Синематик

Когда-то он хотел сделать лучше если не мир, то этот проклятый город. Он слишком поздно понял, что они оба прогнили, а в масштабах мира город не имеет никакого значения. – Останешься? – спросила она неожиданно. – У меня завтра выходной. Он поцеловал её в плечо. – Тебе пора на сцену. – Шинске… – угрожающе начала Гинко; она так редко звала его по имени – только когда злилась или в преддверии оргазма. Продолжить им не дали – кто-то снаружи скромно поскрёбся по косяку. – Гинко-сан, где вы там? – жеманный голос был совсем мальчишеским, ломким. Такасуги улыбнулся, спросил одними губами: – Поклонники? Гинко раздражённо покосилась на дверь, сдёрнула с вешалки линялые шорты и топ, состоявший, казалось, из одних бретелек. Прорычала: – Иду! Такасуги с невозмутимым лицом поправил манжеты и отодвинулся в сторону. Когда Гинко дошла до двери, он не выдержал и, вздохнув, напомнил: – Туфли. – Какие в жопу туфли? У неё был невыносимый характер, у него был не лучше – это не помогало. Он нагнулся, подхватил их с пола за каблуки, сел на корточки у её ног. – Ну? Гинко смотрела на него, держащего в руках её обувь. – Играешь в принца? – спросила она, с трудом сдерживая раздражение. Какая принцесса, такой и принц, – крутилось у Такасуги на языке. Он бы никогда такого ей не сказал. – Можешь танцевать босиком, – предложил он. – А их я заберу себе на память. – Ты хоть знаешь, сколько стоят туфли двенадцатого размера? – тут же возмутилась Гинко, впихивая внутрь левую ступню, затем, покачнувшись на каблуке, и правую. Такасуги покачал головой, провёл ладонями по её лодыжкам, коротко коснулся губами колена. – Ни пуха. Ладонь Гинко вдруг прижалась к щеке. – Ты точно не останешься? Ему хотелось ответить да; Такасуги и сам знал, насколько это нелепо. Он отодвинулся, поцеловал её пальцы, затем встал. – Нужно отвечать “к чёрту“, – пожурил он Гинко; в словах была фальшь, он даже не пытался её скрыть. Что там, ему действительно хотелось остаться, но это не было поводом. – Ублюдок, – равнодушно сказала она, отодвигая защёлку. – Считай, как знаешь. Гинко резко развернулась, ожгла его злым взглядом. – Убирайся, просто проваливай, Такасуги. Это были твои правила, – мог бы сказать он. Это был твой выбор. Он положил ладонь на ручку двери и бесшумно её провернул, но не успел распахнуть. В глубине коридора послышался характерный хлопок, кто-то надрывно закричал. – Блядь, – сказали они в унисон. – Какого чёрта?.. – К этому всё и шло, – хмыкнул Такасуги. – Я слышал про беспорядки в квадрате Джирочо. – Эта сука Када совсем свихнулась. Такасуги аккуратно приоткрыл дверь. В коридоре никого не было, из зала доносился топот множества ног и визг, новые выстрелы. – Быстро, – произнёс он сквозь зубы. – Собирай всё, что тебе здесь нужно, и уходим. – Не учи меня, – отрезала Гинко, обшаривая взглядом убогую комнату. – Здесь ничего нет, пошли. – Уверена? – Заткнись. Такасуги пропустил это мимо ушей. Вместо этого он спросил: – Где запасной выход? – Его нет. Есть пожарная лестница у кабинета Сайго... – ...куда им и нужно, – закончил у неё Такасуги. – Другие выходы? Окна? Гинко замерла на секунду, сосредотачиваясь, а потом помотала головой. – Пошли к кабинету, – решила она. – Здесь слишком близко к залу, а там хотя бы есть, где спрятаться. Такасуги придержал её за локоть. – Оружие? Гинко поморщилась, выражение лица у неё было что ни на есть раздосадованное. – Увы. У тебя? – В бардачке. Гинко хрипло рассмеялась. – Чёртовы правила, да? – запрет на ношение стволов в “Камакко” охрана популярно объясняла всем новичкам прямо у входа. Тем, кто много выёбывался – на примере их почек; до Такасуги доходили слухи, что кому-то особо настойчивому Мадемуазель собственноручно прострелила колено. Говорили, подействовало как по волшебству. Такасуги криво усмехнулся Гинко, показывая, что оценил шутку, затем снова выглянул в щель. – Пусто. Выключи свет. Гинко послушно щёлкнула выключателем. Её тёплое дыхание касалось виска, ладонь прижималась к боку. – Готова? – Готовей тебя, – огрызнулась она; опасность её заводила, Такасуги понимал это как никто. Он выскользнул в коридор, дождался, пока Гинко выйдет следом и мягко притворит за собой дверь. – Куда? – спросил он неслышно. Она кивнула налево, потом прижалась