Deal with me, babe

В Сен-Мало время словно остановилось, застряв где-то в XV веке. Этот город больше походил на одну большую, мощную крепость. Волны ударялись о серые стены и брызгами усыпали лица туристов, которых здесь было так много, что Крис едва протиснулся через нескончаемый поток. Выйдя на широкую каменную площадь, Крис огляделся по сторонам, зябко запахнув джинсовую куртку. В Сен-Мале было тепло, но ветрено. Карта города все время норовила вылететь у Криса из рук. Один раз ей даже это удалось, и Крису пришлось бегать за ней по улице. В такие моменты Шистад жалел, что утопил телефон и отказался брать у Вильяма новый. Магнуссон снова выручил его, несмотря на то, что сам уже был одной ногой в Лондоне. После того, как Крис рассказал ему все, что узнал сам, Вильям пребывал в культурном шоке добрые полминуты. Он растерянно трепал пятерней макушку и смотрел на Криса такими большими глазами, словно бы Шистад объявил ему, что является посланником с планеты Нибиру и прибыл на Землю с дипломатической миссией. После того, как мозг Вильяма переварил информацию, Крису даже говорить ничего не пришлось. Магнуссон сразу же стал предлагать ему варианты, как по-тихому скататься во Францию и не быть пойманными в аэропорту людьми Ханса, которые расползлись по всему Осло как муравьи с целым планом перехвата. Для этого Вильяму пришлось немало раскошелиться, из-за чего Крис чувствовал себя никчемным паразитом. Вильям выдал Крису немного денег, чтобы в незнакомом городе или при случае форс-мажора Шистад не остался голодным и бездомным. Приехав, Крис купил карту в киосках аэропорта. В попытках сориентироваться он потерял все свои нервы, которых и без этого оставалось с наперсток. Плюнув, он попытался найти помощи у местных, но и тут удача показала ему средний палец. Французы прекрасно понимали английский, но вот говорили на нем ломано, с сильным акцентом. Крис усиленно старался прислушаться и разобраться, но понимал катастрофически мало. Отчаявшись, он тяжело уселся на первую найденную скамейку, со скорбным видом развернул карту и попытался разобраться. Спустя час блуждания он стал чувствовать себя увереннее. Город был красивым. Подобных он еще не видел, хотя много где бывал. Особенно ему понравилось у причала, на который он набрел чисто случайно. Место было непопулярным, оттого народу там было мало. Подойдя к краю деревянного пирса, Крис смотрел перед собой туда, где синее море встречается с голубым небом. Прекрасные виды разбудили в его голове призраков прошлого. Крису вдруг показалось, что он тут уже бывал когда-то. Ему года четыре. Солнце приветливо ласкало его по-детски пухлое лицо. — Посмотри, чайка поймала рыбу, — приятный голос возле уха и тонкий палец, указывающий на взлетающую птицу. Это его мама. Он не помнил ее лица, только голос. Спокойный и бархатный, как раз такой, какой хвалят в своих произведениях все поэты. Крис доверчиво прижимается к ее ноге лохматой головой. Мама ласково гладит его. От нее вкусно пахнет, она теплая и родная. На ней маленькая соломенная шляпка и легкая, длинная юбка, которая раздувается на ветру как парус. А на руке блестит браслет с маленькими жемчужинами. Его ей подарил папа. Крис зажмурился и тряхнул головой. Устало глянув на карту, он понял, что подошел к адресу, который искал, совсем близко. Осталось буквально пару кварталов. Он сложил карту и сунул ее во внутренний карман куртки. Сердце его суматошно забилось, будто силилось заставить Криса развернуться и бежать в противоположном направлении. Что, если она его не узнает? Что, если не примет? Что, если он ей на самом деле не нужен? Липкими щупальцами эти страхи обхватывали всю его решимость, оскверняли ее, превращая в бесформенный комок чувств. Несколько раз он и вправду