***
— Не сорвутся, — коротко бросил Чужой, ни к кому, в сущности, не обращаясь. — Сорвутся, сорвутся, — проворчала Дзевана, довольная, предвкушая бой. Механизм бросил на неё быстрый взгляд, он был крайне сосредоточен, производя невообразимые расчеты вероятностей различных исходов. Остальные тоже замерли, смотрели затаив дыхание, отставив напитки и угощения. Такие моменты в Игре обожали все без исключения.***
— Человек, — осторожно ответил Адам. И как только тишину разрезал звук, оказалось, что схватки еще не было, только затишье. — Люди обычно не могут становиться невидимыми, — пожал плечами Геральт, не отводя глаз со странного собеседника, которому не верил ни на йоту. — Как и видеть невидимок, — парировал ауг, намекая, что беловолосый воин сам еще не ответил на тот же вопрос. — Я ведьмак — убийца чудовищ, — ведя разговор, он никак не мог понять, кто или что стоит перед ним. Внешне человек, но***
Пыль. Вездесущая пыль — прах времён и того, что время поглотило — под легким ветерком заметала две цепочки следов: одни явные, глубокие, тяжелые, другие едва заметные, легкие, неслышные. Они тянулись рядом, вездесущий порывистый ветер, словно болезненно обеспокоенный приходом живых в свои владения, гнал пыль времен, стремясь изничтожить следы, раз от самих людей избавиться никак не мог. Назойливая мелкая пыль — покорная пленница ветра — потакала ему, бесконечным шуршащим потоком неслась, спешила сокрыть, затянуть неугодные господину метки. Порывами пыль нагоняла людей, кружилась, безумствовала, шептала, то умоляя, то суля беды на пути. Но двое шли быстро, целеустремлённо и оставались глухи к стенаниям ветра и шороху пыли. Они вели свой разговор. Диалог Геральт начал с того, что представился. Адам в долгу не остался. Обменялись парой реплик, условились идти в менее разрушенную часть города, чтобы найти удобное место для ночлега. Из скупых фраз, брошенных невзначай, из лаконичных ответов на насущные вопросы постепенно перешли к полноценному разговору. Первым рассказывать о своих приключениях в последние сутки стал ведьмак. Адам хорошо понимал, что его навыки значительно теряют множащий коэффициент полезности в условиях отсутствия информации об окружающей среде, так что он внимательно слушал, удивляясь сухому лаконичному изложению фактов собеседника, и своей удаче, что не встретил ничего подобного. Ведьмак завершил свой рассказ выводом: — А что тебе известно об этом мире — Осколке? — Безумное хаотичное место, суровый и опасный мир, где смешиваются неудачные обрывки самых разных миров, — процитировал Адам слова странного ауга из своего сна. Эти лиричные и малосодержательные слова никак не хотели исчезать, хотя обычно он и стихи никогда не запоминал, тем более услышанные вскользь. — Значит, здесь живет еще много тварей, о повадках и способностях которых мы даже не догадываемся, — произнес, не обращаясь ни к кому, Геральт. А затем добавил, — но здесь есть дома и эти колоссальные башни, значит был кто-то разумный, кто их строил. — В моем родном мире тоже строят небоскребы, — почти мечтательно ответил ауг и замолчал. Он не спешил продолжать, припомнил множество фантастических книг о путешествиях по иным измерениям, которые отвлекали от текущих проблем и увлекали в свои искусственные реальности… но произносить эту мысль вслух пока не стал. В ответ на молчание Адам продолжил рассуждать вслух: — Такой большой мегаполис мог опустеть только в случае глобального катаклизма, даже после войны тут бы остались жить люди. — Хорошо, что мы здесь ненадолго, — отметил ведьмак. На что Адам продолжил его фразу, но с вопросительной интонацией: — Пока не выполним какое-то задание? — Которое невозможно пропустить… — задумчиво протянул Геральт в ответ. Оба задумались и после долгого молчания оставили бы эту тему, без слов понимая, что никто из них ничего не знает. Но Адам, ища зацепку в этом странном деле, остановился на личности того, кто это задание дал. — Меня отправил сюда очень странный… - он помедлил подбирая слова, избавляясь от, отметая термины, - человек. Каким-то