к стене. Они неторопливо передвигались, стараясь избегать пятен света. Хитросплетение коридоров и ответвлений пугало. – Я веду тебя обходным путём, – пояснила она ему на ухо; от прикосновения губ стало жарко. – Так безопаснее. Я тебе доверяю, – подумал Такасуги, но, конечно, не вслух. Ответил: – Иди. Кажется, она как всегда услышала больше, чем он хотел показать; в темноте было почти не видно её лица – только размытые очертания под белёсым пятном волос. Впереди показалась полоска мутного света. Гинко дёрнулась, потом втолкнула его в нишу за цветочным горшком – Такасуги в который раз пришло в голову, что вздумай она сопротивляться, победа бы не далась ему просто – встала рядом. Он поменял их местами, заметил, легко дёрнув за завившуюся кудряшкой прядь: – Тебя видно. Гинко беззвучно рассмеялась, поцеловала в подбородок, оставляя липкий след, тут же сама его стёрла. Всё это – лихорадочное, смешное, неловкое – оставляло впечатление, будто они перебравшие на вечеринке студенты, школьники, прячущиеся в кустах от учителей и родителей. Хлопнула дверь, раздались тяжёлые шаги и злой низкий голос: – Эй, держитесь там, мамочка уже идёт. Они дождались, пока Сайго завернёт за поворот, и лишь тогда выдохнули. – В кабинет, – сказала Гинко. – Там можно вывести камеры на экран. Такасуги усмехнулся. – Ты же танцовщица, – напомнил он. Гинко дёрнула плечом, протиснулась мимо него в коридор. – Я неплохо разбираюсь в технике. Пару раз помогала чинить. Такасуги не мог заставить себя ей поверить, но разве это имело значение. Он ничего о ней толком не знал – ни почему она оказалась здесь, ни почему стала танцевать, ни почему была такой, какой была. Зато видел как она тренируется, как мощно обменивается энергетикой с залом; какими становятся её глаза, когда хочет его, и как она выглядит, когда рядом с ним засыпает. С нижнего этажа донёсся какой-то рёв, они оба прибавили шаг. Как только они зашли в кабинет, Гинко тут же бросилась к монитору, но выводить ничего не потребовалось – окно с камерами уже было открыто. – Чёрт, – прошипела она, увеличивая масштаб. – Ты только посмотри, сколько их! Зал оказался полон людей в белых одеждах; стулья и столики были перевёрнуты, у выхода и у стен лежали трупы охраны. Девочки и посетители сгрудились в центре, выглядя так, будто у них вот-вот начнут сдавать нервы. Сайго, разодетый, как обычно, в нелепое цветастое платье, стоял перед ними – безуспешно пытаясь закрыть собой – и держался за плечо. Под его широкой ладонью расплывалось тёмное пятно; он ни на секунду не прекращал говорить. Камера не передавала звук, но Такасуги всё мог представить и без него. Так же хорошо, как знал – это бесполезно, их всех перебьют, что бы Сайго ни сказал. Гинко с силой ударила кулаком по столешнице. – Этого не должно было случиться. – Надо уходить отсюда, пока они не начали обыскивать все помеще… – он осёкся, взглянув в её лицо. По нему было видно - Гинко уже что-то решила. Впервые за всё время их знакомства Такасуги действительно захотелось ей врезать – так, как он врезал бы другому мужчине. – Не. Сходи. С ума, – раздельно произнёс он. – Ты не можешь спасти всех. – Иди один, – сказала она бесстрастно. Медленно потянула на себя верхний ящик, зашарила в нём, что-то ища. – Я остаюсь. – Да что там всех, ты никого не сможешь спасти. Ты одна, у тебя нет ствола. Как и у Сайго. Как и у всех твоих, кто там есть. Они покойники, и ты знаешь это не хуже меня, – он схватил Гинко за плечи и тряхнул. – Очнись, мы не в комиксе и не в фильме про супергероев. – Это не повод… – Не повод спасать то, что можешь, вместо того, чтобы героически сдохнуть? – переспросил он с презрением. – А что я могу спасти? – поинтересовалась она издевательски. – Свою шкуру? Иди к чёрту. – Если мне нужно будет вырубить тебя, чтобы не пустить, я это сделаю. – Попробуй. Такасуги схватил её за волосы, заставляя запрокинуть голову, и тихо произнёс, глядя в глаза. – Я не дам тебе сдохнуть вот так. Здесь. Среди этого сброда. И не сдохну здесь сам. – О чём ты? – нахмурилась Гинко. – Если ты сейчас пойдёшь туда, – спокойно пояснил он, – я труп. Я не успею найти лестницу, спуститься и убраться отсюда вместе с тачкой до того, как кто-нибудь поднимется и меня заметит. Гинко вздрогнула так, будто её