останавливался, желая бросить затею и вернуть все, как было. Потому что он не переживет, если узнает, что матери все эти годы было плевать, а письма — всего лишь чья-то жестокая шутка. Однако, собирая всю волю в кулак, Крис продолжал путь. Улица, на которой, судя по адресу, указанному в письме, жила Элин, была узкой и красивой. Каменные фасады тянулись длинными, стройными рядами, у обочин величаво стояли старинные фонари с витиеватыми железными украшениями, из пекарни пахло печеными булочками и корицей. Живот у Криса предательски заурчал, но парень мысленно приказал ему заткнуться. Когда Крис нашел нужный дом, он внезапно забыл, как дышать. Грудь горела от страха и волнения, холодные пальцы нещадно тряслись. Дрожащей рукой он дотянулся до звонка и коснулся маленькой кнопки. Бух. Бух. Бух. В висках била кровь. Сейчас или никогда. Зажмурившись, Крис нажал на кнопку. Характерная трель разнеслась по всему дому, а затем за дверью послышались шаги. Дверь открылась. Сердце Криса сделало сальто и ухнуло куда-то в живот. Перед ним стояла женщина. Женщина такая красивая, что Крис потерял дар речи. Он не знал, что это было: превосходная генетика или волшебные уколы. Но он смотрел в ярко-синие глаза этой женщины и хотел рухнуть перед ней на колени. Он сглотнул и с трудом разлепил губы. Нужно срочно что-то сказать. — Вы, наверное, не помните меня… — начал Крис, неловко сминая закостеневшие пальцы. — Крис… — вдруг шепнула женщина, прижимая ладонь к задрожавшим чувственно-розовым губам. Шистад замер. В груди у него разлилась приятная нега. Она узнала его. — Да, — шепнул он, несмело улыбнувшись. — Боже, — она сделала шаг к нему, будто не веря своим глазам. — Не может быть, — глаза ее полнились слезами. Она медленно, словно боясь, что Крис сейчас исчезнет, потянулась к нему руками. Изящные ладони легли ему на плечи. — Мальчик мой, — она улыбнулась, позволяя крупным слезам покатиться по ее щекам. А потом совсем неожиданно прижалась к Крису, кладя голову ему на грудь. Шистад не дышал. Ему не верилось, что это происходило взаправду. Он неуверенно обнял ее в ответ. Она была совсем хрупкой и тонкой. Крис на ее фоне казался таким огромным. Неужели эта крохотная женщина могла выносить его? — Господи, — горячо шептала она наперебой с всхлипами. — Господи, как ты вырос, — она оторвалась от него, заглянула в лицо, потрогала его ладонями. — Это вправду ты? Крис мелко закивал. — Пойдем, — она взяла его руки и повела в дом. — Мне так много надо сказать тебе. Ее дом был похож на пряничный. В нем было уютно и светло. Из кухни пахло печеным мясом. Элин провела его в гостиную и села на мягкий бежевый диван. Свежий ветер гулял по комнате, раздувая легкие занавески у открытого окна и роняя лепестки жасминового куста на подоконник. — Как ты здесь оказался? — Элин взяла его ладонь в свои и посмотрела глубоко в глаза. — Я нашел твое письмо, — ответил Крис. — Правда? — удивилась она. — Значит, я все же писала их не зря, — она выдохнула. — Я уже и не думала, что они попадут тебе в руки. Знаешь, они стали для меня чем-то вроде личного дневника. Это было напоминанием самой себе, что я не до конца отчаялась. — Почему ты не попробовала другие пути? — Крис боялся задавать этот вопрос, боялся взболтнуть что-то лишнее и обидеть ее. — Я пробовала, — она прикрыла веки, и тень от ее ресниц упала ей на щеки. — Когда мы с твоим отцом… разошлись, — она запнулась, подбирая верное слово. Крупный каштановый локон соскользнул со спины ей на плечо. — Я пыталась добиться того, чтобы он позволял мне видеться с тобой. Я и судилась с ним, и часами стояла под дверью, и ругалась с няньками, которыми он тебя окружил, но все было без толку. К тому времени он уже стал влиятельным человеком, и я не могла ничего