Крошки Вилли Винки

      Близилось Рождество, которое умнейшие воспитанники Дома Вамми должны были провести вне приюта. Мысль о ночёвке в другом месте, вне осточертевших стен, была для детей такой необычной, что они не знали, как на неё реагировать. Кто-то суетился и собирал свои скудные вещи, кто-то хвастался своим отличным результатом, а кто-то паниковал. Тест на уровень интеллекта прошёл, но кутерьма осталась, и старших детей результаты уже давно перестали заботить. Артемис и Бейонд сдавали тесты от скуки, Мелло и Ниа мечтали стать лучшими, а Мэтт – потому что заставляли. Артемис был лучшим среди старших детей, что совершенно его не заботило, а Бейонд, презрительно хмыкнув, резко оттянул прядь своих волос, будто намеревался выдрать, узнав, что он вновь довольствуется вторым местом в рейтинге.       А кто-то получал подарки. Мисс Уокер нашла в своей сумке два увесистых конверта с деньгами. Один с подписью «Санта», а второй – «L». И, если она смутно представляла, кто мог оказаться Сантой, то насчёт второго благотворителя пришла в недоумение.       Санта же, по имени Эбигейл Несса Блэк, несколько дней была словно неживая. Девушки, не разговаривавшие с ней какое-то время, позже всё-таки выяснили, что ради того, чтобы хоть как-то загладить свою вину, Эби продала свою любимую гитару. Сёстрами Аэртон и Шарлотой она была немедленно прощена, а Бейонд угостил её клубничным джемом.       Тесты, которые забрал у девушек Артемис, не выявили ничего необычного, разве что поведали о некоторых особенностях характеров. Хейзел склонна к анализу и рационализму, Тиффани часто отвлекается и способна упустить важную деталь, Шарлота тороплива и взвинчена, а Розенн – перфекционист.       — Не лучший результат? — хмыкнула Розенн, узнав результаты проверки. — Я вам поддалась. Мог бы и догадаться об этом, «вундеркинд».       Мелло же совсем поник, вновь оказавшись на втором месте по уровню интеллекта. На следующий день после объявления результатов, он практически ничего не ел и никак не реагировал на своих сверстников. Повторяющиеся неудачи были для него подобны маленькой острой иголке, проходящей сквозь сердце, потому как для Мелло было по-настоящему больно осознавать, что все те усилия, что он прилагал для достижения успеха, вновь были напрасны. Он не мог думать ни о чём, кроме как о своей неудаче, и даже на назначенное свидание отправлялся с невыносимым грузом на душе. Показаться кому-то на глаза ему было ужасно стыдно, особенно девушке, что была ему небезразлична.       Мэтт же, что отправлялся вместе с ним, испытывал стыд иного рода(не каждый день он отправляется на свидание). Он никогда не претендовал на высшие баллы в рейтинговой системе приюта, да и становиться преемником L не собирался, отдавая предпочтение более спокойной жизни. Его нельзя назвать абсолютным бездельником, но даже в столь юном возрасте Мэтт понимал, что игры ему куда интереснее расследования убийств.       Уговорить Роджера отправить ребят в Лондон было непросто, но Мелло со своей задачей справился. Уверил, что смена обстановки точно повысит его показатели успеваемости, на что Роджер, долго возражая, поддался. Переспорить Мелло можно было только в том случае, если он крепко спит, если он оглох, онемел или находится при смерти, и то есть огромная вероятность потерпеть фиаско.       Встретились ребята со своими спутницами у ворот Дома Вамми. Приют был огромен, дети поглощены процессом образования, и тот факт, что Мелло и Мэтт покидают это место впервые за прошедшие годы, вызывал недоумение и ностальгию. Казалось бы, они совсем недавно пришли сюда опустошённые и без надежды, старающиеся забыть о прошлом и думать только о настоящем, и вот сейчас уходят совсем другими. Мелло стал злее и агрессивнее, Мэтт – язвительнее.       