ударили. – Я… чёрт… – У нас мало времени, – сказал Такасуги устало. Люди на экране волновались, Сайго на кого-то орал – ему в ответ угрожали ножом. Гинко же наконец отыскала в столе револьвер. – Можем идти, – добавила она, откинув барабан и проверив патроны. Такасуги сделал шаг к двери, потом остановился. – Тебе нужны будут деньги. Гинко поняла его правильно. – Я не буду отсюда ничего брать, – отрезала она. – Как скажешь, – сухо сказал Такасуги. – Оставляй всё Каде. Гинко посмотрела на него с ненавистью. – Какая же ты сука. – Ты не лучше, – ответил он. – Но я же не жалуюсь. Гинко бросила револьвер на стол, вскочила. Сейф оказался на нижней полке, запрятанный за томами средневековой поэзии. – Найди что-нибудь, – отрывисто бросила она, пытаясь подобрать комбинацию. Такасуги метнулся к другому шкафу, но тот казался полупустым – внутри висели только пара платьев и строгий костюм, – на месте предполагаемой коллекции обуви стояли две спортивные сумки. Такасуги сел на корточки, быстро расстёгивая замки. Позади раздался тихий щелчок и довольное “йес!”, затем – разочарованный стон. – Тут пусто, – пожаловалась Гинко. – Зато тут – нет, – усмехнулся Такасуги, застёгивая молнии обратно. – Наличка и дурь, кто бы мог подумать. – Дурь? – переспросила она. Такасуги закинул сумки себе на плечо, осторожно прикрыл створку шкафа. Когда он развернулся, она, стоя у двери, пыталась засунуть револьвер за пояс шорт, не выронив его и не оцарапав кожу. – Кокс, таблетки, пара пакетов травки – видимо от Джирочо. Больше не разглядел. – Наверное, оставил на хранение, – задумчиво сказала она. Потом помрачнела: – Если он всё ещё… – Не думай об этом, – сказал Такасуги сквозь зубы, вслушиваясь в звуки снаружи – тишина в коридорах мешалась с гулом, доносящимся снизу – сложно было определить, насколько он близок. Это путало карты. – Ещё далеко? – За этим поворотом. Дверь на лестницу не открывалась. Такасуги с трудом подавил желание её пнуть, затем снова подёргал ручку. – Заклинило, видимо, – бесцветно сообщила Гинко. Такасуги оставил в покое дверь и улыбнулся. Его захлёстывало злое веселье – поддаваться ему было нельзя. – Есть варианты? – Ага, – Гинко закусила губу, потом потёрла подбородок. – Нам нужно обратно в кабинет. Из окна можно спрыгнуть на нижнюю площадку. Вариант был не лучшим – они оба могли представить себе шум от железной решётки, – но другого у них не было. Повезло – по пути им никто не встретился. Сайго на экране пошатывался, но всё ещё стоял на ногах, и всё внимание было приковано к нему. – Даже не вздумай, – угрожающе начал Такасуги. Гинко отвернулась от экрана, процедив: – Ты просто не представляешь, как мне сейчас хочется тебе врезать. Такасуги рассмеялся и дёрнул окно вверх. – Когда выберемся отсюда – всё, что угодно. – Иди первым, – сказала она. Голос был странным, но у Такасуги не было времени разбираться в полутонах. Он ещё раз выглянул наружу, проверяя переулок, и выпрыгнул. Гинко тут же показалась в проёме, сбрасывая ему сумки и, следом, свои туфли. – Ты убить меня решила? – прошипел он, чуть не получив каблуком в глаз. Гинко улыбнулась – улыбка вышла кривой. Она стояла там, наверху, уперевшись руками в оконную раму и смотрела на него. Такасуги догадался, что она сделает дальше, и очень захотел ошибиться. – Извини, – произнесла Гинко просто. Она выглядела так, будто ей всё равно; Такасуги не понимал своей уверенности в обратном. – Не смей, – сказал он на автомате. Потом зло добавил: – Если ты сейчас не спрыгнешь, я пойду туда через главный вход. – Не пойдёшь, – усмехнулась она. – Ты не станешь рисковать собой ради других. Именно поэтому я… – Гинко, – перебил он, не желая никаких признаний – не таких, не сейчас, не в подобных обстоятельствах. – Зачем ты это делаешь? Она потянула окно вниз, но Такасуги всё равно расслышал её ровный безэмоциональный голос. – Будь их там сто, тысяча или даже целая армия, я не боюсь. А у тебя теперь есть достаточно времени, чтобы уйти. Она была права – он не рисковал собой ради других и никогда ничем не жертвовал, потому что ничто в этом мире не стоило ни защиты, не жертв, но стоя на этой проклятой пожарной лестнице, и глядя в на Гинко сквозь стекло, всё чётче осознавал – он без неё не уйдёт. Только не без неё. Ни за что.