образом он сумел вызвать сбой моих систем и проник в мой сон, а потом пришел наяву. — Это был не человек, — произнес ведьмак медленно и отчетливо, у ауга мелькнула бредовая мимолетная мысль, которую тут же произнес серьезным тоном вслух Геральт, — Это был Бог. — Богов не существует, — без особой интонации ответил Адам, хотя ему хотелось улыбнуться. Без юмора тяжело слушать столь дремучие суеверия. — Тогда как мы здесь очутились по-твоему? — спросил ведьмак, в голосе его отсутствовало любопытство или малейшая заинтересованность. Он был непоколебимо уверен в своей правоте. — Ну, например, мы подключены к машине, которая создала для нас виртуальную реальность, — говоря это вслух, ауг был почти уверен, что к в некой виртуальной реальности он один, а собеседник — лишь искусная симуляция — заранее продуманный элемент. — Единственные машины, которые существуют в том мире, откуда я, это осадные, — покачал головой Геральт, не понимая, о чем говорит Адам. — Ты имеешь в виду катапульты? — Катапульты, требушеты, баллисты. — То есть все-таки средневековье… — озвучил Адам свои мысли — Что? — уловив очередное незнакомое слово, переспросил ведьмак, интонацией прося пояснение термина. — Ничего, это я рассуждаю вслух, — отмахнулся было ауг, но потом все же ответил, — сопоставляю уровень развития вашего мира и исторический период, пройденный людьми на Земле. — И что скажешь? — поинтересовался Геральт. — По результатам сравнения? — на вопрос Адама ведьмак кивнул, и тот продолжил, - схожий период закончился шесть столетий назад. Я предположил это еще в тот момент, когда увидел мечи и латы. В моём мире эту эпоху закончил порох. — Порох известен, — кивнул, — но бомбы не столь эффективны, как мечи, — возразил ведьмак. — Вопрос не столько в порохе, сколько в оружии, которое использует энергию взрыва… — в течение часа до конца пути Адам подробно рассказывал об огнестрельном оружии. Геральт с интересом слушал. Вечерело, странное красноватое солнце чуждого мира быстро исчезало за горизонтом. В одной из наиболее крепких и целых на вид высоток из всех, роившихся в тени небоскребов, решили остаться на ночь. Забрались на седьмой этаж по вполне целой лестнице. Достаточно высоко, чтобы заметить чье-либо приближение через голый унылый скверик или услышать, если кто-то станет подниматься по лестнице. Собранный по пути в парке хворост Геральт за время разговора сложил и, щелкнув пальцами, разжег костер. Дженсен, завороженно наблюдавший за процессом, непроизвольно отшатнулся от вспыхнувшего костра и добавил вполголоса: — Хотя, возможно, я делаю поспешные выводы и ошибаюсь. Солнце окончательно скрылось, и в наступившем полумраке пристальный взгляд кошачьих глаз ведьмака заставил волоски на шее Адама встать дыбом. У него мелькнула мысль: «А он куда опаснее, чем показался мне на первый взгляд, нельзя недооценивать его только потому, что у него нет огнестрела.» — Как ты поджег костер? — в голосе бывшего спецназовца сквозила напряженность, которую ему не удалось или не хотелось скрыть. — Знаком. Это очень примитивная магия, — повисла тишина, ни жужжание насекомых, ни пение птиц её не прерывали. Геральт встал и, приблизившись к пролому в стене, сделал пару жестов пальцами правой руки. Знак Игни широкой волною пламени пронесся из пролома в ночь и рассыпался искрами в десятке метров от стен. — Недооценивать тебя было глупо с моей стороны. Знаешь, я ведь чуть не ринулся в бой сегодня. Чувствую, сражение было бы незабываемым, — откомментировал Адам увиденное. Сеть непримиримого рационализма искала объяснения всему случившемуся снова и снова, но объяснений, способных прикрыть собой, как толстым щитом, хрупкую, фарфоровую статуэтку - сложившуюся картину мира - не было. Оставалось только верить в симуляцию. Слишком правдоподобную, невиданно разнообразную, совершенно живую, невообразимо бессмысленную. — Уверен, у тебя тоже много фокусов в рукаве, — ведьмак бросил на металлические руки ауга быстрый взгляд, — и пока что я в полной мере не представляю себе всех твоих возможностей. Ведь