже через её мать, Мэтт — просто хотел поесть.       После ужина Тиффани осталась помогать матери на кухне, а Хейзел, никогда не питавшая любви к готовке, отправилась делать последние штрихи в убранстве дома. Мелло не сводил с неё взгляда. В этом доме, полном Рождества, она казалась ему такой счастливой, такой радостной, что казалось, будто его маленькое сердце вновь готово лопнуть от любви к этой девушке. Ей не место в холоде и одиночестве дома Вамми, и, если бы не он, она никогда бы не оказалась в этом злосчастном месте. Чувствуя свою вину, понуро опустив голову, он отправился помогать Хейзел, достающей из нижних ящиков коробки с игрушками.       — Хейз, — негромко сказал он, садясь рядом на пол близко к ней, его руки сомкнулись на талии девушки, заключая её в объятия. Голову он опустил ей на плечо. Ему нравилось обниматься, чувствовать чужое тепло и просто знать, что в этом мире остались ещё тёплые и живые люди. — Прости меня.       Девушка вздрогнула и в недоумении посмотрела на парня.       — Ну… причесон, за такое не извиняются…       — Я про приют и нашу первую встречу, — он тяжело вздохнул и выпустил её из объятий. — Там так… холодно. Мне жаль, что из-за меня тебе приходится туда ходить.       Хейзел отвела взгляд, впервые ощущая, как искренне и сильно её любят, и страшно стесняясь такой робкой, невинной любви. Мелло казался совсем подавленным, и она тяжело вздохнула, опустив руку ему на плечо, чувствуя потребность утешить мальчишку.       — Слушай, — проговорила она. — Виноват не ты. Виновата моя глупость. Если бы ты заставил меня полезть через забор, если бы ты провоцировал меня, тогда ты точно был бы виноват. Но ты поступил храбро, а я по собственной воле дура.       — Ты не дура! — возразил Мелло, взглянув ей в глаза.       — Тихо, — Хейзел улыбнулась. — И прекрати себя винить в том, чем должен гордиться. Ты молодец.       Мелло расплылся в смущённой улыбке и отвёл взгляд. Как это приятно — когда тебя хвалит тот, кто тебе небезразличен. Как приятно чувствовать себя особенным.       — Нарядим ёлку? — Хейзел тоже смотрела в сторону, она была смущена не меньше. — В этот раз мама купила большую…       Мелло кивнул. Он не помнил, когда в последний раз ему доводилось украшать рождественское древо, и оттого чувствовал некую смесь тоски, любви и благодарности. От этого простого жеста он вновь почувствовал забытое тепло. Сперва они с Хейзел повесили гирлянды и мишуру, потом — большие стеклянные шарики и фигурные игрушки. Мелло рассматривал хрупкие фигурки с неподдельным любопытством, и один раз, глядя на пламя в камине сквозь толщу бледно-голубой сферы, он отвлёкся настолько, что заинтересовал этим Хейзел.       — Что-то не так?       Он вздрогнул и убрал шарик от своего лица.       — Красивый.       — Можешь себе оставить, — Хейзел улыбнулась. — Раз нравится…       — Он дорогой, наверное…       — Глупости, — она наклонила голову набок. — Бери, не стесняйся.       Он вновь поднял полный благодарности и восторга взгляд на Хейзел, счастливо улыбнулся ей, но, всё же вложил крохотный шарик в её руку, несильно сжал её тёплые ладони.       — Сейчас же ещё не Рождество, — краснея, проговорил Мелло. — Потом подаришь мне его.       Хейзел лишь коротко вздохнула. Когда Мелло приблизился, она и вовсе перестала дышать. Он обнял её — гораздо крепче, чем раньше, — прильнул к ней всем телом, робко поцеловал в щёку. Его губы нашли её губы, и это недолгое, первое в их жизнях мгновение поцелуя, казалось, заставило мир вокруг замереть. Два молодых сердца растопила сладкая мука первой любви, заставляя их биться в унисон. Канун Рождества. Хлопья снега лениво падали за окном. В воздухе стоял запах хвои, горячего шоколада и сладких духов Хейзел. Они были обыкновенными подростками, и им просто хотелось жить.