сделать. В Осло у меня ничего не осталось, и мне пришлось вернуться домой во Францию. Сюда, — она обвела глазами гостиную и тоскливо улыбнулась. Было видно, что ей тяжело вспоминать о тех временах. — Отец всегда говорил, что ты в Лондоне, — угрюмо вставил Крис. — Наверное, врал для перестраховки. — Скорее всего, — Элин грустно кивнула, ласково глядя на него. — Ты решила не возвращаться в Осло? — Я попыталась, но мне сказали, что я в черном списке аэропорта, что виза у меня просрочена, еще что-то… Я уже и не помню всего, что мне говорили. Я пробовала улететь из других точек, но и там то же самое. Куда я только не звонила, к кому только не обращалась, но все они перенаправляли меня друг к другу, и никто эту проблему решать не собирался. Ты рос, я писала письма в надежде, что когда-нибудь они дойдут до тебя, на праздники отправляла подарки, когда у тебя появилась страничка в социальной сети, попыталась написать там, но профили у тебя закрыты. Я хотела сказать, что никогда не бросала тебя, никогда не забывала, хотела сказать, что люблю тебя, — глаза ее стремительно наполнились влагой. Подбородок затрясся. Она шмыгнула, но сразу попыталась взять себя в руки. — До тебя ничего не доходило? Крис сжал челюсти, чувствуя, как растет и ширится злость на собственного отца. Он отрицательно мотнул головой, зажмуриваясь. Элин глубоко вздохнула. — Твоего отца можно понять, — сказала она осторожно. Крис резко вскинул глаза на нее. Непонимание исказило его лицо. — Что ты такое говоришь? — Что бы там ни было, но я предала его, Крис. Он любил меня, а я предала. — Но так, — он почти задыхался от возмущения, — так, как он, нельзя поступать. На твоем месте я бы тоже от него сбежал. — Я и не говорю, что он поступал правильно, — Элин забралась на диван с ногами, подминая их под себя. — Но понять, почему он так поступал, могу. — Что именно произошло? — Разве ты не знаешь? — она подняла вверх красиво изогнутые брови. — Хочу послушать твою версию. — Что ж, — она положила локоть на спинку дивана и уперлась кулаком себе в висок. — Мне было семнадцать, когда я впервые приехала в Осло. Я была молодая, мечтательная. Надеялась найти здесь хорошую жизнь. По-норвежски я говорила скудно, меня толком даже никто не понимал, — она усмехнулась, вспоминая себя. Крис только сейчас понял, что она разговаривала с ним по-норвежски. Причем так хорошо, что он почти не слышал акцента. — А твой отец… ему было двадцать. Он был молод, энергичен и полон решимости сколотить состояние. Уже тогда он вынашивал идею, которая и сделала его тем, кем он есть. Когда мы встретились, он был единственным, кто без промаха понимал, что я верещу на своем ломаном норвежском. Он рассказывал мне о своих планах и идеях, я таскала его по музеям, театрам, выставкам. Ему не нравилось, но он стойко терпел. Называл меня своей Музой. Я была очень сильно влюблена в него. Спустя время мы поженились, купили крохотную квартирку. Я забеременела тобой. И тогда Ханс стал искать пути, как сделать так, чтобы мы ни в чем не нуждались. Он подолгу пропадал на работе, брался за все, что только мог. Я не видела его дома, но старалась поддерживать, потому что понимала, ради чего он все это делает. Когда нам удалось накопить некоторые деньги, он предложил вложить их в бизнес. Это было рискованно. Ты готовился появиться на свет, и, если бы не получилось, мы бы снова остались без гроша. Но я поверила Хансу. И все пошло в гору. Его бизнес рос, влияние ширилось, и уже скоро Ханс стал крупной рыбой. Я почти его не видела. Его женой стала его работа, — она сглотнула, неуверенно сминая пальцы. — А однажды, когда я сидела у фонтана, ко мне подошел молодой человек и попросил позировать ему. Представился Артюром. Юным французским художником. Пока