Маленькая проблема.

Терпкий и стойкий запах секса не выветривался из комнаты макне уже битый час, кажется, не давая её хозяину и спящей под боком моти наконец проснуться. В общежитии стоял шум, что смешивался со звуками улицы из открытых настежь окон. Суета носилась среди проснувшихся мемберов, которые в спешке искали одежду, ведь, как оказалось, ранним утром менеджер оповестил лидера бантан о предстоящей неожиданной съёмке. Обычно такого не случалось, ведь менеджеры чётко и точно распоряжались с планами ребят, их работой, съемками, и днями, выделенными на отдых. Внеплановая затея не очень обрадовала всё ещё на самом деле сонных мемберов, что с шумом, спотыкаясь о разбросанные по пути вещи, мелькали из одной комнаты в другую. Но, получив извинения о таком извещении и предупреждение о скором приезде машины, у ребят не было выбора, кроме того как оставить свои надежды на выходной и хоть немного взбодриться для предстоящей работы. – Кто-нибудь видел мою толстовку? – Ах, хён, кажется, я нашёл, – поднимая с пола помятую толстовку Хосока, на которую только что наступил, всё ещё смотря себе под ноги в поисках того, что бы накинуть на себя, протянул Тэ, неуклюже перешагивая через вещи в свою комнату. В ответ же на это Хоби, кривя лицо в недовольстве, откидывает испорченную вещь обратно на пол. По правде она не была "испорченной", только лишь помятой, но гладить всё равно сейчас никто не собирается, желая только натянуть на себя хоть что-то и быстро выйти из душного помещения, пробираясь сквозь эти заросли из вещей. Вроде бы, в общежитии было более чисто, чем это казалось сейчас, но по крайней мере улики с прошлой ночи двух мемберов были удачно прикрыты, слившись с общим бардаком. – А-айщ, где Чонгук? Чонгук?! Чонгук-а! – громко выкрикивает Тэхен, целенаправленно двигаясь к двери в комнату макне, который с самого утра еще ни разу не появился, причём вместе с Чимином. – Ты что ещё спишь?! – порываясь к двери и чуть ли не врезаясь в неё, желая открыть настежь, чтобы та громко ударилась о стену, оповещая младшего о прекрасном утре, пока ещё не вернувшая себе полную координацию тела тушка Тэхена оказывается в объятиях, кажется, напуганного Намджуна. Ну что, ничего странного, так что не долго думая Тэ обнимает лидера в ответ, крепко сжимая в руках и по-своему лучезарно улыбаясь. – Ва-а, хён, вот бы всегда так утро встречать! – немного опешивший Джун, неловко улыбаясь в ответ, похлопал тонсэна по плечу, быстро разворачивая его и подталкивая в противоположную от двери сторону. – Хён, но я хотел позвать… – Он встал раньше, так что наверное уже готов, – плохо выговаривая слова, заметно нервничая и странно кивая, перебил Намджун, сглатывая и прижимаясь спиной к закрытой двери, явно стараясь (уже большое количество времени) не впускать кого-либо в комнату Чона. – Ты уверен, что он проснулся? И где Чимин? Нам нужно поторопиться, машина скоро подъедет, – немного охрипшим после сна голосом, взволнованно втягивается в разговор так же недавно проснувшийся и всё ещё опухший от ночных объятий с подушкой Джин. – Они оба уже проснулись, я заходил... утром, – от воспоминаний о вчерашней довольно необычной картине, что так повезло увидеть Джуну, по спине лидера прошёлся холодок. Если бы кто-то все же зашел в комнату, то был бы хоть немного да удивлен от ситуации внутри, благо, прошлой ночью заботливый хён на ощупь, по-старикански ругаясь, хоть как-то прикрыл два обнаженных тела одеялом, а то вдруг ещё простудятся, например? Пытаясь сделать непринужденный и спокойный вид Ким, всё также облокачиваясь о дверь и стрёмно странно