***

      С самого утра, а, может быть, и с позднего вечера, в доме семьи Аэртон поселилось ощущение тайны. Ирэн, готовящаяся принимать гостей, накрывавшая на стол и приводящая в порядок платья дочерей, хорошо понимала, с чем это связано. Мелло и Хейзел прятались довольно неумело и так же неумело целовались, и Ирэн за прошедшую ночь трижды застукала их наедине. Конечно, Хейзел рядом с Мелло казалась великаншей, и отец девушки непременно отпустил бы на этот счёт язвительную шутку, но только не мама. Ирэн юные влюблённые казались очаровательными: ей нравилось видеть, какие нетерпеливые взгляды бросает Мелло на Хейзел, и как Хейзел краснеет и дрожит, но тянется к нему. Хейзел никогда не признавала даже самой себе, что кого-то любит, но её чувства выдавали её поступки и неосознанные действия, и Ирэн давно уже знала, что на уме у дочери, когда, возвращаясь домой из приюта Вамми, она вдруг замолкала и протяжно вздыхала.       Но Тиффани и Мэтта эта поселившаяся в доме тайна неимоверно раздражала. Никому не нравится, когда от них что-либо скрывают, тем более, когда это делает близкий человек. За завтраком Мэтт хмуро грыз палочку от леденца, воображая, что курит, Тиффани раздражённо листала журналы, а Хейзел под столом незаметно водила пальцем по ладони Мелло, заставляя его едва ли не дрожать. Между ними не было слов с момента их первого поцелуя, были лишь прикосновения, объятия, ласка. Мелло хотел сказать, что любит Хейзел, попросить прощения за свой поцелуй, но никак не мог справиться с собой, всё тянулся к ней, чтобы вновь ощутить желанное тепло тела, запах волос, вкус губ. Да и Хейзел не хотелось молчать, но слова предательски не складывались в предложения. Мелло своими безрассудством и решимостью добился от неё ответного чувства, занял место в её сердце, стал её вдохновением, и, чувствуя опьянение от взаимной любви, Хейзел с нетерпением ждала момента короткого свидания. Ей было наплевать, что скажут о её влюблённости другие, и, будучи старшей, она готова была самоотверженно заступаться за Мелло, если потребуется.       — Гости придут в праздничных костюмах, — лениво начала Тиффани, пытаясь разогнать это гармоничное молчание. — У нас с Хейз есть платья, а вот вы… не будете же встречать гостей в пижамах?       — Ну, я могу, — небрежно бросил Мэтт.       — И будешь выглядеть нелепо!       — Ну и что? — продолжал доминировать Мэтт. — Я ещё и на собственную свадьбу приду в пижаме, и пусть мне попробуют отказать!       У Тиффани от негодования и раздражения задёргалась верхняя губа.       — Но костюм всё же нужно подобрать, — начала Хейзел, давя в себе смех. — Думаю, что-то из вещей старших братьев подойдёт вам… Вы же не брезгливы?       — Можешь одевать меня во что угодно, — едва слышно прошептал Мелло.       — Вообще-то, чужие вещи могут повредить моей нежной коже, — ворчал Мэтт. — К тому же будут ли хозяева одежды рады тому, что её примерил кто-то ещё?       — Мэтт, — грозно нахмурился Мелло. Он боялся хоть чем-то огорчить Хейзел или оставить её недовольной.       — Да наряжусь я, наряжусь, — продолжал доминантно бурчать он. — Только если это будут не чьи-то счастливые трусы…       Тиффани закатила глаза, Хейзел заулыбалась.       — А ты что хотел бы надеть? — ласково спрашивала она у Мелло.       Тон её голоса показался мальчишке настолько непривычным и таким необычайно тёплым, что лицо Мелло зарделось. Ему вновь захотелось поцеловать Хейзел, но рядом с другими людьми он изо всех сил сдерживался. Вообще, англичане не одобряют публичного проявления влюблённости, да и в эмоциях обычно очень сдержаны, оттого Мелло невольно затосковал по родному дому в Германии. Там к чувствам относились куда проще, мама и папа не стеснялись держаться за руки на людях, и вместо «сколько тебе лет?» нужно спрашивать «как стар есть ты?». Я стар четырнадцати лет — подумал Мелло на родном языке.       — Не знаю, — протянул он, глядя в потолок. — А есть выбор?       — Мама всегда хотела, чтобы у неё была дочь, — начала вспоминать Хейзел. — В конечном итоге получились мы с Тиффани, но сперва всех наших братьев она постоянно таскала по магазинам, покупала одежду, всякие украшения…       — А, — прервал её Мелло. — Что из вещей тебе нравится? — он запаниковал, у него не получалось правильно сформулировать мысль. — В смысле… парни в какой одежде для тебя привлекательны?       — В коже, — заулыбалась Хейзел. — Или просто в чёрных вещах. Всем идёт чёрное, не так ли?       Он нахмурился, рассуждая, где бы достать кожаные вещи. Вообще-то, ему самому нравился такой стиль одежды после просмотра стареньких боевиков и прослушивания тяжёлой музыки. Все крутые парни ходят в кожаных вещах, а он точно крутой! По крайней мере, точно круче белобрысого, зазнавшегося аутиста.       — А сами в чём будете? — Мэтт растянул губы в улыбке, пытаясь выглядеть харизматично. — В декольте?       