Сёстры Аэртон стояли, прислонившись к огромному семейному автомобилю-универсалу. Один вид этого серебряного монстра привёл мальчишек в такой восторг, что они ускорили шаг и совсем скоро перешли на бег. Восемь сидений внутри. Много, но для такой большой семьи, как Аэртоны, недостаточно. Багажник был открыт, старик, который вечно прислуживает Рюдзаки, загружал в него чемоданы Мелло и Мэтта. Мальчишкам не терпелось залезть в автомобиль, изучить багажник, рассмотреть двигатель, но, что приводило их в больший трепет – прокатиться на такой огромной машине и воображать, что едут они на танке. Оба не сдержались от восторженного возгласа, сперва забыв поприветствовать своих спутниц.       — Нравится? — Хейзел опустила ладонь на дверь. — Отец говорит, что на такой вместительной махине ездят только два типа людей: мафия и Аэртоны. И он не знает, какие хозяева будут худшим вариантом.       — Очень нравится! — Мелло просиял. — А… мы на ней поедем?       — Ага, — зевнула Тиффани. — Вести будет мама.       — Так что поцелуи на свидании отменяются, — хихикнула Хейзел, даже не подозревая, в какое смятение сказанное ею приведёт молодых людей.       Восторгаясь изменениями, произошедшими в их маленьких жизнях, Мелло и Мэтт только сейчас подняли лица на своих спутниц. В учебные дни, да и во время своего пребывания в Доме Вамми, девушки не позволяли себе такую простую вещь, как макияж. Сейчас же, светло-голубые тени придавали взгляду Тиффани оттенок мечтательности, а чёрные у Хейзел делали её глаза выразительнее. Их губы блестели и не заострить на этом внимания мальчишки не могли. Первым взгляд отвёл Мэтт, а после и Мелло спохватился, стоило Хейзел улыбнуться.       Долгая дорога до Лондона сопровождалась музыкой радио, радостными разговорами Ирэн Аэртон и бесконечными восторженными вздохами ребят. Как и любые мальчишки, Мелло и Мэтт были слишком энергичны, чтобы усидеть на месте, и своей первоначальной задачей они поставили осмотреть город вдоль и поперёк. Они запоминали каждую незначительную деталь и вовсю восторгались открывшимися перед ними красотами зимнего пейзажа. Винить их в этом нельзя — процесс образования так поглотил обоих, что на простые прогулки трудно было выкроить часок. К тому же, они были запрещены за территорией приюта.       Несмотря на свою гениальность, в общении с девушками ребята были профанами. Поэтому на вопросы Ирэн о том, хорошо ли выглядят её дочки, Мелло и Мэтт чувствовали, что сгорают от стыда. Говорить комплименты, когда что-либо не вызывает чувств — смехотворно просто, но, когда это что-то вызывает неподдельное восхищение, слова похвалы не складываются в красивые предложения. Позже оба выдумали неплохие(по их мнению) комплименты в адрес своих спутниц, но постеснялись произнести их вслух.       — Разделяемся, — добродушно сказала миссис Аэртон, когда семейный серебряный монстр припарковался у торгового центра, а его клокочущий рык затих в недрах двигателя. Ирэн вручила дочерям списки покупок. — Не экономим. Придут Квины в полном составе, Блэки, ещё я мисс Уокер позвала. А они могут с собой кого угодно привести, особенно Блэки! Так что, в Рождество мы позволим себе быть мотами. И ещё, если проголодаетесь…       — Знаем, — одновременно вздохнули сёстры.       — А я и не о вас беспокоюсь, — насупилась Ирэн. — Женихов своих замотаете, поесть им не дадите…       И, продолжая бурчать, она вышла из машины. Пассажиры — вместе с ней, чтобы в торговом центре разойтись. Хейзел и Мелло отправились за продуктами, Тиффани и Мэтт — в отдел бытовой химии, а Ирэн — за алкоголем и подарками. Такое распределение ролей устраивало всех, так как Хейзел выбирала бытовую химию без интереса, даже не глядя на цену и состав, а Тиффани могла забыться в продуктовом магазине и с блеском в глазах и неподдельным энтузиазмом нести к кассе то, что семье совершенно не нужно. Хейзел взяла Мелло за руку, опасаясь потерять его в толпе, Мэтт последовал их примеру, от чего Тиффани вздрогнула, но возражать не стала.       Мэтт скосил взгляд в сторону.       — Вообще-то, я не хотел тебя приглашать, — смущённо проговорил он, пытаясь восстановить из крупиц чувство собственного достоинства. — Мелло — даун. Пошутить хотел…       — Ну и ладно, — улыбнулась Тиффани. — Как прошёл этот ваш… тест интеллекта? Мы с Хейзел чувствовали, будто нам черепа жмут от распухших мозгов.       Мэтт хохотнул.       — Третье место. Я не гонюсь за первенством. Даже пытаюсь писать чушь в ответах, правда, но… как-то меня разоблачают, где я лгу, а где говорю правду.       Сперва ему показалось, что Тиффани его не слушала, ведь она внимательно разглядывала стеллажи и хмуро просматривала свой список, но, когда Мэтт замолчал, перевела на него взгляд.       — Ты не думай, что я не слушаю, — девушка улыбнулась, от чего Мэтт отвёл взгляд. — Просто я молчунья. У нас всегда так. Хейзел может говорить взахлёб о чём угодно, а я… не привыкла. Так, ваш тест… может быть, ты преувеличиваешь во лжи? Сарказм или выдумка видны сразу, особенно взрослому человеку.       — Не думаю, что я лгу так очевидно, — фыркнул Мэтт. Он сделал паузу и продолжил после недолгого молчания. — Ты что, парней стесняешься?       Лицо Тиффани стало пунцовым.       — Ну, знаешь ли, не так-то просто с вами общаться, — возмутилась девушка. — Особенно, если нагружают в школе, в художественном классе, да и подруги требуют общения…       — А Хейзел тогда почему не стесняется?       — Кто это тебе сказал? — нахмурилась Тиффани. — Она просто сперва готова была разорвать тебя и Мелло, а потом передумала. Мы хотели поиздеваться над вами.       — А потом?..       — А потом поняли, что вы этого не заслуживаете, — Тиффани пожала плечами. — Несправедливо это. Нам проще порадовать вас, чем быть с вами гадкими. Гадкими мы будем с плохими людьми…       — Почему?       — Потому что считаем это правильным.       — Что?       Тиффани вскипела, Мэтт кашлянул в кулак, пряча смешок.       — Прекрати надо мной издеваться! Раздражаешь!       — Кто?       Тяжело вздохнув, Тиффани подавила в себе вспышку гнева. Она катила перед собой тележку и наполняла её средствами гигиены, указанными в списке. Мэтт сперва наблюдал за ней, вплоть до тех пор, пока его не стала соблазнять мысль прокатиться на тележке. Дважды он пытался забраться в тележку, и дважды Тиффани буравила его упрекающим взглядом. Мэтт не извинялся, он просто в какой-то момент навалился на ручку тележки и оттолкнулся ногами от пола. Опасаясь быть замеченным своей спутницей, он отъехал недалеко и был явно недоволен своим мелким хулиганством. Он разгонялся, отталкивался от пола и повисал на ручке, катаясь меж стеллажами за спиной Тиффани. Слабый ветерок, бьющий в лицо, и чувство единства со скоростью так нравились Мэтту, что ему захотелось разогнаться лишь сильнее, ехать быстрее и не заботиться ни о ком и ни о чём. Скорость выветривала ненужные мысли из головы. Постоянные воспоминания о родителях, которые гасли лишь во время игры, нежелание становиться преемником L, вечно преследующий его навязчивый страх смерти. Всё это уносил с собой ветер, и не существовало ничего, кроме момента между отталкиванием от пола и остановкой.       — Мэтт!       Он вздрогнул от громкого голоса Тиффани, и, не сдержав равновесия, с грохотом врезался в стеллаж с кондиционерами для белья. Ручка тележки грубо врезалась в его живот. Пластиковые тары посыпались на него жёстким дождём, от которого он едва успел прикрыть голову. Тиффани подбежала к нему.       — Дубина! Ты в порядке? — Она взяла Мэтта за руку и отвела в сторону, чтобы посмотреть ему в лицо. — И почему вы, мальчишки, такие неугомонные? Тебе больно?       Он не успел ответить. Сотрудник супермаркета поспешил подойти к ним, явно негодуя от произошедшего.       — Мисс, это ваш младший брат?       — У нас свидание, — просто воскликнул Мэтт.       Сотрудника это заявление покоробило чуть меньше, чем Тиффани. Девушка же содрогнулась и покраснела, чувствуя себя совершенно неловко. Всё же, ей было стыдно встречаться с мальчишкой, которого она старше на пять лет. Что подумают люди?!       — Мы немного намусорили, — натянуто улыбнулась Тиффани. — Извините, пожалуйста…       — Я бы не врезался, если бы не ты, — пробурчал в ответ Мэтт. — Зачем было так орать?       — А зачем было страдать ерундой? Нельзя было постоять спокойно, пока я выбираю?       — Нет.       Тиффани вновь готова была взорваться. Ей казалось, что Мэтт намеренно выводит её из себя, и отчасти так оно и было. Кто-то в приюте, начитавшись журналов для взрослых, принесённых Эби Блэк(отныне это чтиво считалось чуть ли не священным), заявлял, что женщины любят, когда мужчины доминируют. И себя Мэтт считал достаточно взрослым для полноценного доминирования. Он с упрёком смотрел на Тиффани, Тиффани виновато опустила взгляд в пол. Их напряжённое безмолвие было прервано сотрудником супермаркета. Он не стал их штрафовать, просто начал убирать беспорядок, и Тиффани не могла просто стоять и смотреть на него. Ногой она пнула бутылку с кондиционером поближе к незнакомцу. Мэтт же, закатив глаза, принялся помогать.       Тем временем, закупаясь в продуктовом вместе с Хейзел, Мелло чувствовал себя полным дураком. Он волновался так сильно, что, если не молчал, то нёс всякий бред. Ему хотелось развеселить Хейзел, хотелось её впечатлить, что у него, конечно же, получалось, но не благодаря остроумию или живому уму. Хейзел мягко улыбалась, когда он вздрагивал, стоя рядом с ней, или запинался по десять раз, не способный выговорить одно и то же слово. Да, сегодня Мелло был дураком, но при этом таким счастливым дураком. За всё время подготовки к тесту, пускай оно и длилось не больше недели, Мелло старался концентрироваться только на учёбе, и, вновь получив своё почётное второе место в рейтинговой системе, понял, как сильно скучал. Сейчас же ему хотелось наверстать упущенное: говорить с Хейзел, смотреть на неё, быть рядом и в редкие моменты невзначай касаться её. Рука Хейзел была такой тёплой, согревающей после декабрьского мороза, от чего казалось, будто жар её тела течёт по его венам и проводит электрический ток через сердце в мозг. Порой он ловил себя на том, что забывал дышать.       — Разве моя причёска такая необычная? — спрашивал Хейзел Мелло. Их тележка была уже так заполнена продуктами, что катить её пришлось вдвоём. Мелло старался как мог, ему хотелось, чтобы Хейзел чувствовала, какой он сильный. — Почему ты дала мне такое прозвище?       — А разве ты не дал бы прозвище человеку, из-за которого ты попал в передрягу?       Мелло подумал о Ниа. По сравнению с тем, какие прозвища он дал своему врагу, кличка «причесон» была вполне безобидной.       — Ну, вот, — улыбнулась Хейзел, не дождавшись ответа. — Ты же меня схватил в ту ночь, вот я и отрываюсь. Без обид, но твоя причёска немного женственная.       Он нахмурился и встретился с ней взглядом, но тут же вспыхнул от смущения. Злиться на Хейзел он не мог, был слишком влюблён и счастлив даже для мельчайшей крупицы злобы.       — Твоя причёска гораздо женственнее… и… и… и красивее.       Он потупился. Был ли в его жизни тот момент, когда он вёл себя так же нелепо, чувствовал себя таким же глупцом? Был, конечно же. Этот момент, это чувство поражения всегда преследовало его, и навязчивое ощущение собственной никчёмности заставляло опустить руки. Но поражение в интеллекте было иного рода, нежели поражение в любви. Если с первым он мог справиться, то к последнему не привык.       — Будет тебе, — улыбнулась Хейзел. — Обычные у меня волосы.       — Нет! — с жаром воскликнул Мелло. — Они у тебя самые необычные! И… и необычные самые!       От стыда ему захотелось провалиться сквозь землю. Мелло чувствовал, как пылает его лицо, как трясутся руки, и лишь сердце билось так сильно, будто бы ему внезапно стало тесно в груди. Хейзел тихо засмеялась, но менее скверно от этого Мелло себя чувствовать не стал. Тем не менее, он порывался исправить ситуацию и добавил:       — Они самые рыжие из всех, что я видел!       И, сказав это, осознал глубину своего провала. Хейзел отвела взгляд, улыбаясь.       — Толкай тележку. Нам ещё стоять в очереди на кассу, там наговоришься.       — Хейзел, — он сжал губы в линию, а после продолжил. — Я скажу кое-что. Ты не будешь смеяться?..       Она смутилась и сжала сильнее ручку тележки. На мгновение ей показалось, будто мальчишка собрался признаться ей в симпатии, и запаниковала, не зная, как помягче отшить юного ухажёра. Мелло смотрел на неё внимательным, проницательным взглядом, и уйти от ответа в этот раз у неё не получалось.       — Говори. Не буду.       — Ты напоминаешь мне маму. Вы внешне не похожи, но… когда ты улыбаешься, я вспоминаю её. У меня не осталось её фотографий, не осталось ни одной вещи. Только память, — он сделал паузу. — И… знаешь, я думал, что никогда больше не вспомню её. А потом ты поздравила меня с Днём рождения. И шоколад… мама часто им меня баловала.       Хейзел судорожно выдохнула и потёрла внутренние уголки глаз пальцами.       — Хейз, — Мелло грустно улыбнулся. — Я же просил не смеяться.       — Иди ты, — голос девушки дрогнул, в нём слышалась печаль. Она относилась к сиротам приюта с состраданием, но не спешила проникаться их печалью, и впервые сейчас ей стало по-настоящему жаль Мелло. Часть его боли, его незажившей раны передалась ей, и тоска лишённого семьи мальчишки была для Хейзел такой тяжёлой, такой холодной и давящей, что глубоко ранила её сердце. — Идиот.       С какое-то время Мелло вглядывался в её лицо, понимая, что вновь сказал что-то неуместное, несуразное, глупое. Решив исправить положение, он пошёл на риск и коснулся руки Хейзел.       — Хейз… ты мне очень нравишься!       Хейзел покраснела, опустила взгляд и, предвидя, что она решит уйти от ответа, Мелло крепче стиснул её похолодевшую руку.       — Очень-очень нравишься!       Он сделал шаг вперёд, девушка попятилась назад.       — Погоди! — вздрогнула она. — Мелло, не говори ерунды. Ты же вундеркинд…       — Я люблю тебя.       — Да стой ты! — Хейзел сдалась, её голос сорвался. Мелло напирал, сжимая её руку, а она не догадалась его оттолкнуть. — Как я могу тебе нравиться? Я на целых три года старше. — Она понимала, что это оправдание звучит слабо, однако оно затормозило Мелло, заставило его нахмуриться. — И выше. Ты меня даже не поднимешь…       Через секунду Хейзел убедилась в том, что зря это сказала. Смириться с правдивым упрёком в своей слабости Мелло, как и любой молодой мужчина, не мог. Угрюмо глядя на девушку, он резко подошёл ближе и стиснул её в таких крепких объятиях, что у Хейзел перехватило дыхание. Мелло зажмурился, надулся и, казалось, от напряжения весь превратился в один пульсирующий мускул. Он был довольно жилистым мальчишкой, мускулистым, и, пожалуй, благодаря этому смог оторвать подошвы сапог Хейзел от пола. Однако, ненадолго. Ноги его подкосились, вместе с Хейзел он рухнул на скользкий мраморный пол и задел их тележку с продуктами.       — Уооо, — только и вымолвила Хейзел.       Тележка опрокинулась со страшным грохотом, а вместе с ней и её содержимое. Фрукты укатились, словно цветные, игрушечные мячики, в разные стороны, жестяные банки, словно маленькие жестяные колёса, ехали, едва слышно гремя, замороженная птица тоже решила ожить и прийти в движение. Мелло лежал под Хейзел на холодном полу и испытывал смешанные чувства стыда, унижения, боли в спине и затылке и смущения. С одной стороны, никогда раньше ему не доводилось по собственной несдержанности терпеть подобного провала, а с другой… раньше он ни разу не утыкался носом в мягкую женскую грудь. Пускай, Хейзел и была в пальто, да и на Мелло была тёплая одежда, но её тело он прекрасно осязал, а юношеское воображение дорисовывало непристойные картины. И, осознав, в каком положении он находится, ко всей гамме чувств Мелло примешались испуг и возбуждение. Напрягшись всем телом, он осторожно пытался выбраться, опасаясь, что Хейзел почувствует нечто твёрдое и непослушное, чего чувствовать не должна!       Хейзел поднялась, с хмурым видом потирая подбородок, сидя на коленях.       — Хейз, ты сильно ушиблась?! — увиденное отрезвило Мелло. — Тебе больно? Нужно приложить лёд!       — Себе лёд приложи, — холодно ответила Хейзел, окинув испепеляющим взглядом их уехавшие продукты. — На мозги.       — Хейз, прости, пожалуйста!       Она не ответила. Поднялась и, едва не оступившись после первого шага, поставила тележку на колёса. Подорвавшись с пола, Мелло, пытаясь загладить свою вину, носился, точно ужаленный, подбирая с пола покупки. Ему стыдно было даже посмотреть на Хейзел, а заговорить с ней — тем более. И своей секундной победой в этот раз он точно не гордился. Мелло покорно шёл следом за Хейзел, не решаясь заговорить с ней даже стоя в очереди к кассе. Выезд на прогулку из Дома Вамми его больше нисколько не радовал. В голове звучал этот холодный, презрительный тон Хейзел, и сердце мальчишки болезненно сжималось. Ему было не столько стыдно за своё глупое поведение, сколько за то, что из-за него Хейзел пострадала. Упали они жёстко, тяжело, Мелло всё ещё чувствовал в спине и затылке тупую, ноющую боль и потому беспокойно бросал на девушку взгляд, определяя на глаз что у неё болит. Вообще, он редко чувствовал угрызения совести или вину за свои поступки, да и вообще в приюте был одним из самых злостных хулиганов, но сейчас Мелло казалось, что его маленькое сердце разорвётся, если он хоть что-нибудь не предпримет. Озлобленное молчание Хейзел опустошало, разрушало то хрупкое маленькое счастье, которое уже успело согреть Мелло, растопить его и глубоко ранить.       — Хейз, — тихо проговорил он и приблизился. — Прости.       Она нахмурилась.       — Я не могу стать старше тебя, но… — он сжал губы в линию. — Постараюсь вырасти и стать выше. К тому же, я тебя поднял. Теперь у тебя меньше аргументов для…       — Для чего?       — Для того, чтобы мы не были вместе.       