ты был невидим и абсолютно беззвучен, когда следил за мной. В моём мире никто, кроме ведьмака, тебя бы не заметил, — сказал Геральт, а в мыслях продолжил: «И медальон молчит, значит это не магия, так что на твоей стороне внезапность, а это уже очень много.» Адам хотел было попросить более подробных пояснений о «ведьмаках», но собеседник склонился к раненому человеку, которого они положили в трех шагах от костра. В неверном свете пламени бинты, наложенные на скорую руку, были сняты. Рана выглядела паршиво, ее покрывал серовато-зеленоватый налёт, тонкими ручейками сочилась кровь. Все тело было горячим, а иногда раненый что-то бормотал, не приходя в сознание. — Ему бы укол антибиотика, да хотя бы пенициллина, у него же бактериальное заражение, — вырвалось у Адама. — Мы говорим с тобой на разных языках, — вновь не понимая, а лишь догадываясь о смысле слов, начал ведьмак, — но поправь меня, если я неправильно уловил мысль: в рану попала какая-то зараза, потому что она не была сразу промыта и перевязана, от этого его лихорадит, а ты знаешь какое-то действенное лекарство, название которого напоминает мне название какого-нибудь гриба. — В самую точку, — ауг был удивлен проницательностью собеседника, но как обычно виду не подал, — но у меня этого лекарства нет, плохо, что оно тебе не знакомо. — Да, лекарство усмиряющее лихорадку нам бы пригодилось, — вздохнул ведьмак, — но в отсутствие такового придется действовать как прежде, — с этими словами ведьмак взялся за лечение раненого. Напоил бредящего человека слабым отваром из корня мандрагоры и цветов каприфоли, снова промыл и перевязал рану, наложив компресс из листьев скороцеля. Адам не вмешивался, он понимал, что ничем не сможет помочь, поэтому он сидел около пролома, стараясь не мешать, и взял на себя обязанности часового: осматривал окрестности, внимательно следил за входом со стороны лестницы, прислушиваясь, постоянно наблюдая за сигналами радара. И хотя до сего момента ауг не встретил ни диких зверей, ни других врагов, такого контакта бывший спецназовец ждал каждую минуту и не терял бдительность. Ночью двое спутников дежурили посменно, внизу слышались шорохи, вдалеке посреди ночи какой-то зверь протяжно завыл, но никто так и не потревожил их.***
На утро состояние раненого немного улучшилось: он открыл разноцветные глаза — один темно-карий, другой сияюще-бирюзовый, приподнялся на локте левой, целой, руки и осмотрелся. В нескольких шагах от него у огня возился человек, незнакомец поднял пронзительные кошачьи глаза на Гарретта, и вора прошиб холодный пот. Ему захотелось сорваться с места, уйти из-под взгляда пытливых глаз, исчезнуть, скрыться в тени, оказаться в убежище, в часовой башне… но не смог даже подняться. От рывка в висках застучало, перед глазами поплыли багряные пятна, разлитый по телу жар вмиг отобрал все силы, дыхание сделалось мелким, прерывистым — воздуха не хватало. Сознание затуманилось. Его быстро привели в чувства. — Кто вы? — вопрос вырвался непроизвольно, и вор лениво и отстранено подивился, что слова прозвучали раньше, чем он успел их обдумать. — Я Адам, а это Геральт, — ответил человек с темными волосами, острыми чертами лица и неправильными, ненастоящими глазами. — Я Гарретт. Ему совсем не нравился этот человек, несмотря на доброжелательный тон в голосе, вору казалось, что он на допросе. Интуиция тупой иглой засела в мыслях, требуя оказаться подальше от этого законника, но сил, чтобы бежать и сопротивляться не было. Понимая, что он полностью во власти незнакомцев со странными именами, чернорукий решил, что отмалчиваться будет куда опаснее, чем отвечать. Будто бы прочитав его мысленную готовность отвечать, собеседник задал новый вопрос: — Кто тебя покусал? — вопрос был поспешен, от того Дженсену не удалось скрыть повелительные нотки в голосе. А может быть, они появились из-за покорности отвечавшего. Раненый прикрыл глаза, ему хотелось тишины, он никак не мог собрать воедино картину произошедшего — мысли путались. — У тебя сильное заражение крови, оно быстро