рисовал, он рассказывал мне о разных стилях, о своих любимых художниках. Я будто снова вернулась в свои семнадцать. Когда он закончил, подарил мне портрет, а на обратной стороне написал адрес и время. — И ты пошла, — произнес Крис. — Да, — она виновато вздохнула. — И я пошла. Все закрутилось очень быстро. И в один момент я поняла, что мы зашли слишком далеко и ничего уже не исправить. Я рассказала все твоему отцу, надеясь на мирное решение проблемы, но он не смог простить обиду, которую я ему причинила, и получилось так, как получилось. Мне правда жаль, что с нами все так сложилось, Крис, — она тронула его волосы. — Мне тоже жаль, — Шистад смотрел перед собой и казался безучастным. Элин боялась прерывать поток его мыслей. Сейчас, несмотря на то, что он стал высоким и красивым молодым мужчиной, он казался ей уязвимее, чем тогда, когда она видела его в последний раз. — А где сейчас Артюр? — спросил Крис чуть позже. Элин посмотрела на свои наручные часы. — Скоро он придет. С ним будет еще кое-кто. Я бы хотела, чтобы ты познакомился с ним. Крис согласно кивнул. Он чувствовал себя таким пустым, словно бы все его чувства взболтали и выплеснули прохожим под ноги. Крис оглядывался назад на свое прошлое и не видел там ничего кроме обмана. Всюду, на каждом шагу, в какой бы уголок своей памяти не заглядывал. Он уже не был уверен, настоящий ли он сам или тоже чья-то искусная ложь. — Крис, — мама позвала его, и он потянулся за ее голосом, выныривая из пучины саморазрушения. — Ты проголодался после дороги? Пошли, поедим, — она потянула его за руку и поднялась. — Вставай-вставай, нечего киснуть. Что бы там ни было, жизнь продолжается. Я не позволю тебе провалиться в апатию. Он слабо улыбнулся, сжал ее ладонь и пошел за ней в кухню. — Тебе подать все и сразу или будем обедать по французским обычаям? — спросила она, указывая Крису садиться за стол, покрытый клетчатой скатертью. — А как обедают французы? — спросил Крис, усаживаясь и наблюдая за суетящейся Элин. — Ох, здесь целая система, — Элин заглянула в холодильник. — Сначала подают аперитив, — Элин достала небольшую тарелку, на которой красиво лежали маленькие канапе из хлеба, яйца и какого-то сыра. — Это маленькие закуски и немного, — она показала жест «чуть-чуть» и хитро сузила глаза, — алкоголя. — Французская система подачи еды мне нравится больше, — Крис лукаво улыбнулся. Элин засмеялась. Крис был так похож на Ханса. Голосом, внешностью, фразами, манерой поведения — всем, но об этом Элин решила благоразумно промолчать. Она наклонилась к винному шкафу и задумчиво осмотрела бутылки. — Хочешь вино? У меня есть красное, коллекционное, говорят, очень хорошее. Старше тебя, между прочим, — Элин достала бутылку и показала ее Крису. Шистад посмотрел на вино, потом поднял глаза на мать и прикусил нижнюю губу. — А виски есть? — спросил он виновато. Элин вздохнула и качнула головой, возвращая бутылку обратно. Точно весь в отца. — Не обижайся. Просто я не очень люблю вина. Зачем растрачивать хороший напиток на того, кто не сможет по достоинству его оценить? — Я не обижаюсь, — Элин выпрямилась и налила в стеклянный бокал янтарной жидкости. Она поставила бокал перед Крисом. Он посмотрел в него, втянул воздух через нос. — Хороший виски, — заключил Крис. — Вот только мне тут на один глоток. Ты не бойся, я не тринадцатилетняя девочка, не упаду. — А я и не боюсь, — Элин налила немного и себе. — Это аперитив, Крис. Такие правила. У нас с тобой цель пообедать, а не напиться. — Ну вот, — Крис вздохнул с деланным огорчением. — Я разочаровался во французской системе питания, — и он одним махом опрокинул в себя напиток, заедая его канапе. — После того, как с аперитивом закончено, — Элин убрала бокалы в посудомоечную машину, а закуску