улыбаясь, уставился на двоих, всё ещё стоящих рядом Тэхёна и Джина. Испугавшись Решив оставить лидера в раздумьях, оба тут же удалились, обменявшись друг с другом непонятливыми взглядами. Чонгук точно должен Намджуну, макне заплатит за каждую мёртвую нервную клетку своего хёна за это утро. Молитвы Рэпмона всё таки были услышаны, ведь вскоре за дверью послышался долгий и расслабленный зевок. Это утро вполне можно записать, как одно из самых особенных? Хотя, для Гука каждый день максимально проведенный с Чимином становился таковым, так что жизнь спутника Чона, по его мнению, была и вправду прекрасна. Хмурясь то ли от света исходящего из окна, то ли от шума за дверью, Чонгук, нехотя привстав, поворачивает голову в сторону шума, пытаясь сконцентрироваться и вернуть зрению былую четкость. Вновь зевнув, мило морща нос и жмурясь, не найдя смысла в том, чтобы вставать и проверять источник звуков, макне решает вернуться к всё ещё спящему, тёплому и такому красивому хёну, который на секунду был оставлен наедине со слегка пришедшей в комнату прохладой, и, поёжившись, свернулся в ещё более маленький комочек. Переливающийся свет пробегал по светлым взлохмаченным локонам, нежно лаская чуть опухшие от о сна щёки, иногда раздражая спящего из-за назойливых огней, что мелькали по опущенным и слегка подрагивающим ресницам. Умиротворённое сопение в сочетании со звуком тихого причмокивания мягких и чуть заметно покусанных губ, гладкая и мягкая кожа, чья палитра теперь смешана с алыми бутонами практически по всему телу – всё это несказанно трогает Гука, по большей мере от того, что такого хёна может видеть только он, что эти засосы были оставлены именно им, и что этот божественно красивый Пак Чимин теперь абсолютно точно и бесповоротно его. Пара карих глаз пронзала спящее тело, таким Чимином можно любоваться вечность, кажется, Чон даже перестал дышать на некоторое время. Шум за дверью усиливался, и вскоре звук удара о деревянную дверь полностью вывел младшего из транса, но нет, тот не кинулся к двери, чтобы посмотреть, что же всё-таки происходит. Чон Чонгук быстро реагируя бесшумно хватает сотовый и за считанные секунды, когда Пак, просыпаясь, открывает глаза, делает снимок, дабы запечатлеть этот прекрасный вид. Окончательно Чимин просыпается уже после щелчка, что оповещал о сделанном фото. – Чонгук? Что ты делаешь? – сонно проговаривая и приподнимаясь на локтях, спрашивает старший, всё еще жмурясь и потягиваясь. – Айщ, больно, – прошипев от боли в пояснице, Чимин утыкается макушкой в нагретую подушку, издав очередной, но более жалобный стон. Это было ожидаемым, тем более что это был первый раз для обоих, Чимин знал, на что подписывался, но подбадривающий и столь нежный поцелуй в щёку переворачивал всё вверх дном, заставляя Пака широко и смущённо улыбаться, вновь зарываясь в подушку и издать такой жизненно-необходимый для макне смешок. Младший снова завис, вглядываясь в этого ёрзающего и вжимающегося в одеяло с подушкой маленького хёна, прильнув, Чон накрывает второго, аккуратно обнимая и придвигая ближе к себе. – Йа, Чонгук-а, – всё также улыбаясь своими глазами-щёлочками пролепетал Пак, опираясь своими ладонями о крепкую и тяжело вздымающуюся грудь напротив. Тепло, что разливается по телу, отдает приятной негой до самых кончиков пальцев, кажется, тело обмякло в таких испепеляющих объятиях. Слушая глубокие вздохи макне, Чимин уже было собрался вновь блаженно закрыть глаза и окунуться в царство Морфея. Только у кричащего и просящего о помощи Намджуна за дверью на это были другие планы. Истратив последние капли терпения, лидер