прогрессирует, — стал спокойно и неторопливо разъяснять тот второй — седой, — так что уже не ясна причина заражения. Любая информация может помочь в лечении. «Как этот стражник его назвал? Герольд?» — спросил себя чернорукий. — Мертвец, — тихо на выдохе сказал мастер-вор, голос отказывался подчиняться, глаза сами собой закрылись, забытье ласково волокло его в тишину — подальше от странных людей, сон обещал покой. Какая-то часть сознания боролась со сном, кричала, что оцепенение, медленно обволакивающие его - не иначе, чем маска смерти. Нельзя было поддаваться. «Интересная, должно быть, вещица эта, „Маска Сна“, прекрасный трофей в коллекцию…» — Оживший мертвец, зомби? — не унимался второй. Слова доносились уже издалека, продираясь через пелену сна. — На кладбище… К востоку… Там человек в черном… Он спал, и встали толпы мертвецов… — с каждым мгновением ему было все сложнее говорить — Некромантия? Он командовал мертвецами? Он их поднимал? — уточнил Геральт, с сомнением и потаенной тревогой. «Какая ему разница?» — думал Гарретт, — «Он может сам сходить и проверить. Что вообще такое эта „некромантия“?» — Не знаю… В черном — живой… — были последние связные слова раненого. Он и так боролся дольше, чем позволяли его истощающиеся силы, оставаясь еще в сознании благодаря исключительно своему упрямству, но даже эти запасы не были бесконечны. Когда раненый снова провалился в забытье, Адам поднялся. Геральт взялся менять компресс и промывать рану Гарретта. Ведьмак размышлял над сложившийся ситуацией, и чем больше выводов и предположений появлялось, тем меньше они ему нравились. Адам не выдержал молчания первым: — Я схожу в разведку на восток. — И речи быть не может, — возразил ведьмак, — Судя по всему, ты никогда не встречался с чародеями, и не представляешь, насколько они опасны. — Я и не собирался лезть в драку, только разведка, — пояснил ауг, — меня никто не заметит, ты же сам сказал… — Он может быть совсем из другого мира, — оборвал собеседника Геральт, — этот чародей может иметь обостренные или дополнительные чувства, может обладать даром предвидения или еще неизвестно чем. К нему, безусловно, придется пойти, но только вместе, — вздохнул ведьмак, — если уж в этом деле замешана магия, моих знаний и трав недостаточно. Он сам может снять заклятье, если это заклятье, да и с лечением справится гораздо лучше, если рана заражена. До того как раненый очнулся, Геральт еще колебался, стоит ли попробовать дать ему Ласточку. Побочные эффекты ведьмачьих эликсиров на неподготовленных людей слишком непредсказуемы, часто летальны и только в крайне редких случаях обходятся без серьезных последствий. Но между риском и верной гибелью, выбирают риск. Однако теперь необходимость выбора отпадала, если за это дело возьмется маг, вероятность, что человек выживет существенно выше, а значит стоит попробовать. К тому же чародей в этом мире будет полезен, если удастся с ним сговориться, конечно. — А если этот некромант окажется неразговорчив, — вступил ауг после продолжительной паузы, во время которой он скрупулезно обдумывал возможные планы действий, пытаясь просчитать даже варианты развития событий, допускающие реальность самых невероятных предположений, — а это пока вероятнее всего, тогда нам все равно придётся сражаться, да еще и оборонять раненого. Кроме того, транспортировка вызовет проблемы, растрясём, лучше ему от этого точно не сделается. — Другого выхода у нас нет, оставить Гарретта лежать здесь и дожидаться нас — это значит скормить его трупоедам. Когда вернемся, лечить будет некого, — покачал головой ведьмак, — Конечно, ты можешь остаться здесь с раненым, а я один схожу. — Ты же сам сказал, что его возможности неизвестны, так что неизвестно, чьи способности будут полезнее, — возразил Адам. Ничего другого Геральт и не ожидал услышать. — Круг замкнулся, — бесстрастно сообщил ведьмак, подводя итог, — идем вместе. А в мыслях добавил: «Идем сдаваться на милость некроманту», — поскольку не питал иллюзий насчет силы чародея, способного поднимать толпы мертвецов.