вернула в холодильник, вынимая вместо них другую тарелку, — переходим к входному блюду. Это чаще всего что-то очень легкое, чтобы заморить червячка, — Элин положила ему в тарелку салат с тертой морковью, зеленью и кукурузой. — Хорошо, — Крис взял вилку и принялся есть. Подобные салаты он не особо любил. Как сказал бы Ханс: «Трава сплошная!». Однако маму обижать он не хотел и покорно заталкивал в себя французский обед. — После входного блюда идет основное, — сказала мама, убирая тарелки. — На основное у нас сегодня ростбиф с картофелем по-деревенски. Это Крису уже больше понравилось. Он потер ладони, ожидая самого сытного блюда, чей запах витал вокруг него все это время. Ростбиф оказался невероятно вкусным. От одного его вида Крис еле подбирал слюни. Пока он ел, Элин поглядывала на него с благоговением, каким смотрят матери, когда в полной мере понимают, что их ребенок сыт, здоров и тепло одет. Когда тарелка Криса стала пустой, Элин убрала ее и поставила перед ним другую, полную разных сыров. Его обдало характерным душком, и Крис непроизвольно сморщил нос. — После основного блюда следует тарелка сыров, — сказала она. — Куда же без сыра во Франции, верно? Крис кивнул, рассматривая нарезку. Сыров тут было столько, что глаза у него разбегались, и он не знал, за что схватится первым. — Какой тебе больше всего нравится? — спросил он, поднимая глаза на мать. — Мне нравится Камамбер, — сказала Элин, указывая на небольшой белый треугольник. — Пахнет он специфично, но очень вкусный, нежный. Бри, — Элин указала на другой кусочек. — Пахнет аммиаком, но на вкус приятный. Такой мягонький, похож на крем. Канталь, — она переместила палец. — Он и пахнет неплохо, и на вкус прекрасен. Сливочный, сладковатый. Крис начал с камамбера. Запихнуть его в рот удалось далеко не с первого раза, ибо запах у него был такой, что у Криса чуть глаза не заслезились, но как-только он оказался у парня во рту, Шистад понял, за что мать его любит. Он попробовал каждый вид сыра, что лежал на тарелке, кроме рокфора. Его в рот не удалось запихнуть, как парень ни пытался. — Дальше десерт, — Элин улыбнулась, потрепав сына по голове. — В меня не влезет, — и словно в доказательство своих слов Крис икнул. — Ничего не знаю, — ответила Элин, ставя на стол десерт и чашку кофе. — Это блинчики с начинкой из шоколада и банана. — Вы каждый день так обедаете? — спросил Крис, соблазнившись видом десерта и принимаясь за него. — Ну, почти, — ответила мать. — Помню, как тяжело мне было привыкать к обедам в Норвегии, когда я только приехала, и как тяжело было от них отвыкать, когда вернулась. Крис, — позвала она, когда на его тарелке осталась всего половина. — Расскажи мне, как ты живешь. Я столько всего пропустила, — просящий взгляд ввинтился в парня. — Ну… — произнес Крис, немного подумав, — у меня есть крутые друзья… И он рассказал ей все, что только совесть позволила ему рассказать. О Вильяме, пенетраторах и якудзах, о школе и разных передрягах, в которые он влипал. Умолчал лишь об отце и Лори. -… и сейчас Вильям переезжает в Лондон, чтобы учиться там. — А ты? — Я? — Ты же тоже собирался где-то учиться, разве нет? — с улыбкой сказала она. — Да, собирался… — Крис переменился в лице. Элин коснулась его руки, чтобы что-то сказать, но замок входной двери щелкнул, прерывая ее на полуслове. Она вскинула голову и встала со стула. — Это Артюр, — сказала она. — Подожди нас тут, я познакомлю тебя. И она юрко скрылась за кухонной дверью, махнув напоследок густой каштановой копной. Крис нервно сжал челюсти. Отступившее волнение снова подкатило к нему комом в горле. Он понятия не имел, как ему вести себя, что делать и что говорить. Шистад хотел бы спрятаться за юбкой мамы, как он делал это в детстве, но кто-то внутри