Тиффани нахмурилась, краснея, Мелло стал мрачнее тучи, Хейзел тихо фыркнула.       — Рождество нужно встречать в ярких красках, — с улыбкой проговорила она. — Именно поэтому я буду в чёрном платье. Хочу посмотреть, что будет, если я нарушу парочку запретов.       — Тогда я тоже буду в чёрном, — окончательно решился Мелло. — Это ничего не значит! Я просто люблю этот цвет!       Тиффани удивлённо вскинула брови, Мэтт хохотнул так, что перешёл на ультразвук.       — В любом случае, вечер не заставит себя долго ждать, — продолжала Хейзел. — Так что, чем быстрее вы с этим разберётесь, тем лучше.       Ребят отправили в одну из многочисленных комнат на втором этаже, где среди лабиринта коробок и пустых вешалок были зеркало и куча заботливо отобранных вещей. Забавные и до абсурда милые карнавальные костюмы, нечто простое, но элегантное, нечто строгое — многообразие размеров и видов одежды радовало. Мелло тут же принялся искать среди предложенного ассортимента кожаные вещи.       — Всё ещё пытаешься затащить Хейзел в постель? — продолжал метод доминирования Мэтт.       — Что?! — вспылил Мелло, его лицо стало пунцовым от смущения. Он оторвался от поиска и хотел было кинуть в приятеля чем-нибудь тяжёлым, но его успокоила довольно ухмыляющаяся рожа Мэтта. — Хейзел не такая! Я и не думал об этом…       — Ага, — вредно улыбался Мэтт. — А жмёшься к ней просто потому что мягко. Хотя, судя по её формам, так и есть…       Мелло не выдержал и, сгорая от стыда, бросил в Мэтта свёрнутый в жгут костюм. Конечно, невежливо было так поступать с чужим добром, но Мелло собрался после праздника перегладить все вещи в доме в знак извинения. Особенно вещи Хейзел.       — О. Отличный костюмчик, — Мэтт лениво расправил брошенную в него одежду. Синий комбинезон и красная рубашка, подобные тем, что были у Марио. Не хватало только кепки и огромных усищ. — Его и надену.       — Выбери что-нибудь поприличнее, — огрызался Мелло. — Иначе Тиффани так и не обратит внимания на такого чмошника, как ты.       — Наши отношения выходят на новый уровень, — говорил Мэтт, попутно переодеваясь. — Видел, как она пыхтела после разговора со мной? Она уже моя.       Мелло фыркнул. Вместо кожаных вещей он нашёл строгий чёрный костюм и уже живо представил, как Мэтт будет называть его депутатом в подгузниках или ёбаным вельможей. Но чего не сделаешь ради любви? Мелло хотел хорошо смотреться рядом с Хейзел, и для него, как для брезгливого перфекциониста, внешний вид был очень важен.       — Ну, а у тебя как с Хейзел? — Мэтт принялся искать кепку среди остальных вещей. — Бегает от тебя? Посылает? Бьёт?       — Хейзел не такая злыдня! — нахмурился Мелло. — И… ну… целовались мы.       Мэтт расхохотался.       — Гонишь.       — Мы целовались! Много! И от неё так приятно пахнет!       — Ага. А я целовался с нашей королевой сразу после бессонной ночи. Послушай, если хочешь похвастаться успехами, то придумай что-то более… реальное. Девчонки постарше не смотрят на парней младшего возраста. Если они, конечно же, не так неотразимы, как я.       Мелло отвёл взгляд, одеваясь. Он не стал доказывать правду, да и на секунду пожалел, что поделился ею. В конце концов, что толку описывать поцелуи Хейзел, когда можно их ощутить? Хмурясь, Мелло посмотрел на себя в зеркало, оценивая свой внешний вид.       — Да как пингвин выглядишь, — фыркнул Мэтт, усевшись на полу, регулируя размер кепки. — Хейзел не оценит.       — Не пингвин, а крутой гангстер, — угрюмо возразил Мелло. — Сам-то что надел? Оденься приличнее, не будь малолеткой.       — Но я и есть малолетка! — протестовал Мэтт. — К тому же, я же обещал Тиффани, что приду в пижаме. Пусть побесится.       Мелло деловито поправлял рукава и воротник своей рубашки, глядя на себя в зеркало. Он был нескладным подростком, ещё не взрослым, но уже не ребёнком, и его точно нельзя было назвать пингвином. Слишком тощим он был для этого прозвища. Невольно он представлял себя рядом с Хейзел, не сейчас, но через много лет, когда он станет выше, а она… меньше? В чём она будет? Себя он видел исключительно в чёрных вещах, а её хотел бы видеть… в белом. Он отвёл взгляд от зеркала, краснея. На Рождество принято загадывать желание, и теперь Мелло знал, чего точно хотел, и в исполнении какого желания ему поможет только чудо. Мелло всегда хотел стать первым, но сейчас он хотел быть первым для Хейзел, единственным для неё, лучшим, и увидеть её в свадебном платье — его мечта.       — Ты точно хочешь понравиться ей, а не вывести из себя? — поправляя пиджак, спрашивал Мелло. — Добрее с ней будь…       — Ага, — буркнул Мэтт. — Она влюбилась в Рюдзаки, когда тот сказал ей, что она обыкновенная лицемерка, — он драматично вздохнул. — Не понимаю я этих женщин.       Совсем скоро прибыли первые гости.