Мелло заулыбался, стоило Хейзел в недоумении посмотреть на него. Она больше не злилась, её унижение уступило место смятению и недоумению.       — Хейз, а ты сильно ушиблась?       — Заживёт.       — Ничего не заживёт! Присядь, а я сам отнесу покупки.       — Причесон…       Но, как уже говорилось, спорить с таким упёртым человеком, как Мелло, было бесполезно: если он решил о ком-то позаботиться, он сделает это, как бы другой человек ни сопротивлялся.       Когда с покупками было покончено, пакеты были размещены в багажнике автомобиля, и четверо подростков освободились от своей маленькой обязанности, они решили дождаться мамочку Аэртон в кафе. В рождественские каникулы общественные заведения были переполнены людьми, и посему ребятам было поручено сидеть за столом и занимать места, а девушки отправились стоять в очереди за едой. Незримое напряжение наполняло собой воздух, заставляло волноваться, раздражаться, и было готово принять словесную форму.       — Мэтт сегодня словно с цепи сорвался, — бурчала Тиффани, склонившись поближе к сестре и перейдя на шёпот. — То дерзит, то бесит, то выпендривается! Он половине магазина сказал, что у меня с ним свидание!       — Ага.       — А знаешь, что он устроил на кассе? Он начал строить из себя мачо, передавать товары кассиру, подбрасывая их, и в итоге весь кондиционер для белья оказался на нём! Мало обыкновенного Дживаса, получайте Дживаса с запахом лаванды!       — От запаха лаванды клонит в сон.       — Да что с тобой такое?! — вспылила Тиффани. — Нам пришлось дважды платить за товар из-за этого идиота…       — И что с того? На краски и кисти мы тратим в четыре раза больше.       — Это неправильно!       — Расслабься, — вздохнула Хейзел. — Понравилась ты Мэтту, вот и ведёт себя по-идиотски.       Тиффани надулась.       — Присмотрись, — хихикнула Хейзел и толкнула сестру в бок. — А то совсем высохнешь по тому старпёру в белой водолазке.       Гордо вскинув голову, Тиффани постаралась оставаться бесстрастной и хладнокровной, в то время как бледность её лица подёрнулась лёгким румянцем. Следовало отдать должное Мэтту, своими выходками он завоевал как внимание Тиффани, так и её мысли, и после, вспомнив удивлённое выражение его лица, перепачканного в кондиционере для белья, она хихикала. К тому же Хейзел видела в этом поступке позитивные стороны и называла Мэтта продизенфицированным.       Сидя за столом, парни тоже не молчали. Мелло хмурился и зажимал нос, стоило ему усесться рядом с Мэттом.       — Тебя что, головой в толчок макнули? — в привычной манере начал Мелло. — Мокрый и дико воняешь!       — Это лаванда, — огрызнулся Мэтт. — И ничего я не воняю. На меня кондиционер для белья упал.       — Откуда?       — Со стеллажа. Я врезался… — Мэтт нахмурился. — И вообще… как вести себя с девчонками? То ей не нравится, от этого нос воротит. Я начал рассказывать ей о том, как прошёл шесть уровней с одной жизнью, а она даже не отреагировала.       — И не она одна.       — Очень остроумно, — фыркнул Мэтт. — А сам что? Наверняка, мялся и мямлил…       Мелло замер, затаил дыхание и перевёл взгляд на Хейзел:       — Я признался Хейзел в любви.       Мэтт широко раскрыл глаза, в то время как Мелло едва заметно нахмурился. Ему страшно не хотелось рассказывать о своём сокрушительном провале, выслушивать насмешки и язвительный хохот лучшего друга.       — Ты признался? — спросил Мэтт с благоговейным ужасом. — И как? Что она ответила?       — Что я мелкий, — Мелло нахмурился. — Но вообще-то я уже решил, что она будет моей…       — Теперь, — продолжал Мэтт всё с той же до смерти перепуганной интонацией. — Придётся на ней жениться. Ей скоро восемнадцать, а ты ещё мелкий… Может, пока ты не вырастешь, выдать Хейзел замуж за нашего Бейонда? Он всё равно страшный, кому он нужен?..       — Вообще-то, он один из лучших, — запротестовал Мелло. — Лучше выдать за Роджера. Он старый, его точно никто не полюбит.       Мэтт захохотал. Отчасти он не понимал Мелло, и отчасти завидовал ему, ибо он даже смутно не смог бы себе представить, как признавался бы в своих чувствах Тиффани. Мэтту она нравилась, но всё же приятнее ему было представлять то, как такая миловидная девушка думает о нём, вздыхает, краснеет от его взгляда. Что ж, по крайней мере, он добился того, что о нём теперь думают. Позорное достижение.       Сам Мелло не понимал, что творит. В его взгляде леденящее душу здравомыслие граничило с безумной одержимостью, он что-либо делал, как и всегда, по воле чувств и собственной несдержанности, и сейчас трезво оценить ситуацию не мог. В силу своего возраста он одновременно был твёрдо уверен, что добьётся любви Хейзел, но при этом сомневался в себе, мысленно именую себя мелким ничтожеством. Хотел обнять любимую девушку и в то же время убежать, желая спрятать своё позорное чувство подальше от людских глаз.       Девушки вскоре присоединились к ним. Мэтт весь сжался, стараясь ничем не рассердить Тиффани, которая единственная знала о тайне его ароматной ауры. Хейзел же, если и хотела держаться рядом с Мелло холодно, чтобы остудить его чувства, не могла этого сделать в полной мере. Мелло смотрел на неё таким счастливым взглядом, что это искреннее чувство ей льстило, без конца за что-то извинялся, предлагал ей взять из своей порции всё самое вкусное. Его поведение было таким трогательным, а чувства такими искренними, что Хейзел, пускай и хмурилась, но у неё не хватило совести обходиться с ним грубо. Тиффани в недоумении наблюдала за ними.       — Если нашим гостям не хватит комнат, — хихикнула Тиффани. — Хейз, ты же пустишь Мелло к себе?       Хейзел замерла, Мэтт фыркнул, а Мелло, вспомнив тепло тела девушки, его мягкость и приятный запах, покраснел. Он ловил себя на мысли, что хотел бы потрогать Хейзел. Благо, сейчас никто не был достаточно близко, чтобы заметить, как под столом у него всё напряглось.       — Всем хватит места, — огрызнулась Хейзел.       — А если нет? — не унималась Тиффани.       — Будешь спать в ванной.       — Я буду вести себя прилично, — решил вставить слово Мелло. — Хейз, тебе не о чем беспокоиться!       — И ты туда же? — Хейзел вздохнула. — Успокойся. У нас большой дом большой семейки. Ты в нём ещё заблудишься.       — Своя комната, — мечтательно произнёс Мэтт, подняв взгляд к потолку, пережёвывая бургер. – Так круто. Тиффани, ты будешь ко мне заглядывать?       Он подмигнул девушке, стараясь излучать харизму и обаяние, но Тиффани, видя этот флирт от младшеклассника, подавилась лимонадом. Ей потребовалось время, чтобы откашляться и окончательно подавить в себе смех.       Отправляясь к автомобилю, они вновь разделились на пары. Ароматный Мэтт шёл с Тиффани, донимая её расспросами, какая комната лучше, в какой есть компьютер и игры, и можно ли таскать еду с кухни в комнату. Мелло сжал тёплую руку Хейзел.       — Причесон, — вздохнула она. — Я же уже сказала… ты маловат.       — Ну и что? Вырасту.       — Вот именно! Вырастешь, найдёшь себе кого-нибудь поинтереснее.       — Я уже нашёл тебя, Хейз. Отшивай меня, сколько хочешь, хоть тысячу раз, я только сильнее стараться стану.       Девушка вздохнула. Такая взрослая решимость была для неё чем-то совершенно незнакомым, и, со смешанным чувством страха и трепета, она впервые почувствовала, каково это, когда у тебя совершенно нет выбора.