сильно бил ему под ребра, не давая поддаться этим мыслям. Вдруг дверь открылась. Первая в кухне появилась улыбающаяся Элин. За ней зашел мужчина средних лет. Он был худой, высокий. Его черные волосы вились крупными завитками и почти касались плеч, такие же черные глаза с интересом смотрели на Криса, а губы растянула приветливая улыбка. — Крис, это Артюр, мой муж, — сказала она Крису. — Arthur, c'est Chris, mon fils, — на этот раз она обращалась к Артюру. — Bonjour, — мужчина сделал шаг вперед и протянул руку для рукопожатия. — Ravi de vous rencontrer. Крис тряхнул его руку и дежурно улыбнулся. Шистад французский не знал (зато Хальвор говорил на нем свободно, вот это ирония), но понял, что это была стандартная фраза выражения радости встречи. — Bonjour, — выдал Крис свой максимум, уповая, что звучало это не так убого, как ему казалось. — А это Леа, — в кухню, хватаясь за палец Элин, вошла девочка не старше трех лет. Она была черноглазой, с пышными темными кудрями, завязанными в два высоких хвостика. Леа смотрела на Криса с недоверием и любопытством. Он тоже не сводил с нее взгляда. Только глупый не отметил бы очевидного сходства Леа с Артюром. — Это твоя сестра, Крис. Крис уже понял это, однако, когда Элин подтвердила его догадку, его словно бы холодной водой окатили. Он совсем растерялся и совершенно не знал, как ему себя вести. — N'aie pas peur mon cherie, — шептала девочке Элин. — С'est Chris, il est ton frère aîné.* Она подвела девочку к Крису. Он хотел улыбнуться, чтобы она не пугалась его, но мышцы лица онемели и отказывались слушаться. Огромного мужества ему стоило согнуть колени и заставить себя присесть перед ней. Леа изучала его так пристально и сознательно, будто жила на этой земле не пару лет, а несколько десятков. — Привет, — по привычке Крис выпалил на родном норвежском. Девочка заморгала огромными глазами, удивившись то ли голосу Криса, то ли незнакомому языку, то ли просто тому факту, что Крис вообще умеет говорить. — Будем дружить? — Крис не знал, как сказать это на французском, потому сказал на каком умел. Это все же лучше, чем ничего. Тем более даже он знал, что долгое молчание никогда не способствовало завоеванию детского доверия. Он протянул ей раскрытую ладонь и стал ждать. Птица в его груди неспокойно трепыхала. Крис вдруг подумал, что отказ со стороны Леа долбанет по нему больнее, чем следовало бы. Девочка не спешила. Смотрела то на маму, на на отца, то на Криса и на протянутую им руку. Шистад видел в ее огромных черных глазах, как двигаются шестеренки в ее голове. Минуты ожидания казались невыносимо долгими, но тут Леа шевельнулась. Маленькая пухлая ручка взметнулась вверх и шлепнулась о ладонь Криса, которая на ее фоне казалась просто огромной. С Криса словно сняли заклятие оцепенения. Он улыбнулся и легонько пожал ее крохотною ручку. Леа в ответ благосклонно хмыкнула и что-то тихонечко залепетала на родном языке. — Что она говорит? — спросил Крис шепотом. — Спрашивает, не хочешь ли ты посмотреть с ней мультик про Леди Баг и Супер Кота, — разъяснила Элин. — Она его каждый день смотрит, как приходит из садика. — С удовольствием, — Крис согласно кивнул и улыбнулся. Девочке перевод не понадобился. Обхватив рукой его большой палец, она повела его в гостиную, где забралась на диван и по-хозяйски похлопала рядом с собой. Элин включила телевизор и тоже села рядом. Чтобы привыкнуть к Крису, Леа потребовалось немного. Уже через десять минут девочка звонко смеялась, сидя у него на плечах, и весело теребила его волосы. ________________________________________________________________________________________________ *N'aie pas peur mon cherie. С'est Chris, il est ton frère aîné — Не бойся, моя дорогая. Это Крис, он твой старший брат.