громко стучит по бедной, искалеченной двери в призыве своих тонсэнов всё таки поднять свои задницы и, чёрт возьми, облегчить участь своего хёна, что уже который час отчаянно защищал их мирный сон от любознательных мемберов. Да и вообще-то за ними скоро машина подъедет, но это не суть. – Чонгук! У нас сегодня будут съёмки, машина подъедет с минуты на минуту. И я надеюсь, что ты готов, – с заметными нотками отчаяния в голосе прокричал Рэпмон, всё ещё пытаясь поддерживать свой естественный вид. На что ползущий проходящий мимо растрёпанный Юнги, недоумевая, кидает взгляд: "Что за херня?". Перекидываясь удивленными взглядами друг с другом, Чимин резко встает с кровати, о чём после сильно жалеет, опять тихо шипя, но всё-таки собрав свои силы, выпрямляется и начинает собирать собственные вещи, еле натягивая на себя, пока младший прибывает в состоянии Чоншука. Если это была шутка, то у Намджуна с каламбуром еще хуже, чем у Джина, но под сомнение ставит довольно серьёзный и в то же время взволнованный голос лидера, отчего Гук решает так же быстро встать и начать одеваться, между делом помогая до сих пор не до конца проснувшемуся хёну натянуть на себя оставленные на полу джинсы, конечно же, в сопровождении этой наглой улыбки. Прижимая к себе (не сопротивляющегося) Пака и натягивая ткань на всё ещё горячее тело, обязательно сделав паузу в области задницы Чимина, на что тот кидает на макне возмущенные взгляды. Конечно, в идеале было бы лучше ещё и душ принять, но после очередных громких звуков за дверью, обоим стало понятно, что машина уже подъехала. – Чонгук-и... – сглатывая, Чимин довольно вовремя вспоминает о том, что всё его тело усыпано яркими чоновыми метками и многие из них не сможет прикрыть одежда, в данном случае надетая на Пака (вообще-то чонгукова) футболка. Это проблематично. – Айщ, я надену свитер, – прижимая ладонь к собственной шее и заметно краснея, Чимин аккуратно приоткрывает дверь и, оглядываясь и удостоверившись, что сумеет благополучно добраться до комнаты, тут же сбегает, оставляя почти окончательно пришедшего в трезвое сознание Чона. – Мы выходим! – из коридора донёсся голос Намджуна, который снова спасает задницы своих тонсэнов, выталкивая из общежития остальных мемберов. – Пожалуйста, поторопитесь. Этот хён все больше и больше поднимается в глазах этих двоих, что после точно будут благодарить Джуна, стоя на коленях. В итоге оставшиеся мемберы спокойно выходят из квартиры. Ну, на самом деле не совсем спокойно, потому что Чимин был очень взволнован тем, что кто-то всё-таки заметит засосы на его шее и что ворот свитера не сможет защитить его, тем самым постоянно оттягивая ткань наверх и закрывая шею ладонями. – Айщ, это всё ты, пабоя, – спускаясь по лестнице и слыша за собой смешок Чона, ворчит старший. – Всё будет хорошо, хён, – нагнав нервничающего Пака, Чон, дразнясь, оттягивает ворот чёрного свитера и оставляет очередной влажный поцелуй на напряжённой шее, заставляя хёна крупно вздрогнуть. – И ещё, с добрым утром, хён, – ослепляя своей кроличьей улыбкой, выдал макне, быстрее выбираясь на улицу и направляясь к машине, где уже сидели смеющиеся Хосок с Тэхеном, уснувшие Джин и Юнги и, кажется, мёртвый Намджун. Пусанским паренькам повезло, что в этот раз удача оказалась на их стороне, так что после недолгих съемок для журнала не рассекреченные благополучно вернулись домой. Единственный изъян это, наверное, оставшаяся у Пака привычка прикасаться к собственной шее, закрывая её, хотя для Чона это было счастливым напоминанием об их общем утре и о начале чего-то нового в жизнях обоих.